Middle (джен)

После обеда, на который они отправились всем отделом, заняв в «Ведьме и дубе» один из больших столиков — потому что по случаю субботы столовая в министерстве не работала, — Гарри с Лестрейнджем отправились опознавать оставшихся пока что неизвестными задержанных. С некоторыми из них ещё работали специалисты, но то, что на остальных Непреложного обета обнаружено не было, внушало стойкую надежду, что и на оставшихся его не будет.

— С кого начнём? — спросил Лестрейндж у Гарри, разглядывая всё ещё зачарованных Петрификусом задержанных через решётку. — Выбирайте.

— Давайте с дамы, — улыбнулся Гарри.

— Какой именно? — уточнил Лестрейндж.

— Давайте с самой старшей, — предложил Гарри.

— Прошу, — Лестрейндж отпер решётку. — Доставьте её в допросную.

Волшебнице, что выбрал Гарри, было на вид лет двести. Седая, маленькая, сгорбленная, со скрюченными артритом пальцами, от чего её маленькие сухонькие ручки ужасно напоминали птичьи лапы. Она казалась такой хрупкой, что её хотелось осторожно уложить на какой-нибудь мягкий диван, а не сажать, прикрепив кандалами, на железный стул. Однако Лестрейндж, судя по всему, подобных ощущений не испытывал и, когда Гарри доставил старушку в допросную, поставил её возле стола, настроил пергамент и Прытко Пишущее перо и, сняв Петрификус, сказал:

— Британский Аврорат, аврор Радольфус Лестрейндж. Вы задержаны по подозрению в организации убийства.

— Qui êtes-vous? Je ne vous comprends pas. Où suis-je?⁽¹⁾ — возмущённо и абсолютно для Гарри непонятно проговорила старушка, и её слова прозвучали словно недовольное воркование большого голубя.

— Вот это называется «везение», Поттер, — сказал Лестрейндж. — Вы не говорите по-французски? — спросил он, пока старушка с возмущением оглядывалась. Гарри покачал головой, и Лестрейндж велел: — Сходите за ракушкой. А мы с мадам побеседуем, — он перевёл взгляд на старушку и сказал:

— Vous êtes au quartier général des Aurors de Grande-Bretagne. Moi je suis Auror Radolphus Lestrange. Vous êtes soupçonnée d'avoir comploté avec M. Batchelor. ⁽²⁾

Пока Гарри бегал за ракушкой — которую, по счастью, не нужно было специально заказывать, несколько штук хранилось прямо в Аврорате, — Лестрейндж успел разъяснить пожилой даме, где она находится и почему. И когда Гарри вернулся, она уже сидела за столом, прикованная кандалами за свои маленькие ручки к специальной скобе, и смотрела на неё так пристально, как будто там были написаны все нужные ответы.

— …свяжемся с французскими коллегами, — говорил по-французски Лестрейндж, когда Гарри вошёл. — Сразу после нашего с вами разговора. Полагаю, к вечеру они уже будут здесь. Но вы ведь понимаете, что для вас это мало что меняет: я не слишком хорошо знаю французские законы, но уверен, что они не так уж сильно отличаются от наших. И поверьте, мистер Батчелор отнюдь не нем.

— Сколько вам лет? — спросила старушка, имени которой Гарри не знал.

— Сорок восемь, — ответил Лестрейндж.

— Вы меня не поймёте, — она покачала головой. — Вы не поймёте. Я не боюсь умереть, вы знаете? Мне сто двадцать четыре. Я давно не боюсь умереть.

— Тогда расскажите, что заставило вас воспользоваться услугами мистера Батчелора, — попросил Лестрейндж.

— Вы ненавидели когда-нибудь? — спросила она. — По-настоящему? Так, чтобы это жгло вас изнутри? Всегда? Вот здесь, — она потянулась было рукой к своей груди, но цепь её остановила, и старушка уронила свою похожую на птичью лапу руку на стол. — Даже в самые счастливые моменты?

— Да, — ответил он негромко, и Гарри остро ощутил себя здесь лишним.

— Тогда, может быть, поймёте, — проговорила она и некоторое время беззвучно словно что-то пережёвывала. — Может быть, да, — повторила она. — Я ненавидела. Целую жизнь. Некоторые живут меньше, чем я ненавидела.

— За что? — всё так же тихо спросил Лестрейндж.

— За сына. Она его утопила, — её лицо исказила гримаса ненависти. — Моего сына. Утопила и сухой вышла из воды. Я ничего не смогла доказать, ничего. Я смотрела, как она живёт. Растит его детей. Как рожает новых. Как они растут. Как она счастлива. Как отмечает дни рождения. Я должна была отомстить ей прежде, чем умру. Вы понимаете?

— Да, — ответил Лестрейндж, и Гарри уже не понимал, играет он или и вправду понимает. Кого он так ненавидел сам? За что? Или он и тут солгал? Гарри в это не верил. То, что было в его «да», что промелькнуло в его глазах — нет, так не лгут и не играют.

Старуха подалась вперёд и несколько секунд пристально вглядывалась в глаза Лестрейнджа, а потом сказала удовлетворённо:

— Да. Вы понимаете.

— Почему вы столько ждали? — спросил Лестрейндж.

— Я надеялась, что докажу. Пыталась. Но меня отвергли все, — она скривилась. — Сумасшедшая, они сказали. И я сделала вид, что успокоилась. Я хотела видеть внуков. Видеть, как они растут. Но они… им не нужна старуха. Она отравила их сердца и души. Они тоже считают меня сумасшедшей бабкой. Я ждала. Я прокляла её — и я ждала. Но она всё жила… жила… и я… она должна была почувствовать, как это — потерять дитя. И поняла, — её тонкие бесцветные губы растянулись в торжествующей улыбке.

— У неё было несколько детей, — сказал Лестрейндж.

— Я не могла убить их всех, — тут же проговорила она. — Не могла допустить, чтобы после моего сына никого не осталось. Я ждала.

— Когда у них родятся свои дети, — сказал Лестрейндж утвердительно, и Гарри стало ужасно тоскливо — он догадался, наконец, что именно произошло.

— И вырастут, — она кивнула с гордостью. — Детям нужны родители. И я ждала. И дети выросли.

— И вы… — настойчиво и выжидающе произнёс Лестрейндж.

— Я стала слишком старой, — ответила она. — Я поделилась своей бедой с тем человеком. И он… он знает, что такое месть, — она кивнула. — Да. Он знает. Он сказал, что будет лучше всего, если она сама всё сделает. Сама.

— И жена вашего сына убила всех своих детей, — сказал Лестрейндж.

— Она их отравила, — заговорщически произнесла старуха. — Всех. Да. Всех. С их жёнами. И мужа. Всех! А детей я не позвала. Я старая и скучная — зачем?

— Вы не позвали ваших правнуков на ваш день рождения? — уточнил Лестрейндж.

— Не позвала, — она вскинула голову. — И чая не пила. Как и она. Я только делала вид. А утром… вы знаете? — она вновь просияла торжеством. — Она себя зарезала. Она так голосила — на весь дом. И я впервые видела, как рвут на себе волосы. По-настоящему. Потом она взяла нож и воткнула в себя. Много раз. И умерла.

— Вы отомстили, — сказал Лестрейндж.

— Да! — воскликнула она. — Я думала ещё пожить. Хотела пожить в мире, где свершилась справедливость. Но… — она покачала головой, — вы меня поймали. Мистер британский аврор. Поймали, да…

— Поймал, — согласился Лестрейндж.

— Я не жалею, — она медленно покачала головой. — Нет. Разве что про то, что дети всё узнают. Но я постараюсь объяснить им. Нам же дадут увидеться?

— Я не знаю, — ответил Лестрейндж. — Это ведь не мне решать. Вас передадут вашему Аврорату.

— А вы бы дали? — спросила она, и он ответил вновь:

— Это не мне решать. Подобные вопросы в Британии в ведении главного аврора.

— Но если бы решали вы? — она не отставала. — Дали бы?

— Да, но не наедине, — ответил он. — Благодарю за искренность, мадам Моро.

— А кто это? — спросила она, когда он встал. — Или она? Кого вы ненавидите?

— Допрос закончен в четырнадцать часов двадцать шесть минут, — сказал Лестрейндж. — Вас проводят в камеру.

— Кто это? — настойчиво повторила она, но Лестрейндж просто вышел, сделав знак Гарри следовать за ним, и он, выходя, услышал снова: — Кто это? Вы должны сказать! Вы мне должны сказать!

В коридоре Гарри чуть притормозил, слегка отстав от Лестрейнджа. Ему хотелось пару минут передохнуть и уложить в себе всё, что он сейчас услышал. И решить хотя бы для самого себя, сумасшедшая ли эта мадам Моро, или всё же нет. И где проходит эта грань.

Лестрейндж, заметив это, остановился, вернулся назад и, посмотрев на Гарри, сказал:

— Вы очень везучий. Вы знаете?

— Сэр? — переспросил Гарри непонимающе.

— Этот допрос не должен был пойти вот так, — ответил Лестрейндж. — У нас не было ни-че-го, кроме одной её невнятной встречи с Батчелором. На её месте я бы сделал изумлённое лицо и, поколебавшись, признался, что речь шла о контрабанде чего-нибудь, к примеру, косметического. Мол, мистер Батчелор мне доставлял в обход таможни пыльцу английских фей — она входит в состав многих омолаживающих средств. И я бы согласился и сказал, что свяжусь с французским Авроратом, и связался бы. И мы бы выиграли время и не нарушили закон. То, что она вдруг призналась — чудо. Но на второе такое же я не бы рассчитывал. Однако личности установить надо, и времени совсем немного, так что пойдёмте дальше. Или вы хотите сделать паузу?

— Я думаю, вы правы, сэр, и у нас нет времени, — согласился Гарри, хотя ему действительно хотелось передышку, хотя бы небольшую.

— Нам нужно как можно быстрей связаться с французским Авроратом, — сказал вдруг Лестрейндж. — Письмо я напишу, но нужны колдографии. Сходите и узнайте, готовы ли они, и если да — заберите и принесите мне.

И Гарри с облегчением пошёл к колдографам, прекрасно понимая, что Лестрейндж его просто пожалел, и будучи ему за это искренне признателен.

Колдографии пришлось ждать, потом оформлять бумаги, и когда Гарри наконец освободился, Лестрейндж уже закончил опознания.

— Как я уже сказал, вы везучий, — проговорил он, забирая колдографии. — Больше никаких сюрпризов: большинство сослались на невинную контрабанду, кое-кто упомянул дома терпимости. Зато я методом исключения, кажется, нашёл подозреваемого по делу Олифантов, вот только вопросов у меня меньше не стало.

— Как это, сэр? — удивлённо спросил Гарри.

— Я понятия не имею, кто им этот человек, — признался Лестрейндж. — Среди моих подозреваемых даже в самом широком списке его не было. — Мистер Арчибальд Морган. Я даже не уверен, что не ошибаюсь, и мы не поймали кого-то неучтённого: что-то могло просто и не всплыть. Так что мы с вами идём беседовать с мистером Батчелором, и, боюсь, без сделки здесь не обойдётся.

— Сделка? — переспросил Гарри. — Как со Скоткинсом?

— Опять же, я опасаюсь, что он куда умнее, — досадливо признал Лестрейндж. — Впрочем, мы это сейчас наверняка узнаем, я только отправлю письмо нашим французским коллегам.

1) Кто вы такой? Я вас не понимаю! Где я нахожусь?

Вернуться к тексту

2) Британский Аврорат, аврор Радольфус Лестрейндж. Вы подозреваетесь в преступном сговоре с мистером Батчелором.

Вернуться к тексту