Middle (джен)

Гарри никогда не думал прежде, что закрывать дела может быть так грустно. Впрочем, кроме грусти он ощущал и злость: эти люди погибли отнюдь не из-за войны, не из-за собственных поступков, а просто потому, что некий Альфонс Каплан решил, что имеет право экспериментировать подобным образом. Эксперимент удачей не увенчался, и он решил продолжить... Как вообще приходят к этой мысли? Как перестают видеть в других людях, собственно, людей? И почему?

И не случится ли однажды это с ним самим?

В отдел Гарри вернулся около шести и успел только по дороге зайти к транспортникам и, извинившись, поинтересоваться, может ли он прийти завтра или лучше в понедельник.

— Если это срочно, — ответил ему секретарь Перси, — я могу завтра прийти и впущу вас.

— Уже нет, — сказал Гарри. — Не настолько, чтобы вам специально приходить.

— Да я не против, — заверил его секретарь. — Мне совсем несложно — тем более что это сверхурочные…

То, как он это произнёс, заставило Гарри улыбнуться и ответить:

— Тогда до завтра.

— Да, отлично, — секретарь прямо повеселел, и они расстались, дружески пожав друг другу руки.

В отделе было почти пусто: за своим столом одиноко сидел Праудфут. Не было даже Долиша, не говоря уже о Сэвидже или Гор.

— Нашёл? — спросил Праудфут, и Гарри молча положил ему на стол несколько папок. — В понедельник надо будет с родственниками поговорить, — он, не читая, сунул их в ящик стола. — Ну что — по домам? Ты завтра дежуришь?

— Да, — на самом деле Сэвидж ничего не говорил об этом Гарри, но тот решил не задавать лишних вопросов и просто выйти на дежурство.

— Ну и ступай домой. Иди-иди, — он добродушно улыбнулся. — А то опять найдёшь чего-нибудь.

— Сэр, — помявшись, спросил Гарри, — а что слышно о Лестрейндже? Целители что говорят?

— Да ничего, — Праудфут вздохнул. — Мы тебе расскажем, когда что-нибудь узнаем, если узнаем первыми. Ну и надеюсь на обратное.

— Но я-то откуда могу что-нибудь узнать? — удивлённо спросил Гарри.

— От мадам Тонкс, к примеру.

Гарри пообещал, конечно, но Андромеда тоже ничего не знала. Или не хотела говорить? Гарри решил, что нужно в воскресенье навестить её и Тедди, и даже не забыл, уходя из министерства, отправить ей письмо.

Ответ он получил уже дома: «Я всегда рада тебя видеть, и грядущее воскресенье — не исключение. Но я должна предупредить, что Тедди, если ты хотел его увидеть, не будет: они до середины следующей недели в гостях у Моранов. Твоя Андромеда».

Моран. Гарри вспомнил так похожую на вейлу женщину, которую мельком видел у Лестрейнджа, и задумался. Он знал, что они дружили с ним — возможно, она может что-то знать? Хотя уж если этого не знает Андромеда, как один из членов Визенгамота, откуда ей? С другой стороны, Мораны — большой влиятельнейший клан, а в таких делах подобное может оказаться куда важней любого формального статуса. И здесь Андромеда ей проигрывает: она Блэк, конечно, но у Блэков никакого клана нет… а теперь, по сути, нет и самих Блэков.

У него даже портрета Сириуса не осталось.

Гарри попытался представить, как он выглядел бы, такой портрет. Он мог бы заказать такой — портреты ведь бывают и посмертными, Гарри об этом знал. Наверное, он мог бы отыскать художника, умеющего создавать их, но… он вовсе не был уверен, что хочет этого. Казалось, что так станет только хуже: видеть Сириуса, говорить с ним — и понимать, что это лишь картинка. И что с ним самим он больше никогда поговорить не сможет.

Хотя с тем же Дамблдором он поговорил бы — если бы портрет, конечно, захотел. Когда-то Гарри очень этого хотел и даже думал написать МакГонагалл с просьбой позволить ему это, но со временем желание не то чтобы забылось, но заметно потускнело. Гарри и сейчас хотел бы задать Дамблдору некоторые вопросы, но… что это изменит? Когда-нибудь он это сделает, но не сейчас. Потом.

Но Сириус до сих пор оставался в его памяти таким живым, и видеть его на портрете… нет, Гарри даже представлять это было тяжело. Да и сам Сириус, как ему казалось, вряд ли захотел бы этого.

И всё же…

Иногда — вот как сейчас — Гарри настолько сильно начинал тосковать по Сириусу, что начинал думать, что портрет не такая уж и скверная идея. Однако стоило ему представить, что он сидит возле картины и разговаривает с ней — и на ней Сириус такой живой и настоящий! — и Гарри решительно отказывался от этой мысли.

В эту ночь Гарри заснул расстроенным. Он очень надеялся увидеть во сне Сириуса, но снов вообще не видел и проснулся со смутным ощущением разочарования. Словно бы ему пообещали что-то важное и обманули, и причём не в первый раз.

Работа, впрочем, отвлекла его: просматривая дело за делом в транспортном отделе, Гарри целиком на них сосредоточился, и ему стало уже просто не до тоски. На сей раз он просидел там целый день, даже не прервавшись на обед, зато к пяти часам закончил. Ничего действительно нового и важного Гарри не нашёл, но о потраченном времени не жалел — по крайней мере, теперь он отлично представлял работу транспортников и, честно говоря, зауважал Перси. Потому что управлять таким хозяйством должно было быть ужасно сложно.

В отделе было пусто, но на столе у Гарри лежала стопка самолётиков, за разбором которых он и провёл остаток рабочего дня, впрочем, небольшой.

На следующий день перед тем, как отправиться к Андромеде в Лестрейндж-холл, Гарри не пошёл на Диагон-элле за пирожными, как обычно делал, а решил спуститься в подвал за вином. Он был там всего-то пару раз и во время последнего визита умудрился заблудиться, настолько подвал был велик. Тогда же он нашёл там дверь, ведущую, как выяснилось, в полный саркофагов склеп. Наверное, это было последнее, что Гарри рассчитывал найти, и он помнил, как стоял у самого порога и смотрел на место, ставшее последним пристанищем для многих поколений семьи Блэк.

И на два пустых саркофага, на которых были написаны имена последних Блэков.

Гарри тогда так и не смог заставить себя подойти к тому из них, на котором было написано имя Сириуса, и с тех пор ни разу не спускался даже в погреб, но сейчас решил, что не хочет больше прятаться от части собственного дома. И потом, он ведь спустится лишь в погреб, а дальше не пойдёт. Просто возьмёт вино — и всё.

Правда, какое именно вино взять, Гарри не знал: он в нём совсем не разбирался. Так что выбрал бутылку позапылённее, решив, что чем старше вино — тем, наверное, лучше, по крайней мере, он не раз слышал нечто подобное.

Андромеда встретила его у камина. Когда Гарри вручил ей вино — с которого, конечно же, стёр пыль, — она почему-то очень удивилась:

— Где ты его взял?

— В погребе, — честно ответил Гарри. — Я, правда, в вине совсем не разбираюсь… я сделал что-то не то, да?

— Гарри, — её губы дрогнули в улыбке, — это очень своеобразное вино. Его не стоит дарить… кому-либо, кроме твоей невесты, — она всё же рассмеялась, а Гарри почувствовал, что краснеет.

— Я не знал, — пробормотал он.

— Я понимаю, — Андромеда отдала вино ему. — Я думаю, здесь найдётся что-нибудь более подходящее, но вообще будь аккуратен. Это выглядит намёком. Хотя вино прекрасное — я думаю, вам с Джинни оно понравится. Пойдём.

Они поднялись наверх, в столовую, и Гарри поймал себя на том, что ему не хватает Тедди. И что они, кажется, чуть ли не впервые оказались с Андромедой наедине.

— О тебе ходят почти легенды, — сказала Андромеда, когда они принялись за суп с сушёными грибами. — Рассказывают, что ты способен найти преступление даже в книге детских стишков.

— Я не нарочно! — с шутливой горячностью воскликнул Гарри.

— Само так получается? — улыбнулась Андромеда, и Гарри тряхнул головой:

— Да!

— Я мечтаю запустить тебя в архив Визенгамота, — сказала Андромеда. — И смотреть, как все они забегают. Но, — она качнула головой, — это не в моей власти. Хотя ты даже, говорят, до Крокера добрался.

— Я?! — Гарри изобразил настолько искреннее изумление, что сам почти себе поверил.

— Я слышала, — весело сказала Андромеда, — что у министра Праудфут был не один. Как говорят, с ним вместе был стажёр. Зачем бы это, как ты думаешь?

— Ну да, — признался Гарри. — А скажи, ты знаешь Крокера?

— Немного, — она качнула головой.

— Чем он так ужасен? — спросил Гарри, и она чуть улыбнулась:

— Не столько он, сколько его должность. Глава одного из подразделений Отдела тайн имеет много прав — и Крокер хорошо умеет ими пользоваться. Он сложный человек, но поверь — не худший из людей. Но с Авроратом у Отдела тайн сейчас всё очень сложно.

— Именно сейчас? — быстро переспросил Гарри. — А почему?

— Я бы пошутила, что из-за тебя, — ответила она, впрочем, не улыбнувшись. — Из-за того сражения в девяносто шестом. И дело даже не в повреждениях, а в том, что вы вообще туда попали. Ты понимаешь, — она положила ложку, — одно дело — Волдеморт и Пожиратели. Если бы в Отделе побывали только они, Отдел мог бы сказать, что это были слишком мощные волшебники — да один Эйвери чего стоил. Не говоря уже о Волдеморте. Но там были вы — по сути, дети, даже СОВ ещё не сдавшие. Ты не представляешь, как сильно это ударило по репутации невыразимцев. Конечно, они злятся. А поскольку Отдел Времени был одним из тех, где все вы побывали…

— Эйвери? — переспросил Гарри. Он его помнил, и помнил, как отзывался о нём Лестрейндж — и вдруг такое.

— Да, Маркус Эйвери, — кивнула Андромеда.

— Расскажи? — попросил Гарри. — Я про него не знаю ничего.

— О нём и правда знают мало, — кивнула она. — Я думаю, отчасти потому что он всегда в тени отца… но он и сам, — она качнула головой. — Он не убийца в общепринятом смысле этого слова. Ты знаешь, я, пожалуй, даже удивилась, когда его осудили на пожизненное.

— Почему?

— Я не думаю, что он сам убивал кого-то, — ответила она. — Его ведь и не обвиняли — по сути, для приговора хватило факта наличия метки.

— Ты думаешь, он невиновен? — с сомнением спросил Гарри, и Андромеда возразила:

— Нет. Виновен. Чтобы убить, совсем не обязательно накладывать Аваду или Режущее. Довольно научить этому кого-нибудь другому. А ему было, чему учить. Насколько мне известно, хотя я плохо помню те процессы, — призналась Андромеда, — Эйвери был одним из теоретиков. Тех, кто придумывал или находил заклятья, которые использовали остальные. И, полагаю, он вполне бы мог взломать и вход в Отдел.

— А правда, — сказал Гарри. — Я тогда не думал, но ведь в самом деле: как так вышло, что мы туда попали?

— Я… и не только я думаю, что вам просто открыли вход, — ответила она. — Те, кто вас ждал там.

— Но тогда какие к нам претензии? — удивлённо спросил Гарри.

— Предполагается, — сказала Андромеда, — что у входа должно быть несколько степеней защиты. В частности, такие, которые срабатывали в случае, если он слишком долго остаётся нараспашку. И тут дело в Руквуде, конечно — он ведь был невыразимцем. И его арест тоже сильно ударил по ОТ тогда.

— Ты думаешь, что у него остались там сторонники?

— Кто знает, — ответила она. — Возможно. Расследование аврорам в ОТ вести не дали, а слухи так и не утихли. Отношения между Авроратом и ОТ и прежде тёплыми не были, а теперь совсем испортились. А тут ещё и ты, — она снова улыбнулась и вновь взялась за ложку.