Middle (джен)

В пятницу, двадцать шестого июля, Гарри пришёл в отдел, как обычно, в восемь, и оказался первым. День был жарким, и хотя в Министерстве, конечно же, жара не ощущалась, настроение у всех было каким-то ленивым. Лестрейндж, во-первых, опоздал едва ли не на два часа, а во-вторых, даже никакого задания ему не дал, и Гарри едва ли не впервые со своего появления здесь маялся бездельем. Все запросы были давно заполнены, отчёты сделаны, улики описаны, и Гарри с удивлением осознавал, что ему, похоже… скучно. Остальные тоже пришли позже девяти и занимались какой-то ерундой: Сэвидж, явившийся ближе к десяти утра, грыз фисташки, складывая башенки из скорлупы, Долиш внимательнейше изучал «Пророк», Праудфут листал какую-то брошюру, иногда негромко фыркая, и даже появившийся наконец Лестрейндж теперь просто рассортировывал свои бумаги по новым папкам.

Близилось уже время обеда, и Гарри раздумывал, пойти ли ему вместе со всеми, или позвать Гермиону куда-нибудь в город поесть мороженого, когда дверь отдела распахнулась, и вошедший Робардс, почему-то одетый в форменную мантию, сообщил с порога:

— Визенгамот дал разрешение. Можем лететь в Азкабан.

И тут только Гарри понял, что то, что казалось ему ленивой расслабленностью, оказалось ожиданием — потому что от неё теперь не осталось и следа, и он почувствовал острую досаду, нет, почти обиду. Ему никто не сказал про заседание! Все, все знали, а он нет! Нет, конечно же, никто стажёру не обязан ничего докладывать, но ему казалось, что он… ну, не просто лишь стажёр для них. Хотя бы вот для Праудфута с Сэвиджем.

— У меня всё с собой, — Лестрейндж встал, и Гарри только сейчас увидел стоящую возле стола сумку.

— Тебе не обязательно лететь, — сказал Робардс. — Я думаю, я справлюсь сам. Или вот мы с Робертом.

— Думаю, при моём участии всё пройдёт быстрей и эффективнее, — ответил Лестрейндж, потерев горло ладонью. — И полагаю, нам лучше бы быть в форме. Я уверен. У меня мантия с собой.

— Тогда летим? — полувопросительно произнёс Робардс, но почему-то не ушёл, а продолжал смотреть на Лестрейнджа.

— Поттер, — сказал тот, переводя взгляд с Робардса на Гарри, — вы слышали? У вас полчаса на то, чтобы переодеться.

— Да, сэр, — Гарри не сразу до конца верил, что его берут с собой. В Азкабан!

— Сейчас, — Лестрейндж вынул из кармана часы, — двенадцать двадцать три. Быстро они согласились, — он поглядел на Робардса. — Встречаемся…

— Имейте совесть! — воскликнул Праудфут. — Пять минут не сделают погоды. Гавейн, ну хоть в двух словах! Как это было?

— Ну, нам всё равно ждать Гарри, — сказал Робардс, и Гарри почувствовал, что хочет его придушить. Это было попросту нечестно! — Так что времени достаточно.

— Поттер, мы вас ждём здесь ровно до двенадцати пятидесяти пяти, а потом уходим, — предупредил Лестрейндж, и Гарри, очень старательно держа лицо, преувеличенно аккуратно встал и, вежливо кивнув:

— Да, сэр, — ушёл, прекрасно понимая, что это тоже испытание. Ну или урок… но всё-таки скорее испытание. Которое он, конечно же, прошёл, и, может быть, ему потом расскажут. Но это… это так по-детски! И он тоже возмущается, как не получивший ожидаемую игрушку Дадли. Вместо того, чтобы вспомнить, где его служебная мантия, к примеру.

Мантия ждала его в шкафу, как, впрочем, и подходящие к ней брюки, и рубашка. Гарри понадеялся, что в карете не будет жарко, но на всякий случай прихватил с собой пару бутылок холодной воды.

Назад Гарри почти бежал и вошёл в отдел ровно без пяти час. И только в этот момент сообразил, что нужно было брать не только воду, но ещё еду, потому что они все тут только завтракали, а в Азкабане их вряд ли ждёт обед. Да и лететь туда… а интересно, сколько?

Лестрейндж уже тоже был в форменной мантии и казался в ней заметно старше, строже и… возможно, Гарри плохо помнил лицо старшего из братьев, но ему казалось, что сейчас средний очень на него похож. Впрочем, может, у него будет шанс сравнить их и вживую? Нет, они, конечно же, летели к младшему, но Гарри бы поставил пару галлеонов на то, что Лестрейндж не удержится и от визита к старшему. Может быть, эта их встреча вообще окажется последней…

Пока он так раздумывал, они вышли из Министерства. Робардс с Лестрейнджем просто подхватили Гарри под руки и аппарировали с ним на незнакомый ему берег, где уже стояла карета, запряжённая четвёркой серых крылатых коней. Гарри прежде видел их лишь на четвёртом курсе: тогда с их помощью к ним добиралась делегация Шармбатона. Но тогда он видел их издалека, а тут мог подойти совсем близко и даже, при желании, погладить их серебристо-серую атласную шкуру. Сама карета выглядела куда скромнее, чем та, французская, и, кажется, была намного меньше. Робардс открыл дверцу и вошёл внутрь первым, и Лестрейндж сделал Гарри знак, пропустив его вперёд.

Внутри карета выглядела просторней, чем снаружи, и, в целом, производила впечатление довольно мрачное: обитая тёмной кожей, с тёмными же сиденьями, она, казалось, всем своим видом напоминала, куда отправляется. Или, может, Гарри так казалось?

Робардс уже сидел возле одного из окон в дальнем конце от двери. Лестрейндж, закрыв ту за собой, устроился напротив, так что Гарри осталось два места у двери на выбор, и он сел на одну скамью с Лестрейнджем, предпочитая видеть перед собой Робардса. Карета плавно двинулась, качнулась и взмыла в небо, быстро и удивительно легко поднимаясь над землёй.

— Думаю, часа за четыре долетим, — сказал Робардс, доставая из стоящей рядом с ним сумки картонную коробку. — Предлагаю пообедать, — он открыл коробку и извлёк оттуда три тарелки.

— Виски у тебя там нет? — кашляя, осведомился Лестрейндж. — И серебряных приборов?

— Почему нет? — добродушно улыбнулся Робардс и извлёк бутылку огневиски, а за ней и вилки с ножами. — Я, правда, скорей, предполагал открыть его на обратном пути, но если хочешь…

— Я шутил, — Лестрейндж качнул головой. — Я не голоден, на самом деле, но…

— А ты сделай вид, что ешь, — Робардс ловко положил на тарелку большой кусок ещё дымящегося пирога, который пах так, что рот Гарри вмиг наполнился слюной. — И выпей хотя бы чая, — он протянул тарелку сперва Лестрейнджу, а после Гарри. Затем извлёк из коробки большой чайник тёмно-синего фарфора, кружки, и разлил по ним горячий чай. И только тут Гарри сообразил, что в карете, несмотря на летнюю жару, скорей прохладно.

— Чай… да, — Лестрейндж поставил тарелку рядом с собою на сиденье и взял кружку в руки. — А теперь расскажи толком, как всё было, — попросил он, делая глоток.

— С Визенгамотом? — переспросил Робардс, и Гарри почувствовал искреннюю благодарность к Лестрейнджу. Может, тот, конечно, сам хотел узнать детали, а не заботился о нём, но всё равно. — В целом всё, как я и рассказал, словно по нотам. Сначала был мой доклад, затем выступила Клоггс — довольно жёстко, должен тебе сказать, я всегда её побаивался… ты ведь с ней работал?

— Пару раз, — откликнулся Лестрейндж, и Гарри от нетерпения прикусил изнутри нижнюю губу. — С ней несложно, если позволять ей думать, что ты признаёшь её главенство, и почаще спрашивать совета. Выполнять не обязательно, всегда можно сослаться на внутреннюю инструкцию и начальство, она это понимает.

— У меня терпения не хватает, — буркнул Робардс. — Иногда.

— У тебя просто не было троюродной столетней тётушки, — кашлянув, чуть слышно усмехнулся Лестрейндж. — С которой нужно быть воспитанным и вежливым.

— Да, не было, — согласился Робардс. — Ты полагаешь это упущением?

— В твоём образовании? Бесспорно, — Лестрейндж сделал глоток чая. — Но продолжи, что там было дальше?

— Затем последовала пауза на шум и обсуждение, — Робардс тоже отпил чай и с сожалением покосился на свой остывавший на тарелке пирог, — во время которого звучала, разумеется, идея «просто подождать». И начался скандал на тему судьбы жертв и «что же делать»?! Когда градус достиг степени «а почему бездействует Отдел тайн» и «Аврорат, как всегда, бессилен», Кингсли, наконец, призвал всех к порядку и спросил, есть ли способ спасти жертв. Так мы подошли к плану дома, вернее, к его отсутствию и необходимости найти его практически любой ценой. И вновь ударились в дискуссию. И вот тогда-то Гринграсс вспомнил твоего брата и его картины.

— Гринграсс? — с некоторым удивлением переспросил Лестрейндж.

— Ты не знал? — в свою очередь удивился Робардс, и Гарри весь буквально превратился в слух. И в зрение. И постарался даже дышать потише.

— Я не знал, кто это будет, — медленно качнул головой Лестрейндж. — И не ожидал Гринграсса. Как он объяснил, откуда знает о картинах? Он ведь старше нас, и совсем не из нашего круга…

— Сказал, что его отец, да и он сам вели дела с вашим отцом, — Робардс с любопытством смотрел на Лестрейнджа. — И что тот показывал картины сына. Но он не уверен и хотел бы уточнить, конечно, у тебя. Дальше ты всё видел.

— А потом? — Лестрейндж поднёс кружку к губам, но так и не отпил.

— Ну… не все в Визенгамоте рады тому факту, что ты до сих пор здесь, в Аврорате, — в голосе Робардса отчётливо послышался сарказм. — Однако в целом всё прошло неплохо. Моран подтвердила, что тоже видела у вас что-то подобное, но уже и не упомнит всех деталей, — он хмыкнул. — И сказала, что ей уже столько лет, что она может позволить себе говорить, что думает, и что думает она, что восемнадцать больше одного примерно в восемнадцать раз. И что судьбой одного мерзавца вообще можно пренебречь — в любую сторону.

— Почему восемнадцать? — прервал его Лестрейндж. — Семнадцать же.

— Да, я тоже вежливо её поправил, — ухмыльнулся Робардс. — На что она, махнув рукой, сказала, что это неважно. И что можно подумать, что семнадцатью жизнями пренебречь можно, а вот восемнадцатью уже не так. «Вы это имеете в виду, господин Главный аврор?» Меня там чуть не заклевали, — он чуть слышно рассмеялся. — Я уж начал думать, что меня побьют.

— Страшная женщина, — чуть усмехнулся Лестрейндж.

— И как ты не побоялся, — непонятно заметил Робардс.

— У меня с недавних пор с этим есть некоторые проблемы, — Лестрейндж наконец донёс кружку до губ и сделал пару глотков.

— Ну и после такого выбора у них, по сути, не осталось, — резюмировал Робардс. — Но если толку от этого плана не будет, и мы кукол не достанем, твой брат не получит ничего. И я подозреваю, что если не получится расколдовать их, Визенгамот всё отзовёт.

— Я всё равно надеюсь, что получится, — помолчав, сказал Лестрейндж и уставился в окно.

— Я тоже, — кивнул Робардс и, наконец, принялся за свой пирог.

Гарри же последовал его примеру, раздумывая, для чего ему всё это рассказали. Или, во всяком случае, почему ему позволили всё это услышать.

И какая из этих формулировок вернее.