Middle (джен)

Они аппарировали на Диагон-элле, прошли по ней немного и свернули в переулок, к бару под названием «Ведьма и дуб». На вывеске, правда, не было ни дуба, ни ведьмы, только шляпа с жёлудем на тулье. Гарри знал прекрасно этот бар: один из двух облюбованных аврорами. Здесь было чуть дороже, чем в другом, но зато и выбор напитков был побольше, и еда разнообразнее, и зал побольше. Чарльз Джукс, бармен и владелец «Ведьмы», был маленьким, тощим и весёлым и виртуозно владел палочкой, умудряясь без труда в одиночку обслуживать всех посетителей, при этом балагуря и болтая с ними… и с такой же лёгкостью, как расставлял тарелки по столам, вышвыривая из зала бузотёров. Отчасти поэтому его бар любили далеко не все — потому что драк Джукс категорически не допускал.

Сейчас на двери бара сияла надпись: «Сегодня у нас частная вечеринка», а в зале не было никого, кроме сотрудников ДМП, причём не только авроров, но и членов боевых отрядов, и пока негромко игравшей что-то популярное музыкальной группы. Столы были сдвинуты в центр, образовывая один длинный и широкий стол, буквально заставленный бутылками и блюдами с мясом, рыбой, свежими и запечёнными овощами, жареным картофелем, хлебом, сыром, пирогами, сладкими и нет, пирожными и Мерлин знает чем ещё.

— Это подношения, по большей части, — весьма язвительно прокомментировал для Гарри Лестрейндж, указывая на столы. — От Визенгамота… и не только. Дело ведь не просто громкое. И многие стремятся подчеркнуть, как они рады этому аресту и как ненавидят Пожирателей. Жаль, не все подписаны… но кое-где есть благодарственные карточки — я очень вам советую их прочитать и имена запомнить. Не все, конечно, лицемерны, некоторые вполне искренни, но их никто и никогда в сотрудничестве с Волдемортом и не подозревал. А вот другие… в любом случае информация полезная. Что, блокнот не взяли? — понимающе спросил он, верно истолковав выражение досады на лице Гарри, и подсказал: — Омут памяти очень выручает в таких случаях. Но хватит о работе, — он решительно направился к столу и уселся недалеко от входа, туда, где было много свободных стульев. — Развлекайтесь и забудьте о делах.

Рядом с Лестрейнджем тут же уселся Робардс, и Гарри, чуть подумав, занял место напротив, решив, что, с одной стороны, хочет поучаствовать в застольных разговорах, а с другой, он всё же не настолько близок, чтобы сидеть рядом. И потом, ему хотелось поболтать ещё и с той же Фоссет, уже радостно махавшей ему с другого конца зала — но сперва, конечно же, поесть, потому что есть хотелось зверски.

Сэвидж выбрал место рядом с Гарри, Долиш — по другую сторону от Лестрейнджа, Праудфут уселся возле Сэвиджа… а потом к ним начали подсаживаться коллеги из других отделов, так что очень скоро стало ясно, что никакого хоть сколько-то приватного общения не выйдет.

Впрочем, это компенсировалось общей радостно-победной атмосферой и морем шуток, баек и историй, буквально сыпавшихся со всех сторон. И никто, конечно, не сидел на месте, все то и дело пересаживались, то захватив с собой тарелки и стаканы, то забыв и тут же создавая новые. В какой-то момент к Гарри подсела Сандра Фоссет, и посреди их с ней обычной болтовни призналась:

— Я тебе слегка завидую.

— Чему? — вздохнул он. Гарри был уже довольно пьян, но уверен, что вполне контролирует себя. По крайней мере, свой язык, потому что голова у него слегка кружилась.

— Тебя везде берут и всё показывают, — ответила она. — А я все два года с бумажками возилась.

— Да я тоже! — горячо заверил её Гарри. И спросил, подумав: — Ты поэтому такая грустная?

— Когда? — очень удивилась Сандра. — Да я счастлива сейчас! То, что вы сделали — это же… я ведь войну помню.

— Ты тогда училась в академии, — кивнул Гарри. — И ты была в школе. А как ты туда попала? Я тебя не спрашивал.

— Мы сбежали, — она пьяно хихикнула. — Нам сказали… и мы убежали, все… ну, или почти.

— Кто сказал?

— А ректор, — она вдруг посерьёзнела и помрачнела. — Я вот думаю сейчас… мы его тогда так ненавидели… а сейчас я думаю, что, может, он… всё было не так просто… — она мотнула головой и замолчала, и Гарри сообразил, что понятия не имеет, кто был ректором тогда. Но спросить он не успел: его отвлёк взрыв хохота и громкий голос Сэвиджа:

— …и теперь у меня дома два нюхлера!

— Да ну их, — сказала Сандра и протянула Гарри руку. — Танцевать идём? — спросила она и, не слушая ответа, потащила его ближе к игравшим что-то относительно лиричное музыкантам. Она, абсолютно не стесняясь, обвила руками его шею, и Гарри, обняв её за талию, подумал, что если Джинни их когда-то так увидит, ему будет очень сложно объяснить ей, что это просто танец. И что Сандра, на самом деле, очень красивая… От неё пахло какими-то лёгкими, разом свежими и остро-пряными духами, и этот запах будоражил его и… и он сам не понял, как и почему ответил, когда Сандра ищуще коснулась губами его губ. Она целовалась так самозабвенно, совершенно отдаваясь этому вся, целиком, что Гарри совершенно потерялся в этом поцелуе и во времени, и кто знает, чем бы это всё закончилось, если бы музыка вдруг не сменилась на энергичную и быструю. И очень, почти оглушающе громкую. И это вернуло Гарри в чувство — впрочем, и Сандра оторвалась от него и, улыбаясь, проговорила: — Да не смотри так. Я помню, что у тебя Джинни. Мы просто танцуем.

И оказалось, что быстрый и энергичный танец как раз то, что надо. Гарри, правда, немного шатало, но совсем несильно, и двигаться под музыку оказалось настолько здорово, что когда музыканты снова заиграли лирику, он ощутил заметное разочарование. И решил вернуться за стол и ещё чего-нибудь поесть, тем более что Сандра танцевала теперь с каким-то симпатичным и высоким парнем в форме ДМП. Гарри же пошёл назад, к своему месту, и вдруг обнаружил, что Лестрейндж сидит один. Упустить такой момент Гарри не мог и поэтому нахально подсел к нему и спросил:

— Сэр, а можно вас спросить?

— Спросите, — Лестрейндж развернулся к нему. Его глаза блестели, а лицо казалось непривычно расслабленным, и даже воротник рубашки был расстёгнут.

— Про Полли. У него там… я, может быть, ошибся, но у него ведь было электричество? — Гарри просто изводило любопытство.

— Полли, — Лестрейндж улыбнулся. — Было, да, — он откинулся на спинку стула. — У него довольно грустная история… и жизнь у него была тяжёлой. Хуже нет родиться сквибом… ты чужой всем, и тебе нигде нет места. Он, конечно, никакой не Полли, но, я думаю, в какой-то момент он не то чтобы сошёл с ума, нет… он вполне вменяем… просто спрятался… ушёл в этот образ, что ли. И живёт так здесь и там… его дом стоит почти что на границе, и та комната уже в маггловской части Лондона… вот так, да, — он рассмеялся. — Полли, насколько я знаю, даже известен у некоторых магглов… в некоторых их кругах. И там работает… жаль, что я так поздно его встретил, — Лестрейндж прикрыл глаза и мотнул головой, потом открыл их, улыбнулся и сказал: — Я даже не помню, когда был пьян настолько… боюсь, что излагаю сейчас мысли не совсем связно.

— Отлично излагаете! — заверил его Гарри. — И вы теперь дружите с ним?

— С Полли? — переспросил Лестрейндж. — Да нет… нет, конечно. Мы не дружим… это нельзя назвать дружбой. Мы общаемся немного… и нечасто… я помог ему сделать портал домой — официально… вы знали, что сквибы могут пользоваться порталами? — Гарри помотал головой. — Вот и я не знал. Оказывается, могут, так что всё официально. Я лишь зачаровал его от кражи и потери… так что мы не дружим, нет, — подытожил он не слишком-то логично. — Я, скорей, за ним приглядываю… и он может быть полезен, да, как видите. Так что вам с ним стоит подружиться.

— А если я его обижу, вы мне оторвёте голову? — засмеялся Гарри.

— Вы? — удивлённо переспросил Лестрейндж. — Что вы, это невозможно… я не верю, что вы можете его обидеть. Я иначе вас не познакомил бы. Это совершенно невозможно, — повторил он с абсолютной убеждённостью, и Гарри от его слов стало очень, очень тепло. — Полли человек хороший и доверчивый… слишком, иной раз. Он сам это знает и боится подпускать к себе… но вас привёл я — дальше сами.

— А он дорого берёт? — подумав, спросил Гарри. — Вы… я не очень понял, он…

— Да нет, — Лестрейндж засмеялся и взял со стола стакан, в котором было ещё немного виски. Посмотрел на него, поискал на столе что-то глазами, достал палочку, трансфигурировал салфетку в ещё один стакан, приманил полупустую бутылку виски с незнакомой Гарри этикеткой, где на зелёном фоне было изображено чёрное, как будто кружевное дерево в таком же ажурном круге, и щедро наполнил сперва пустой стакан, а после свой. Затем протянул трансфигурированный стакан Гарри, поднял, салютуя, свой, и сделал пару глотков. Гарри тоже отпил виски — тот оказался непривычно мягким и наполненным ароматом дерева, дыма и каких-то плодов. — Осторожней, — снова засмеялся Лестрейндж. — Это от Моранов — их подарок. От души, так что пейте смело. Он коварен: легко пьётся, но на деле… он ничуть не легче любого другого, на самом деле. С ног сшибает только так… но я люблю его за вкус и аромат, и утро от него бывает не таким ужасным.

— Никогда такой не видел, — признался Гарри. — Хотя я не большой знаток.

— И не увидите, — заверил его Лестрейндж. — Они мало производят — и всё расходится обычно по друзьям, на продажу остаётся совсем мало. В Дублине есть магазинчик… но Полли, — он повёл головой справа налево и обратно. — На самом деле, если бы у меня с собой ничего не было, оплата не потребовалась бы. И это… не оплата. Это важно понять, если вы хотите с ним наладить отношения. Он не работает на Аврорат, а со своих он денег не берёт. Это подарок. Полли любит украшения и камни, особенно цветные, я дарю ему их в благодарность. Но не волшебные — и это важно. И будет на вашей совести… он ведь не проверит. Я обычно держу дома пару маггловских вещей на этот случай, у нас никогда не знаешь точно, нет ли на вещице чар. Может выйти скверная история, если Полли их продаст у магглов, и к ним попадёт волшебная вещь. Его за это могут осудить… нехорошо получится и некрасиво.

— То есть нам просто повезло? — Гарри глотнул ещё. Прекрасный виски. Лучший, что он пробовал! Хотя он не большой специалист, конечно… — Что он был дома.

— Нет, — Лестрейндж улыбнулся. — Нет, конечно. Кто в таких делах полагается на везение? У него есть… вещь… да, зачарованная вещь, — было очень видно, что он едва не проболтался, и это выглядело так смешно, что Гарри губы закусил, чтобы не засмеяться, — с Протеевыми чарами. Я редко… очень редко этим пользуюсь. Как в этот раз. Его можно позвать так — и он приходит… мне, похоже, хватит, — сказал он с явным сожалением и тут же сделал глоток. — А вам придётся выдумать свой способ… пусть даже тот же самый. Как вам вечер? — спросил он, проведя ладонью по лицу.

— Отлично, сэр, — искренне признался Гарри. — Правда, я не знаю, что скажу завтра.

— Вам двадцать один, — ответил Лестрейндж. — Завтра у вас всё будет отлично. И вы даже сможете честно смотреть в глаза невесте, — добавил он с хитрой и лукавой улыбкой, и Гарри, вспыхнув, смешался было, а потом воскликнул:

— Так это вы? Сэр, вы заставили их сменить песню?

— Ритм, — поправил Лестрейндж. — Я… старомоден в некоторых вопросах. И знаю, как сделанное спьяну… или сгоряча может сломать жизни… — проговорил он с неожиданной горечью. — Ни вы, ни мисс Фоссет, ни мисс Уизли подобного не заслужили. А так ничего не было, — он мягко улыбнулся, и Гарри прежде, чем успел подумать, что говорит, попросил, чувствуя, как замирает его сердце:

— Сэр, а можно мне как-нибудь два выходных подряд? Пожалуйста! Я… мне очень нужно, правда!

— Да, конечно, — легко — как и всегда в подобных случаях — согласился Лестрейндж. — Берите любые, предупредите только не поздней среды, чтобы не пришлось искать замену. И я обещаю освободить вам это Рождество.

— Серьёзно? — Гарри даже выпрямился. — Рождество?

— Вы в прошлое дежурили — и, судя по тому, чем это кончилось, — он усмехнулся, — вы из той породы, что собирает все проблемы. Да и некрасиво отнимать у вас подряд второе.

Точно! Милли Оунс! Это ведь случилось в Рождество! Гарри словно озарило, и он вспомнил вдруг, что же терзало его ещё с той встречи с нею в Аврорате.

— Сэр, можно вас ещё спросить? Последнее, — пообещал он горячо.

— Спросите, — Лестрейндж широко и как-то покровительственно, что ли, улыбнулся.

— Я помню разговор с целителем, — торопясь не упустить момент, сказал Гарри. — Про Милли.

— Миллисент, — поправил его Лестрейндж.

— Миллисент, — согласно тряхнул головой Гарри. — Он сказал тогда, что она ослепла. Но они играли с Сандрой! Я же видел — она смотрела на игру, на вас… и эти прогулки, аппарация… но как же?

— Эти нервы… зрительные… удалось восстановить, — ответил Лестрейндж. — Не сразу, правда… и не здесь. А сами яблоки были в порядке, как ни странно… Не до конца… но, в целом, она видит.

— То есть он ошибся? Тот целитель? — спросил Гарри. — Они вообще часто ошибаются?

— Нет, — почему-то очень грустно сказал Лестрейндж. — Не ошибся. И нечасто… В тот момент он говорил вам правду. Но ведь он же не единственный целитель… я нашёл другого. Не в Британии. Мы не центр мира, — добавил он насмешливо. — Только мало кто у нас об этом помнит. Вы в детстве путешествовали? — вдруг спросил он.

— Нет, — Гарри представил, как они с Дурслями путешествовали бы по миру, и ему стало очень смешно. — Мы ездили на море иногда.

— Напрасно, — уверенно сказал Лестрейндж. — Это важно. На многое смотришь иначе… восполняйте это, — почти потребовал он. — Если вы хотите стать хорошим главным аврором, вам нужно увидеть мир.

— Да я не хочу! — воскликнул Гарри.

— Всё равно, — не отступился Лестрейндж. — Позже у вас будут отпуска. Мир нужно знать. Но, впрочем, — он тряхнул головой и улыбнулся, — это ваше дело, разумеется. Простите, — он потёр лицо руками. — Меня заносит. Вейн! — крикнул он, заметив шедшего в их сторону Робардса. — Иди к нам! — позвал он. — Давай расскажем мистеру стажёру что-нибудь забавное?

— Давай расскажем, — Робардс свернул к ним, и Гарри с неожиданной грустью подумал, что сегодня больше откровенностей не будет, и это подтолкнуло его спросить о том, о чём иначе бы заговорить он не решился:

— Сэр, а вы знаете, почему она так сделала? Мама Милли… сент? Ладно бы сразу, но ведь год прошёл!

— Меньше, — возразил Лестрейндж. Робардс подошёл к ним и сел рядом, он, похоже, тоже был весьма нетрезв, но на ногах держался твёрдо. — Но не важно. Почему… — он посмотрел внимательно на свой пустой стакан, на почти что опустевший стакан Гарри и решительно наполнил оба, а затем передал бутылку Робардсу. — Устала. Я об этом думал… она устала, а я не заметил, — досада промелькнула на его лице и сменилась болью. — Наверное, я совершил тогда ошибку, запретив вам… помните, да? — Гарри утвердительно тряхнул головой — мир вокруг поплыл, и пришлось зажмуриться, чтобы вернуть его на место. — Не стоило… но мне хотелось защитить вас. Я же видел, что она слаба… мать. Понимал, что это будет… с вашим большим сердцем и ответственностью, — покачал он головой и глотнул из стакана. — Но, возможно, вы заметили бы то, что не увидел я… мне было не до них, на самом деле. Мы редко виделись… и, в основном, по делу. А ей, видимо, нужна была поддержка… иного рода. Но я… меня хватило только на целителей, — он снова расстроенно покачал головой. — И оказалось мало… мне не нужно было отстранять вас. А вам слушаться, — он усмехнулся и посмотрел Гарри в глаза. — Простите, — он сморгнул. — Вот вы тут точно не причём. А вот её родня… вы видели их. Помните?

— Помню, — буркнул Гарри, хмурясь. — Я в следующий раз не буду.

— И я вас накажу, — пьяно рассмеялся Лестрейндж и снова сделал большой глоток. — Её родня, да… знали бы вы, как мне хочется их придушить, — признался он, подавшись к Гарри. — А не звать на праздники. Разве что Мелинду… она добрая, но слабая… Но Миллисент их ждёт… надеюсь, что однажды это не понадобится, и можно будет навсегда их вышвырнуть… однажды. Хуже всего, что они, строго говоря, не плохие люди… кто как, но в целом… они её жалели, — на его лице и в голосе отразились сарказм и отвращение. — Их обеих. Жалость… — он сощурился. — Жалость может быть страшнейшим ядом. Собственно, она и есть яд… иногда, в небольших дозах, она может быть лекарством, но обычно это яд, всё отравляющий не хуже ненависти… мерзость, — он передёрнул плечами и залпом допил виски. — Они плакали и ныли, а она потом… Беттина… превращалась из нормального человека в хнычущую страдалицу. Вы бы, — он посмотрел на Гарри, — помогли, пожалуй… вас хватило бы… пока. А я недооценил… опасность. Мне казалось, она знает, что всегда может прийти за помощью… но нет. Мы ездили в Китай, — он посмотрел в свой пустой стакан и огляделся в поисках бутылки. Гарри обернулся к Робардсу, внимательно сейчас их слушавшего, взял стоявшую возле него и заметно опустевшую уже бутылку и налил Лестрейнджу сам:

— Вот. В Китай?

— Глаза. Вы спрашивали, — Лестрейндж покачал в руках стакан, следя за тем, как закручивается в нём золотая жидкость. — Они там многое умеют… я нашёл… не важно, — отмахнулся он. — Ей… Беттине тоже было сложно… но она старалась. А её родня… я выгнал бы их всех, кроме Мелинды — она славная, но тоже очень слабая… они бы продавили её тогда, если бы не я. Она старалась бы, но… — он покачал головой.

— Ты сделал куда больше, чем было возможно, — вмешался Робардс, и Гарри понял, что он тоже знал. С самого начала знал, что происходит. — Намного больше. И больше, чем любой другой бы сделал на твоём месте.

— Но этого не хватило, — жёстко ответил ему Лестрейндж. — Важен результат, а результат… такой, какой он есть. Паршивый. Ладно, — он сделал несколько глотков, поставил стакан на стол, потёр лицо ладонями и решительно сказал: — Довольно откровений, а то мы скатимся, ещё немного, в пьяное нытьё. Ты должен это прекратить как главный аврор! — потребовал он от Робардса.

— Прекратить можно только то, что есть, — разумно возразил тот. — Как я прекращу то, чего пока что нет?

— Ну, ты же волшебник, — засмеялся Лестрейндж, и Гарри эта шутка показалась такой остроумной, что он расхохотался — до слёз.