Middle (джен)

Зайти таким же образом к Андромеде Радольфус не считал возможным — так что, аппарировав к её дому, довольно долго ходил вокруг, дожидаясь, пока в каком-нибудь из окон раздвинут занавески или ставни. И когда прямоугольник окна второго этажа, за которым была спальня Андромеды, посветлел, Радольфус подошёл к входной двери и постучал. Открыли ему не сразу, зато без каких-либо вопросов: Андромеда предпочитала видеть, а не спрашивать.

— Что у тебя случилось? — спросила она вместо приветствия, впуская его в дом.

— Ты всё равно узнаешь, — сказал ей Радольфус и попросил: — Напои меня чаем. Я очень замёрз.

— Пойдём, — она и удивилась, и встревожилась, и пошла на кухню. Радольфус следовал за ней, не слишком размышляя, насколько это уместно, и просто сел за стол, облокотившись на него.

Покуда Андромеда кипятила воду — просто чарами, для быстроты — и заваривала чай, он сидел, глядя перед собой в пространство. Он даже не думал ни о чём — просто сидел и боролся с желанием закрыть глаза. Зная, что увидит в наступившей темноте.

Наконец Андромеда поставила перед ним чашку с чаем и тоже села. И окликнула его:

— Дольф.

— Да, прости, — он вздрогнул, возвращаясь в реальность, и увидел чашку. — Спасибо. Думаю, как сказать тебе.

— Как есть, — ответила она. — Всегда лучше говорить, как есть.

— У меня нет сил просить прощения, — признался он. — И нет сил что-либо объяснять. Надеюсь, чай поможет, — попытался пошутить Радольфус, однако на улыбку ему сил уже не хватило. Он взял чашку в ладони и сделал глоток, не ощутив ни вкуса, ни даже тепла. Ничего.

— Отложим объяснения, — сказала Андромеда. — И извинения тоже. Просто расскажи.

— Я даже не помню, говорил ли я тебе, — помолчав, заговорил он. — Может быть, и нет. Хотя был должен. — Она кивнула, и он кивнул ей тоже. — Мы нашли… случайно. Даже не нашли, а он попался — и признался вдруг. Сам — у нас и в мыслях не было. Убийцу Элиз и… — его голос резко осип и оборвался, и Радольфус, кое-как прокашлявшись, закончил: — Их. Всех троих.

— Ты говорил мне, что они погибли, — ответила она, и он с огромным облегченьем выдохнул:

— Да. Значит, говорил. Прости, я сейчас не помню.

— Расскажи мне, — то ли попросила, то ли потребовала она, и он опять кивнул и сделал ещё глоток, ощутив на сей раз жар. Чай был горячим.

— Я, собственно, сказал, — он снова глотнул чай. — Утром будет дайджест — если ты придёшь на заседание кабинета, в нём всё будет. Кратко. Он… мы даже имени его пока не знаем — отдал нам воспоминания. Я думаю, если ты запросишь, тебе дадут увидеть. Впрочем, как решит Робардс. Я счёл, что должен рассказать тебе. Сам, — он сделал ещё глоток.

— Ты был прав, — медленно ответила она и повторила: — Убил. Из-за тебя?

— Всех нас, скорее, — ответил он. — Он… из борцов с режимом. Я бы сказал, отчасти сумасшедший, — он снова отпил чай, пытаясь всё же ощутить вкус.

— Как это случилось? — Андромеда медленно взяла в руки свою чашку, но пить не стала.

— Так… глупо, — ответил он, прикрыв глаза. — Так глупо… я… ты сама увидишь, или я скажу… потом. Попозже, — почти попросил он, допивая чай, который так и не распробовал.

— Когда? — она забрала из его рук пустую чашку и вложила в них свою, так и нетронутую.

— Давно… ещё тогда. Перед Рождеством. Военным, тем, — он посмотрел на чашку, затем — на Андромеду и поднялся. — Я хочу увидеть Миллисент, — сказал он. — Она ведь у тебя? Я не был дома.

— Ну, ты не пришёл за ней — конечно, я оставила её у нас, — ответила она, тоже вставая. — Она спит ещё. Пойдём.

В отличии от спален самой Андромеды и Тедди, спальня Миллисенты была на первом этаже — для неё просто отгородили кусок гостиной, сделав небольшую комнатку, где помещались лишь кровать, комод и стул да пара книжных полок. Впрочем, большего не требовалось: всё же Миллисент жила не здесь, а тут только гостила.

Сейчас она спала, и на стоящем возле кровати стуле лежали — кроме её одежды — большая книга в толстой кожаной обложке и протезы. Все четыре — на ночь тот взрослый, кто укладывал Миллисент, всегда снимал их и оставлял рядом с постелью. Пускай она пока и не могла надеть их самостоятельно, но знала, что они здесь.

Когда Андромеда закрыла дверь, оставив их одних, Радольфус опустился возле кровати на колени и обнял спящую на боку, прижавшись спиной к стене, девочку, устроив голову на подушке рядом с её головкой. Она пошевелилась, глубоко вздохнула, протянула руку и, не просыпаясь, обняла его за нею. И тогда он очень осторожно, чтобы не разбудить малышку, лёг рядом с ней — она завозилась, укладываясь поудобнее, и он, подставив ей плечо и почти не дыша смотрел, как Миллисент устраивает на нём свою голову. А когда она устроилась, обняв его, он закрыл глаза и сам не заметил, как заснул.