Middle (джен)

В понедельник Гарри пришёл в отдел очень рано — ещё не было восьми, но он просто не мог спать. Все выходные он прокручивал в голове увиденное и уснул под утро, убедившись, что из того, что он узнал, можно сделать любой вывод. Вообще любой. И вполне успешно подтвердить его фактами… или тем, что ими представлялось. Рон и Гермиона проводили эти выходные на море, и как бы Гарри ни хотелось с ними поговорить, у него просто не хватило совести испортить им долгожданный уикэнд. Так что, когда, проснувшись, он увидел на часах семь утра, Гарри вскочил, умылся и, одевшись, отправился, не завтракая и не обращая внимания на ворчание возмущённого подобным нарушением порядка Кричера, в отдел. Гарри был уверен, что в такое время там окажется один, однако же увидел Лестрейнджа, преспокойно просматривавшего какую-то длинную таблицу за своим столом, который сейчас крайне непривычно был буквально завален стопками бумаг и папок. Выглядел тот, правда, бледным — но кто выглядит иначе в полвосьмого утра?

— Доброе утро, — окликнул Гарри Лестрейндж. — Вы кстати. У нас не то чтобы аврал, но близко к этому.

— Сэр? — вопросительно произнёс Гарри, который даже не успел ещё дойти до своего стола.

— Нам наконец отдали архив Комиссии по магглорождённым выродкам, — сказал Лестрейндж. — По правилам у нас есть две недели, чтобы предъявить кому-то обвинения по уже закрытому делу в соответствии со вновь открывшимися фактами. Две недели с момента попадания оных фактов в наши руки, — добавил он понятнее. — Правило введено ещё в начале девятнадцатого века, и я всё надеюсь, что его однажды пересмотрят… но пока садитесь за работу.

— Обвинения, сэр? — удивлённо переспросил Гарри. — Но кому? Разве все члены комиссии не были осуждены?

— Члены — да, — ответил Лестрейндж. — А вот добровольные помощники — не все. И мне лично очень хочется исправить это.

— Добровольные помощники? — повторил Гарри.

И вдруг осознал, что до этого момента ни разу не задумывался о том, как находили тогда магглорождённых. Откуда вообще та самая комиссия про них узнавала? Так называемый «статус крови» ведь нигде не был отражён официально — да, конечно, например, деканы в Хогвартсе всё знали о своих студентах, но ведь не отдали же они этой комиссии их списки! Общество волшебников, конечно, небольшое, но не настолько, чтобы та же Амбридж просто знала всё про всех сама. А практически проверить «статус крови» невозможно. Значит… были «информаторы». И много…

— Ну откуда-то ведь это узнавали, — озвучил его мысли Лестрейндж. — Да, конечно, кое-что — к примеру, про сотрудников Министерства — было выяснить легко, но арестов было куда больше. К счастью, наша бюрократия работала, и большинство имён есть здесь, — он кивнул на папки. — И у нас с вами есть две недели на то, чтобы их найти.

— А что будет с ними? — спросил Гарри, забирая с его стола крайнюю стопку папок.

— На самом деле, сложно сказать, — ответил Лестрейндж. — Есть целый ряд законов, под которые это можно подвести, я пока об этом думаю, но, полагаю, что решать мы это будем коллективно с Робардсом и, видимо, министром.

— И что их может ждать? — Гарри сел и открыл первую папку. Мэрил Натс, семьдесят восемь лет…

— Надеюсь, Азкабан, — откликнулся Лестрейндж. — Хотя не очень в это верю.

— Не верите? — переспросил Гарри.

— Не особенно, — подтвердил Лестрейндж. — Хотя нынешний министр обнадёживает, Визенгамот, должен напомнить, очень мало изменился. Да, кое-кто ушёл, но, в целом, это те же люди, что приняли когда-то закон о краже магии. Об этом стоит помнить. Но посмотрим. В любом случае дело будет громким. Да и не всегда ведь в сроках дело. Индивидуально всё зависит от того, сколько будет обвиняемых, и сколько каждый из них выдал. И почему. Причины тоже разные бывают… — он отлевитировал Гарри на стол пергамент с незаполненной таблицей. — Как найдёте, записывайте сразу: номер дела, обстоятельства… всё, что найдёте. Обратите внимание: там есть графа для дел с неизвестным источником информации, не пропускайте её — у нас должно в итоге сойтись количество дел и граф в таблице. И помните: от тщательности вашей работы зависят чьи-то судьбы.

— Я понимаю, сэр, — ответил Гарри и вернулся к делу Мэрил Натс, семидесяти восьми лет. С колдографии на него испуганно смотрела самая обыкновенная пожилая женщина с седеющими уже волосами и мягким круглым лицом. У неё были муж и дети, и Гарри с некоторым облегчением увидел пометку против его имени «волшебник». А дети, значит, считались полукровками, и на них полномочия комиссии не распространялись. Как и внуки… Жила Мэрил Натс в Девоншире — и кто, кто сообщил о ней комиссии? И почему? Зачем?

Ответ на этот вопрос Гарри обнаружил в одной из последних строк анкеты под скромным названием «источник информации». Анжела Харрис. Больше ничего — ни возраста, ни адреса.

Гарри аккуратно занёс все данные в первую графу таблицы и взялся за следующее дело. Потом за следующее… и очнулся только от вопроса Праудфута:

— Всем доброго утра! А что у нас тут за аврал?

— У нас, на самом деле, праздник, — ответил Лестрейндж. — В некотором роде. Нам отдали вдруг архивы КМБ.

— Да что ты? — изумился Праудфут. — С чего вдруг?

— На самом деле, я подозреваю, что это не просчитанное последствие вчерашней операции, — с явной иронией проговорил Лестрейндж. — Чего я от них только ни ожидал, но уж никак не этого.

— Ну поздравляю, — Праудфут подошёл к Лестрейнджу, и Гарри услышал характерный хлопок и понял, что они с размаха пожали друг другу руки.

— Я помню, что обещал проставиться, — сказал Лестрейндж, — но точно не сейчас. Нам бы успеть всё это разобрать и подобрать закон под обвинение. И отыскать ещё потом всех обвиняемых. Но с этим можно уже и не так спешить, там уже время будет.

— Помочь? — предложил Праудфут. — Я надеюсь к началу той недели закончить дело.

— Благодарю, буду иметь тебя в виду… кстати, Поттер, — окликнул его Лестрейндж. — Вы ведь знакомы с Долорес Амбридж?

— Да, сэр, — Гарри машинально посмотрел на свою левую руку, на тыльной стороне которых до сих пор виднелись тонкие шрамы, складывавшиеся во вполне читаемый рисунок.

— Не хотите провести допрос самостоятельно? В моём присутствии, конечно, — вдруг предложил Лестрейндж. — Надо же с чего-то начинать.

— Хочу, — Гарри ощутил внутри тяжёлую и тёмную волну.

— Тогда продумайте пока вопросы. Обсудим ближе к делу. И подумайте, где вы хотите говорить с ней — здесь или в Азкабане. И в чём плюсы и минусы обоих вариантов. Всё это, конечно, позже, сперва составим списки. Работайте.

Гарри прежде не думал, что его работа может быть настолько мерзкой. Боли или страха он уже увидел много, но такого омерзения пока что не испытывал. Что, что могло заставлять людей сдавать своих… кого? Соседей? Приятелей? Зачем? Должна же была быть причина. Он допускал, что некоторые могли поверить в саму идеи кражи магии и донести из искреннего возмущения или из страха. Но не все же?

Со всем этим Гарри просто забыл о пятничных событиях. За колдографиями и сухими строчками анкеты он видел людей и далеко не сразу сообразил, что ведь в делах должна быть отметка о том, что с ними произошло в итоге. Она и была — одна и та же: «бессрочный Азкабан». Из которого они все должны были выйти… но вот об этом отметок уже не было. Как странно… почему?

— Сэр? — Гарри оторвался от работы. — Мистер Лестрейндж?

— Поттер, что у вас? — Лестрейндж убрал перегородку, отделяющую его от Гарри.

— Я хотел спросить, почему в делах нет отметок о том, что с этими людьми произошло в итоге? Выглядит всё так, будто они до сих пор в Азкабане, — Гарри нахмурился.

— Нет, конечно, — улыбнулся Лестрейндж. — В том мае всем было не до бумаг. Азкабан просто… в некотором роде, его просто открыли, — его улыбка стала шире, и Гарри с удивлением понял, что в ней проскользнула гордость. — Людей вывезли на корабле — и это была, признаю, совершеннейшая авантюра. Я вам позже расскажу при случае… сейчас работы много. И никто тогда, конечно, не заполнял никаких бумаг. Это же была формальность, а нам было, чем заняться. А потом бумаги просто отправились в архив… и я до сих пор не знаю, как так вышло, потому что мы с Робардсом планировали заняться расследованием, которое мы сейчас начали с вами. Но вышло так, как вышло, а выцарапать назад то, что уже списали, сложней, чем отобрать у мантикоры новорождённого котёнка.

— Приходится ждать, пока он подрастёт? — улыбнулся Гарри.

— Похоже на то, — тоже улыбнулся Лестрейндж. — Работайте, — добавил он и вернул перегородку на место.

К середине дня к ним присоединился Долиш, и к десяти вечера они втроём успели разобрать все папки и составить список будущих обвиняемых — которых теперь предстояло отыскать.

— Ты планируешь участвовать в поисках, — спросил Долиша Лестрейндж, — или у тебя сейчас своих дел полно?

— Полно, — тот откинулся на спинку кресла и потянулся, хрустнув суставами. — Но я бы нашёл время, если возьмёшь в команду.

— Тут работы на весь Аврорат хватит, — ответил Лестрейндж. — Я тебя не просто возьму, я тебе буду благодарен. Мы и втроём спать не будем, потому что, — обратился он уже к Гарри, — как только поползут слухи о том, что мы начали поиски, а поползут они скоро, люди начнут прятаться. Так что всё нужно будет сделать быстро, и это потребует огромной подготовительной работы. Но всё это завтра, — он встал. — Идёмте спать, господа… Поттер, на пару минут задержитесь, — попросил он и начал собирать папки в стопки, явно дожидаясь, пока они с Гарри останутся наедине. Долиш то ли понял это, то ли просто торопился домой, так или иначе, он очень быстро собрался и, простившись, ушёл, и тогда Лестрейндж, закрыв дверь, подошёл к Поттеру и неожиданно строго и очень серьёзно сказал: — Поттер, я никогда прежде не говорил подобного, но сейчас я вам запрещаю даже упоминать это дело в разговорах с кем-либо. Включая мисс Грейнджер и семью Уизли. Если я узнаю, что вы это делали, я сочту это прямым и умышленным нарушением приказа, и тогда вас отстранят и уволят. Это дело нельзя обсуждать ни с кем. Вообще. Включая домовых эльфов, картины и своё отражение в зеркале.

— Да, сэр, — мало какие слова в его жизни давались Гарри с таким трудом, но он смог произнести это спокойно, хотя внутри него всё кипело от жгучей обиды. Он ведь уже отслужил здесь целый год, а с ним разговаривали будто даже не с вновь прибывшим стажёром — с ребёнком!

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Внезапно лицо Лестрейнджа смягчилось, и он сказал:

— Много лет назад, в бытность младшим аврором, я вёл долгое и непростое расследование. Как-то вечером мы с другом сидели у него в комнате и обсуждали его — он был прекрасным аналитиком, и его советы мне помогали. А на следующий день я узнал, что мой ключевой свидетель пропал — его труп мы нашли через пару дней. И я далеко не сразу понял, почему это произошло, и нет, дело было не в моём друге, а в прекрасном горном пейзаже, украшавшем одну из стен его комнаты. Где, как позже выяснилось, в момент нашей беседы был… посетитель. Оказавшийся дальним родственником подозреваемого… в пятом, если я не ошибаюсь, поколении. Портретам ведь скучно, и они очень любознательны. И любят вмешиваться в дела живых. Тем более что он защищал своего потомка, а я ему был никем. А ведь на стене висел даже не портрет, — повторил он. — А уж сколько может сотворить обиженный или, напротив, желающий помочь домовый эльф… — он качнул головой. — Поттер, я ни на мгновенье не сомневаюсь ни в ваших добрых намереньях, ни в таковых у мисс Грейнджер или семьи Уизли. Однако слухи распространяются быстрее, чем пожар, и бывает довольно намёка, обмолвки, шутки — напуганные люди иногда чуют опасность лучше, чем собаки след. Те, кого мы ищем, знают, что их будут искать, и им страшно, а страх обостряет чувства. И единственное, что можно сделать, это молчать. Доброй ночи, — мягко проговорил он и, погасив свою лампу, ушёл.

А Гарри обессиленно опустился в своё кресло, чувствуя, как начинает гореть у него лицо. Ему действительно даже в голову не пришло бы беречься картин, тем более, не портретов. Или зеркал… пусть даже про желающих помочь домовиков он знал куда больше Лестрейнджа. А ведь это было так очевидно! Он вдруг вспомнил слова прощальной напутственной речи директора академии: «И запомните самое главное: на самом деле вы пока ничего не умеете и не знаете. Но теперь у вас появился шанс это исправить — так воспользуйтесь им!» — и подумал, что, похоже, у него пока не слишком это получается.