Middle (джен)

Дело Петтигрю стало для Гарри словно неким рубежом — но не по каким-нибудь глубинным философским основаниям, а просто потому что после него громкие и необычные дела закончились. Может быть, и к лучшему — потому что очень скоро Гарри стало не до службы.

Приближалась свадьба, и к ней, как оказалось, нужно было готовиться. И готовиться к ней должен был и Гарри тоже — его попытка избежать этого под предлогом служебной необходимости была отметена Молли категорически.

— Гарри, это твоя свадьба! — заявила она. — Ты должен сам решать, какой она будет!

Гарри лишь вздохнул в ответ.

Он бы хотел… ну… просто пожениться. Быстро как-нибудь — потом пообедать и куда-нибудь отправиться уже вдвоём. Но, кажется, подобный вариант не устроил бы больше никого, так что Гарри о нём даже не заикнулся.

Но на самом деле всё было не так плохо, и особо Гарри никто не тревожил. Да, ему пришлось, конечно, обсудить программу и меню, и примерить трижды свадебный сюртук (для брюк хватило, к счастью, всего двух примерок), а также поучаствовать в составлении списка гостей, но в остальном все хлопоты взяли на себя Молли и Джинни.

Праздновать решили, конечно же, в Норе. И Гарри никак не мог отогнать от себя воспоминания о другой свадьбе, с которой когда-то начались их скитания, закончившиеся той битвой, годовщину которой они теперь все праздновали. Но теперь всё должно было пройти совсем иначе, твердил он себе — но не нервничать не мог. В какой-то момент он даже решил было перенести всё на Гриммо — но Нора, конечно же, для свадьбы подходила лучше, и Гарри так никому ничего и не сказал.

В конце концов, там будет куча авроров. Да и Волдеморта давно нет, и вообще, с тех пор столько всего произошло!

Со списком гостей вышло странно. Составляя его, Гарри осознал, что ему почти что некого позвать. Так, чтобы именно ему, а не им с Джинни. Друзья у них были общими, так что оставались лишь его коллеги из отдела, ну и Робардс. Конечно, Гарри пригласил их с семьями — а Лестрейнджа с Миллисент, но это всё равно было… немного не то. Когда Гарри закончил добавлять фамилии гостей в их общий с Джинни список, он должно на него смотрел и ощущал себя слегка ущербным. У него не было родных или своих собственных друзей — хотя…

Чувствуя, что он как будто что-то нарушает, Гарри взял перо и дописал: «Петуния + 1 и Дадли Дурсль + 1». Потом посидел ещё немного и решительно добавил: «Сандра Фоссет». И приписал на всякий случай «плюс один».

С Сандрой они очень здорово сдружились с того момента, как Гарри пришёл в отдел к Флэк. Сандра тут же взялась опекать его, и это быстро вылилось в отличное приятельство, явно намеревающееся превратиться в дружбу. Тем более что больше Сандра даже не пыталась с ним заигрывать и флиртовать даже шутя, сразу заявив, что романы на работе дело больше портят, чем наоборот, а уж связываться с Уизли она вообще не хочет.

Так что Гарри всё-таки вписал её — и, конечно, выдержал шутливый допрос Джинни и немного менее шутливый — Молли. Этого он, впрочем, ожидал — так же, как и очень ждал её реакции на фамилию Лестрейнджа. Но той не последовало, и Гарри голову ломал, молчит ли Молли потому что полагает это приглашение естественным или потому что всё-таки переменила своё отношение к его наставнику.

Которым, впрочем, Лестрейндж уже не являлся: им теперь с июня стала Флэк. Но он всё равно продолжал заглядывать в отдел — и гадать, придёт ли кто-нибудь в июле стажёром на его место и к кому. Впрочем, тут как раз загадки не было: если кто-то и возьмёт стажёра, то, конечно, Лестрейндж — и Гарри, думая об этом, ловил себя на забавном чувстве ревности.

Сам день свадьбы прошёл для Гарри словно в полусне — или в бреду, что было, кажется, точнее. Гарри даже понимал, что всё было очень красиво, и что гости веселились, и что даже его тёте всё не то чтобы понравилось, но она, по крайней мере, не сидела с недовольным видом и даже улыбалась Молли. Дадли же и вовсе был… нет, не в восторге, но они с Артуром и, совершенно неожиданно, с Праудфутом о чём-то оживлённо проболтали половину свадьбы.

К концу дня Гарри устал так, что думал лишь о том, чтобы лечь спать — и когда их с Джинни отпустили, наконец, и они аппарировали на Гриммо, он, войдя в дом, плюхнулся в гостиной на диван, откинулся на спинку и, закрыв глаза, сказал:

— Всё.

— Да, — сказала Джинни, падая с ним рядом, и край её белого платья накрыл его колено. — Мы оставили подарки, — добавила она, устраиваясь у Гарри на плече.

— И ладно, — пробормотал Гарри.

— Ты не понимаешь, — она тяжело вздохнула. — Это значит, мама завтра принесёт их. Часов в девять.

— Нет! — простонали они оба, и ни один из них даже не пошевелился.

— А давай отправим туда Кричера, — помолчав, предложила Джинни — и Гарри счёл это абсолютно гениальным.

К моменту возвращения Кричера они оба уже спали — правда, не в гостиной, а всё-таки заставив себя добраться до спальни. И проснулись далеко за полдень — вернее, первой проснулась Джинни, Гарри же проснулся от её перемежающегося поцелуями шёпота:

— У нас даже первой брачной ночи не было. Так что будет первый брачный день.

Что ж, он не возражал! Совсем не возражал, даже напротив…

В столовую они спустились ближе в двум часам, попав сразу на ланч, который ели под ворчание Кричера, недовольно бормотавшего что-то о пропавшем завтраке и о том, что всё это совсем, совсем неправильно.

— Если ты не прекратишь ворчать, — не выдержала Джинни, — я тебя поцелую.

Гарри рассмеялся, расплескав свой чай — и потом полдня подкалывал Джинни, потому что её угроза сработала, и больше Кричер не сказал ни слова:

— Ты всегда и всем так угрожаешь?

— Да, — немедленно ответила она. — И все боятся. Ну, или целуются… — добавила она лукаво.

— Ты больше не должна так делать! — возразил Гарри со смехом.

— Ну, я подумаю, — пообещала Джинни. — Очень сложно сразу отказаться от своих привычек, знаешь…

Отпуск — Гарри получил на свадьбу целую неделю отпуска! — они провели на побережье. И, купаясь в море, Гарри думал о том, что это его первая подобная поездка, и что надо, обязательно надо будет сделать это их традицией! Ему, конечно, сразу летом отпуск не дадут — но, наверное, хотя бы несколько дней он ведь сможет взять? Отгулы накопить или ещё что-то придумать… Но как здорово бы было каждый год на целую неделю приезжать сюда и отмечать так годовщину свадьбы! И как хорошо, что она у них с Джинни летом…

Впрочем, на море этим летом Гарри попадал ещё не раз: работа в отделе контрабанды имела свои особенности, и одной из них было довольно частое появление на побережье. Гарри нравилось в отделе, но с каждым днём он всё яснее понимал, что работать хочет у себя в отделе. Вернее, всё время поправлял он сам себя, в отделе особо тяжких преступлений. Здесь было слишком много засад и слишком много того, что Флэк называла «умением договориться». Гарри, безусловно, понимал необходимость этого, и старательно всему учился — но понимал, что не хотел бы заниматься этим постоянно.

А буквально через пару недель после свадьбы Джинни огорошила его известием:

— Ты знаешь, а предсказание, похоже, правда сбудется…

— Какое предсказание? — было жаркое субботнее утро, и проснувшийся от слов жены… жены! Он всё никак не мог привыкнуть к мысли о том, что Джинни — это уже не просто Джинни, а его жена! — Гарри потёр глаза и широко зевнул.

— Помнишь это? — Джинни помахала чем-то перед ним, и Гарри опознал уже засохшую, но вполне характерную ветку омелы.

— Нет, — честно признался он. — Ну, то есть я вижу, что это омела.

— Помнишь, мы с тобой под нею целовались у Моран? — спросила Джинни. — Ну, весной, когда мы праздновали равноденствие, по-моему? И там была женщина, которая сказала, что в течении года у меня родится мальчик? Помнишь?

— Да, — подумав, сказал Гарри. — Вроде помню… что?! — он подскочил и сел, глядя на улыбающуюся Джинни широко распахнутыми глазами. — В каком смысле мальчик?

— Ну, она сказала так, — та засмеялась, и Гарри лихорадочно кинулся искать свои очки на тумбочке. — Я пока не знаю, на самом деле, мальчик это или девочка. Но кто-то точно будет.

— Ты что… ты… да? — спросил он, указывая на её живот и растеряв все слова на свете.

— Я да, — она рассмеялась. — И, на самом деле, это как-то очень неожиданно… я… честно — я всего один раз про зелье и забыла, тогда, на утро свадьбы… я думала, что это ничего, обычно это не так страшно… и я вот теперь сижу и пытаюсь привыкнуть к мысли, что я в этом сезоне не играю. Да и в следующем…

— Не играешь, — счастливо подтвердил Гарри. — Ты точно не играешь, — он придвинулся к ней и сгрёб её в охапку. — Джин. Правда, да?

— Да ты-то чего радуешься? — она завозилась в его объятьях, устраиваясь поудобнее. — Ты вообще мужчина и должен… я не знаю, озадачиться, ворчать и вообще сказать, что это как-то очень быстро, рано…

— Ни за что, — прошептал Гарри, целуя её рыжие волосы.

Его родители были младше его на два… нет — практически на три года, когда он родился! То есть к его возрасту у них бы был уже трёхлетний сын, если бы они дожили. А он только теперь женился, и сын… или дочь, но Гарри почему-то про себя был абсолютно убеждён, что это будет сын — родится у него когда ему будет уже почти двадцать четыре. И у него наконец-то будет настоящая семья. Действительно семья, самая-самая настоящая семья, с женой и сыном. Или дочкой. Да не важно!

— Никому не говори пока, — предупредила Джинни. — По крайней мере, первый месяц… лучше полтора. И главное, — она так развернулась, чтобы его видеть, — не вздумай сказать маме! Или папе. Или Рону. Потому что когда мама об этом узнает, нашей с тобой спокойной жизни точно придёт конец.

— Давай тогда не скажем, — кивнул Гарри. — Никогда. Пока ребёнок не родится. Просто придём однажды в гости вместе с ним. И всё.

— А хорошо бы, — вздохнула Джинни. — Но так не получится. Однако давай хотя бы пока ничего не видно им не скажем? Ну, или, по крайней мере, пока я себя чувствую нормально.

— Давай, — согласился Гарри. Он бы сейчас на всё на свете согласился. Вообще на всё, совсем.

— Хочу чуть-чуть пожить спокойно, — Джинни обвила руками его шею, и он наклонился и поцеловал жену, и прошептал:

— Всё будет как ты хочешь. Совсем всё. Я же волшебник. Обещаю.