Middle (джен)

Список дней рождений всех учеников Хогвартса за последние двести лет удалось получить лишь к четвергу. За два века в этот день родились двадцать четыре человека — и это не считая тех, кто не учился в школе.

Часть отсеяли, связавшись с похоронными конторами и проверив списки погибших на войне, и в результате осталось лишь шестнадцать человек — не так много, как оптимистично сказал Долиш.

— Думаю, четырнадцать на самом деле, если не одиннадцать, — добавил Сэвидж. — Мы проверим, разумеется, но я буду удивлён, если эта ставосьмидесятитрёхлетняя старушка и стадевяностолетний старик окажутся причастны.

— Не скажи, — заметил Робардс. Они все сидели в пятницу вечером в его кабинете и обсуждали не слишком-то активно движущееся расследование. — Всякое бывало. Хотя способ убийств, конечно, говорит в пользу твоего утверждения.

— Так не магглы же, — возразил Долиш. — Ножом махать не надо. А палочку старик удержит не хуже молодого.

— Поэтому проверьте, — резюмировал Робардс.

С этой проверки и началась следующая рабочая неделя. Работали попарно: Гарри, к его радости, был снова вместе с Лестрейнджем, и Сэвидж — с Долишем. Старик и старушка отпали сразу же: они пока что были живы, но после встречи с ними Гарри очень сомневался в том, что они вообще способны на подобное. Впрочем, Лестрейндж всё равно их исключать не стал, заметив, что они живы и, в общем-то, подвижны — значит, могут и колдовать, и аппарировать. Но пока они искали кого-то более подходящего, причём совсем не обязательно оборотня.

— Это вполне может быть и родственник, — сказал Лестрейндж, когда они с Гарри обедали в каком-то маггловском кафе. — Или оборотня или пострадавшего. Или вообще исследователь.

Гарри с Лестрейнджем потратили на поиски весь понедельник, но кандидатов не нашли — а вот Сэвиджу с Долишем повезло больше. У них кандидатов было даже два — вернее, одна из них оказалась кандидаткой. По крайней мере, так казалось поначалу — но к концу недели выяснилось, что у обоих есть алиби пусть не на время всех убийств, но на большую их часть.

В итоге в пятницу вечером на очередном совещании в кабинете Робардса атмосфера была не слишком радостной.

— Это было бы слишком хорошо, — сказал Робардс, выслушав их. — Попасть с первого раза. Проверяйте теперь родственников и друзей. Возлюбленных. Всех.

— По-моему, проще сразу всю Британию проверить, — буркнул Сэвидж.

— Проверите, если нужно будет, — кивнул Робардс. — Работайте. У нас осталось две недели до второго убийства, по всей видимости — надо бы поторопиться.

— Да поставить в Хогсмиде посты, — предложил Сэвидж.

— Поставим, — согласился Робардс. — Но было бы гораздо лучше обойтись без этого.

Следующая неделя выбила из команды Сэвиджа: ему пришлось взять другое дело, и хотя это он тоже не оставил, принимать участие в опросах почти перестал. Впрочем, они справлялись и втроём — вот только теперь Гарри оказался в паре с Долишем, а Лестрейндж в качестве напарника стал брать с собою Причарда. Что было, разумеется, очень разумно, но настроение Гарри портило. Впрочем, работать с Долишем было хорошо: тот был аврором очень умным, опытным и, в общем-то, спокойным, хотя, на взгляд Гарри, порой слишком категоричным. И оборотней не любил — но тут Гарри мог его понять, хотя и не разделял этого. Просто Долиш никогда не знал Люпина, а судил об оборотнях по Грейбеку и его… как их правильно сказать? Стае? — и сложно было ожидать от него каких-то добрых чувств к ним.

В четверг днём, когда они с Долишем вернулись в отдел бегло отчитаться и заодно пообедать, Сэвидж их обрадовал:

— Там Лестрейндж в пятой допросной. Посмотрите.

— Нашёл? — вскинулся Долиш, и Гарри понял, наконец, что в нём так ему импонировало: Долиш абсолютно был лишён профессиональной ревности к товарищам. Гарри уже не один раз замечал, что когда кто-то находил разгадку дела, над которым они работали вместе с Долишем, тот радовался этому успеху точно так же, как и своему. Ему важнее было разрешить задачу нежели сделать это лично самому — не так часто встречающееся качество, как уже успел заметить Гарри.

— Возможно, — как-то уклончиво ответил Сэвидж. — Вы сходите, они только начали.

В допросной, чью стену Долиш сделал прозрачной, чтобы не мешать допросу, за столом сидели трое: с одной стороны — Лестрейндж с Причардом, а с другой — женщина неопределённых лет с собранными в пучок седеющими русыми волосами и уставшим и невыразительным лицом.

— …не знала, что с этим делать. Я до сих пор не понимаю, откуда у него взялось такое увлечение, — голос женщины звучал негромко и очень ровно — она словно читала длинный, сложный и абсолютно ей неинтересный текст.

— Я думаю, мы позже к этому вернёмся, — вполне дружелюбно проговорил Лестрейндж. — Миссис Белчер, пожалуйста, продолжайте.

— Он увлёкся этим в школе, — так же бесцветно заговорила женщина. — Я не знаю, как это случилось. Его всегда интересовали такие вещи. Тёмные. Не знаю, почему. Он стал собирать всё: книги, статьи в газетах и журналах… всё. Ездил в Германию и на Восток куда-то… в Румынию, возможно. Я не вникала. Куда-то на Восток. Возможно, в эту… Польшу. Или в Австрию. Туда.

— Понятно, мэм, — кивнул Лестрейндж.

— Он ведь у вас работает, — продолжила она. И если Лестрейндж при этих словах удержал лицо, то у Причарда буквально отвисла челюсть — впрочем, Гарри сам недалеко ушёл, он даже переспросил шёпотом у Долиша:

— Что она сказала? — но тот лишь сделал ему знак молчать.

И правильно, потому что Лестрейндж сказал:

— Боюсь, у нас нет сотрудника с такой фамилией.

— Он её перевернул, — сказала женщина. — Он Речлеб, Пол Речлеб. Он ведь оборотень…

Долиш шёпотом ругнулся, но никак больше не прокомментировал эти слова. Лестрейндж тоже, судя по всему, отлично понял, о ком речь, но разговор продолжил:

— Чем важна для него дата двадцать первое ноября?

— Это же особый день, — в бесцветном голосе женщины проявилось что-то похожее на удивление. — Вы разве не знаете?

— Нам важно знать, чем он особый для него, — ответил Лестрейндж, и Гарри пообещал себе запомнить этот ход.

— В этот день год начинает умирать, — сказала женщина. — До нового года остаётся сорок дней. С этого дня каждый день год становится мертвее и мертвее — и так до тридцать первого числа.

— Значит, девятое февраля — ещё один особый день? — спросил Лестрейндж, покуда Причард очень старался согнать со своего лица выражение сомнения в нормальности как собеседницы, так и мистера Речлеба.

— Конечно, — ответила она. — К тому же, это день его рождения.

— Разумно, — согласился Лестрейндж. — Что ж, миссис Белчер, вы нам очень помогли. Вы не могли бы подождать немного — у меня закончились бланки пропусков, я сейчас приду, — с извиняющейся улыбкой проговорил он. И вот тут Причард оказался на высоте: он не предложил сходить за ними сам, он вообще ничего не сказал, а просто остался сидеть на месте, разглядывая женщину.

А Лестрейндж вышел — и, увидев Долиша и Гарри, подошёл к ним.

— Слышал? — спросил он Долиша, и тот кивнул. — Если это он, скандал будет огромный. А всё Гарри, — он улыбнулся и, дав тому сказать что-либо, позвал: — Идёмте. Я надеюсь, он на месте.

Никаких вопросов Гарри задавать не стал. В этом не было нужды: он всё равно сейчас узнает, где именно работает их подозреваемый. Гарри очень хотел знать, как Лестрейндж вышел на него, но об этом он решил спросить позднее: время у него точно будет, а говорить на ходу не очень удобно. Тем более что Лестрейндж с Долишем выглядели очень сосредоточенными, и Гарри не хотел их отвлекать, опасаясь, что его тогда просто отошлют.

Спустившись на лифте на два этажа, они свернули к ведущему в подразделение тварей коридору. Гарри бывал здесь прежде всего несколько раз, но дорогу знал отлично, хотя за тяжёлой дверью с табличкой «Бюро регистрации и контроля оборотней» ни разу не был.

— Второй раз уже, — заметил Лестрейндж, и Долиш в ответ кивнул. — Гарри, вас скоро будет бояться всё министерство.

— Сэр? — безнадёжно переспросил Гарри.

— Это второй начальник отдела, который вашими трудами, видимо, лишится кресла.

— Первый не лишился, — возразил Долиш.

— Так не его трудами же, — чуть улыбнулся Лестрейндж и тут же посерьёзнел. — Но сейчас всё куда серьёзнее. Если мы правы, всё может обернуться скверно. Вызвать бы его сюда, как думаешь?

— Полагаешь, может взять в заложники сотрудников? — спросил Долиш.

— Если мы правы, что ему терять? — ответил вопросом Лестрейндж. Они остановились недалеко от входа в бюро и задумались. — Может, пусть Гавейн его вызовет? — предложил он.

— Из него выйдет отличный заложник, — усмехнулся Долиш. — Да, разумно.

— Сэр, вы правда думаете, что он может взять в заложники сотрудников? — недоверчиво переспросил Гарри, когда они вернулись к лифтам.

— Что может ему помешать? — спросил в ответ Лестрейндж, и Гарри неохотно согласился: да, ничто. Если это он сделал всё это с теми женщинами, что ему сотрудники?

Гарри очень надеялся, что Робардс примет их сразу же, но им пришлось немного подождать. Когда они вошли, Лестрейндж сказал с порога:

— Мы не совсем правильно искали. Но, может быть, нашли — ты можешь вызвать к себе Пола Речлеба?

— Зачем? — всё же спросил Робардс.

— Возможно, это он, и мы бы не хотели подвергать опасности его сотрудников, — ответил Лестрейндж.

— Речлеб? — недоверчиво переспросил Робардс. — Хорошо, я вызову, — он взял розовый лист бумаги, что-то быстро написал на нём, сложил в самолётик и запустил точно в крохотное окошечко над дверью. — Но объяснись. Почему он?

— Мы искали уже просто всех, кого интересует тема оборотней, — ответил Лестрейндж. Я писал всем преподавателям ЗоТИ — и в одном из писем прозвучало имя Белчера. Мы пришли к нему домой — а там мать… довольно странная, должен заметить… пожалуй, я сейчас вернусь — вы, если что, ведь справитесь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, быстро вышел, то ли не услышав, то ли не обратив внимания на вопрос Робардса:

— А при чём здесь Речлеб?