Middle (джен)

Кажется, никогда ещё еда не казалась Гарри такой вкусной. Тэмзин Робардс постаралась, и на столе были ещё и горячие яйца по-шотландски, и пирог с почками, и сконы, и топлёные сливки, и клубничный джем, и пряный апельсиновый пирог… Первые минуты все трое ели молча, но когда первый голод был наконец-то утолён и кровь быстрее побежала по жилам, согревая заледеневшие пальцы, Робардс заговорил:

— Что скажешь, Гарри? Полезным ли был опыт?

— Я пока не знаю, сэр, — признался Гарри. — Честно говоря, сейчас я просто рад, что он закончился.

— Да, я тоже рад, — кивнул Робардс. — Представь, как счастливы бы мы с тобою были, если б проходили так лет пять.

Гарри передёрнуло от этой мысли. Теперь он понимал, почему Моуди с Мальсибером были так истощены, и почему последний плакал, когда Гарри снял с него магниты.

— Дай я залечу, — сказал вдруг Сэвидж. — Хочу поесть нормально, мне это зрелище мешает.

Робардс сделал лёгкий разрешающе-приглашающий жест, Гарри кивнул тоже, и Сэвидж буквально в несколько движений привёл в порядок его лицо и ладони. Об ободранных коленях Гарри попросту забыл — ему сейчас было настолько хорошо, что он вообще не ощущал их.

— Спасибо, — искренне проговорил он, намазывая сконы сливками и джемом.

— Да, так лучше, — согласился Робардс. — Я считаю этот опыт донельзя полезным, — сказал он серьёзно. — Помимо того, что мы теперь хотя бы немного представляем состояние Мальсибера, мы точно знаем, как он себя чувствует сейчас. И мы, конечно, потеряли время, но с другой стороны, так, может, даже лучше. Он — не мы, он до сих пор, конечно, болен, но уже должен выздоравливать и пребывать по этому поводу, я полагаю, в некоторой эйфории. Поэтому сейчас мы успокоимся и разомнёмся и пойдём к министру. И начнём торги.

Сэвидж скривился, но неприязненно, а не удивлённо — значит, он уже знал о том, что принято решение начать переговоры. Конечно, это было ожидаемо, но после прочтения дела Гарри больше не жалел Мальсибера — даже сейчас, намного лучше понимая, через что тому пришлось пройти, — и изгнание казалось ему слишком мягким наказанием. Можно ли его вообще считать наказанием? Мальсибер просто не сможет никогда вернуться в Англию — и это после всего, что он сделал?

— Что? — спросил Робардс, и Гарри, вздрогнув, переспросил:

— Сэр?

— Нам придётся договариваться, — сказал Робардс, словно отвечая на его вопрос. — У нас есть для этого как минимум четыре причины: ребёнок Кройн, воспоминания, хроноворот и второй журнал. Подозреваю, что найдётся что-нибудь ещё: Мальсибер кажется мне сильным игроком, а значит, он, скорее всего, не выложил всё, что у него есть, сразу. Мне тоже не нравится мысль о том, что он, возможно, выкрутится, но мы должны соотносить риски. Отдавать его невыразимцам мне хочется, пожалуй, ещё меньше, чем отпускать. С другой стороны, — добавил он задумчиво, постукивая краем черенка вилки по подбородку, — я полагаю, он отчасти заплатил. Прожить так почти пять лет… да ещё с Аластором, — он покачал головой. — Конечно, это не Азкабан с дементорами, но… Гарри, — он очень серьёзно посмотрел ему в глаза, правда, выдержав такое напряжение недолго и очень скоро заморгав и промокнув заслезившиеся глаза салфеткой. — Просто представь, что эти полтора дня растянулись на пять лет. Каплан обладал на редкость развитой фантазией. Восемь, — он перевёл взгляд на часы, промокнул губы салфеткой и поднялся. — Нас ждут у министра. Гарри, — Робардс снова поглядел на него. — Ты сейчас с нами не идёшь. Мы попробуем провести тебя с собой на разговор с Мальсибером, но всему есть предел — с членами Визенгамота тебе общаться рано.

— Да, я понимаю, сэр, — немного показательно вздохнул Гарри.

— А пока займись ты, наконец, этими розовошерстными, — сказал Сэвидж со смешком. — Люди уже оповещены, конечно, но надо это безобразие пресечь. А то теперь даже ругаться страшно.

— Займусь, сэр, — пообещал Гарри и признался: — Только я не представляю, как.

— Объявление в «Пророке» дай, — с очень серьёзным лицом посоветовал Робардс. — Ты же, вроде, знаешь мистера Криви — подай ему идею: пусть редакция выдаст премию за лучший розыгрыш на день влюблённых. Я думаю, они ухватятся за это.

— Спасибо, сэр, — Гарри расплылся в улыбке. — Это… мне кажется, это отличная идея!

— Займись, — тоже улыбнулся Робардс. — Раз уж это всё равно попало в прессу. Не получится — попробуем выйти на Каффа, но я бы предпочёл лишний раз не вмешиваться. Вернёшься — жди в отделе.

Они разошлись, и Гарри, продолжая всё время разминать кисти, запястья, пальцы в надежде, что перестанет ощущать в них уже несуществующую дрожь, отправился к Криви.

На живой изгороди возле его коттеджа до сих пор виднелись розовые ленточки, при виде которых Гарри невольно заулыбался. Поднявшись по двум ступенькам и позвонив в дверь, он даже не успел прислушаться, как та распахнулась, и на пороге появилась Орла Свирк в зелёной в белый, жёлтый и розовый горошек зимней куртке и розовой же шапке с большим, едва ли не в половину её головы помпоном.

— Ой, привет, — сказала она и закричала: — Деннис! Тут Гарри Поттер! К тебе! Наверное, — добавила она уже потише и спросила: — Ты же к Деннису? А то я убегаю.

— К нему, да, — улыбнулся Гарри и на всякий случай сразу успокоил её: — Я по делу, но не про него.

— Это хорошо, а то сегодня его очередь готовить ужин, — заявила Орла и, выйдя из дома, спустилась по ступенькам и, немного отойдя, аппарировала. А откуда-то из глубины дома послышался голос Денниса:

— Гарри, заходи! Я сейчас — только добреюсь! Ты проходи в гостиную!

Гарри вошёл и, закрыв за собой дверь, свернул в уже знакомую гостиную, где по телевизору шли новости. От неожиданности Гарри замер и некоторое время смотрел на экран, где серьёзный диктор рассказывал о промышляющей в пригородах Манчестера лисице, ворующей игрушки на детских площадках. Даже здесь его преследовали преступления, подумал Гарри, и так и сказал вошедшему Деннису:

— Сто лет не видел телевизор. И представляешь: даже тут преступники!

— Что, лисицу так и не поймали? — понимающе спросил Деннис. Он был ещё в халате и спросил: — Будешь завтракать? А то мы сегодня чуточку проспали, — он покраснел.

— Кофе выпью с удовольствием, — хотя Гарри только что позавтракал, он счёл неправильным отказываться.

— Идём, — Деннис махнул ему рукой и повёл на соединённую с гостиной и столовой кухню, тоже абсолютно по-маггловски обставленные в светлых бело-коричневых тонах. — Чем обязан-то? — спросил Деннис, включая кофеварку. — А я поем, ага?

— Да ешь, конечно, — сказал Гарри, оглядываясь и понимая, что ему немного странно находиться в таком маггловском доме, при этом зная, что здесь живёт волшебник. На стенах висели фотографии — но не людей, а пейзажей, — а возле одной из стен стояла огромная клетка, на третьем этаже которой копошились два пушистых зверька с большими круглыми ушами. Они были похожи на серого и кремового кроликов, но, Гарри был уверен, ими не являлись — и когда Деннис расставил на столе большие кружки с кофе, тарелки и большое блюдо с явно наспех сделанными бутербродами с ветчиной и колбасой, спросил:

— А это кто?

— Шиншиллы, — охотно отозвался Деннис, откусывая разом чуть ли не треть бутерброда с розовой варёной колбасой. — Бери-бери! — подбодрил он Гарри, и тот тоже взял бутерброд с колбасой. — Две девочки. Это Орлы.

— Шиншиллы, — повторил Гарри, снова оборачиваясь к клетке. Один из зверьков теперь повернулся так, что был виден его длинный хвост с кисточкой на конце. — Я про таких даже не слышал.

— Я тоже раньше не слышал, — согласился Деннис. — Орла обожает их. Они правда славные — мы выпускаем их побегать вечером, но оставлять их, уходя, без клетки опасаемся. Они звери нежные… а ты чего пришёл-то? — спросил он, дожёвывая бутерброд и беря следующий.

— По делу. Слушай, — Гарри подался вперёд, — ты уже, конечно, знаешь по эту историю с розовой шерстью, которой обрастают те, кто говорит… некие слова, — он улыбнулся.

— Конечно знаю, — засмеялся Деннис. — А что?

— Помоги, а? — буквально взмолился Гарри, откладывая недоеденный бутерброд и складывая ладони у груди. — Я вообще не представляю, что ещё можно сделать.

— Я? — удивился Деннис. — А чем?

— Чтобы эту эпидемию остановить, надо найти того, кто запустил заклятье, — сказал Гарри. — И я только один способ придумал. Я даже готов это сам профинансировать!

— Ух ты! — заинтересованно воскликнул Деннис. — Ну рассказывай!

— Может, ваша редакция объявит, что в этом году вам стало известно о стольких чудесных розыгрышах на день Валентина, что вы решили вручить приз самому лучшему? И лучшим полагаете эту шутку с розовой шерстью — и хотели бы вручить приз автору. Ну и, там, колдография в газете, всё такое.

— Слушай, это мысль! — просиял Деннис. — Я предложу… скажи, ты не будешь против, если я присвою себе авторство идеи? — он широко улыбнулся, и Гарри, тоже заулыбавшись, замотал головой:

— Конечно нет! Я так и предполагал: нельзя же сказать, что я к тебе пришёл и предложил такое! Меня уволят, даже не зачислив в штат!

Они рассмеялись, и Деннис пообещал:

— Я прямо сегодня предложу — у нас как раз планёрка общая в двенадцать. Я тебе пришлю вечером сову.

— Пришли, только попозже, — попросил Гарри. — Будет, наверное, не очень хорошо, если она меня найдёт на службе.

— Пришлю поздно, — пообещал Деннис. — Могу даже часов в одиннадцать!

Они вместе допили кофе — хотя Гарри и спешил вернуться, но решил, что лучше потеряет здесь немного времени, чем продемонстрирует совершенно неуместные сейчас невежливость и торопливость. Он очень надеялся, что эти десять минут ничего не решат, и он никуда не опоздает — ведь не может же встреча с представителями Визенгамота и министром пройти так же легко и быстро, как этот разговор? И всё-таки назад Гарри бежал — в самом прямом смысле бежал через Атриум, а затем по коридорам Аврората.

И зря, потому что в отделе, где сейчас были только Гор и Долиш, выяснилось, что за ним ещё не приходили. Сэвидж тоже пока не вернулся, и Гарри в ожидании него принялся пока что разгребать нападавшие на стол Лестрейнджа самолётики.

— Как провёл выходные? — спросил вошедший Праудфут, и остальные тут же с любопытством уставились на Гарри.

— Познавательно, — ответил Гарри осторожно, не зная, в курсе ли Гор с Долишем об их с Робардсом экспериментом.

— Ну рассказывай, — потребовал Праудфут, и Гарри заговорил, решив, что тот знает, что делает.

Его рассказ явно произвёл впечатление на всех: когда Гарри закончил, в кабинете воцарилось молчание, а потом Гор, кажется, выразила всеобщие эмоции:

— Вот сука!

— Редкостная, — поддержал её Праудфут.

— Вот я даже не могу сказать, что этот Мальсибер этого не заслужил, — сказала Гор. — Но… я не знаю. Это настолько мерзко.

— Зато теперь вести переговоры будет не так тошно, — заметил Долиш. — Чем-то он всё же заплатил.

— Не думаю, что этого достаточно, — отрезала Гор.

— Как знать, чего не знаешь, — пробормотал Праудфут. — Надо было тоже… поэкспериментировать. Может, позже… но в любом случае, — добавил он задумчиво, — думаю, у нас есть один козырь. Теперь разыграть бы правильно…