Изгои (джен)

До этого дня, несмотря на своё обещание воспользоваться приглашением Эллы и сходить потанцевать к ним, у Ойгена просто не было ни времени, ни возможности — его с головой накрыло работой, и он отложил всё это сперва неделю, потом на следующую, и ещё одну… Но они созванивались, и Ойген знал, что теперь, когда стало совсем тепло, они, если светило солнце, и синоптики не обещали дождь, танцевали под открытым небом в одном из парков. Добираться туда было просто: буквально три автобусные остановки, и он был на месте. И…

То, что он сильно не в форме, Ойген выяснил уже к концу первого часа. И под яркий латиноамериканский мотив страстно поклялся себе, что больше не пропустит ни одной пятницы — и, если позволит время непременно станет появляться ещё и по средам. Впрочем, пусть он вспотел, задохнулся, а сердце заходилось в его груди, он всё равно был счастлив — даже умываясь под единственным краном туалета крохотного паркового кафе и обтираясь смоченным полотенцем. Хорошо, что он додумался кинуть в рюкзак дезодорант, запасное бельё и футболку, хотя, видит Мерлин, он бы сейчас предпочёл постоять под горячим душем, а потом подремать.

Однако время было не на его стороне, и он уже опаздывал на работу — но всё же не опоздал, хотя от автобусной остановки ему пришлось почти что бежать. И было в этом что-то восхитительно созвучное сводившей Лондон с ума весне, теплу и такому долгожданному солнцу. К мрачной неприязненной мине на лице своего сменщика, Гаррета Кея, Ойген уже привык, и воспринимал не больше, чем ворчание прабабушек на портретах, когда он возвращался домой под утро хмельным и счастливым. Кто знает, может, у него просто разнылась покалеченная нога. Тем более, что никаких причин для недовольства Ойген ему не давал: не общался два часа кряду с клиентами по служебному телефону, и даже не опоздал! Да, в кафе он вошёл без трёх минут четыре — но не опоздал же!

Он принял смену — и даже сесть за стойку не успел, когда за компьютером в самом углу увидел Лукаса. Тот ему замахал рукой, подзывая к себе, и Ойген всё, ещё почти пританцовывая под звучавшую в голове мелодию, подошёл к нему.

— Вы в среду придёте? — Лукас задал вопрос, когда они ещё пожимали друг другу руки.

— Первого? — на всякий случай уточнил Ойген. — Вообще, я работаю…

— Так поменяйся, — даже удивился Лукас. — Вы же не можете не прийти!

— Придём, если уж нам не оставили выбора, — заулыбался Ойген. — Я попробую подыскать замену — но, честно говоря, не уверен, что отыщется желающий работать в праздник.

— Ну уж нет. Тебя давно не было видно, — попенял ему Лукас.

— Работы много, — повинился Ойген.

— Работы много всегда, — назидательно заметил Лукас. — Даже на форуме почти перестал появляться. А мы все вас ждём — должны же мы отметить рождение вашей студии! Там, кстати, у тебя письмо, — он ткнул толстым пальцем в компьютер. — Но ты не отвечаешь.

— У меня там целая гора писем, — Ойгену никак не удавалось принять достаточно виноватый вид, и он перестал пытаться. — Схожу, посмотрю…

— Сходи, — согласился Лукас — и Ойген, чувствуя себя довольно глупо, отправился проверять почту — и в самом деле обнаружил в ящике письмо, упавшее ещё неделю назад.

Закрытая рассылка… Он даже ощутил некий трепет: прежде в число адресатов подобных форумных рассылок он не попадал ни разу. Однако, когда Ойген открыл письмо, он не сумел удержаться от смешка — да, любое повышение статуса так или иначе стоило денег. Порой даже напрямую, как сейчас, когда у него интересовались, поддержит ли он вечеринку в честь Майского Дня не только личным присутствием, но и финансово, по возможности. В конце концов, раз он теперь — владелец бизнеса…

Конечно, этих трат можно было бы избежать, но эта сотня на их корпоративном счёте была — а от подобных предложений просто так не отказываются. По крайней мере, если рассчитывают на то, чтобы сохранить и упрочить свой статус. Сейчас, начав вновь подниматься куда-то вверх, Ойген не желал скатываться по этим ступенькам даже в собственных глазах.

Наверное, он не должен был принимать подобное решение самостоятельно, но об этом Ойген подумал уже после того, как отправил ответ. Поразмышляв ещё немного, он позвонил сначала Джозефу, а потом и Энн — и с радостью убедился в том, что они не просто согласны, рады тому, что могли быть причастны. И лишь позже Ойген посмеялся уже над собой — потому что прежде он даже не пытался задуматься о том, откуда на подобных вечеринках берётся еда, и как оплачивается аренда. А ведь всё было так просто.

Но с кем бы поменяться?

Это могло стать серьёзной проблемой. К тому же, Рабастана Ойген попросить не мог: во-первых, тот тоже был приглашён, во-вторых, крайне некрасиво было предлагать ему поработать, пока Ойген будет развлекаться, и в-третьих, днём Рабастана ждали Дерби, Долан, Дэмиан, а вечером — променад в компании Бенсона. Пусть Ойген ни разу с ними ещё не встречался, Рабастан говорил о них, наверное не меньше чем в своё время сам Ойген про своих новых коллег и знакомых их айтишной тусовки.

Но кто же тогда согласится потратить таким образом свой выходной? Что ж, это можно было выяснить лишь эмпирически — и Ойген, открыв на компьютере расписание смен, принялся обзванивать всех в алфавитном порядке. В конце концов ему удалось договориться с работавшим по выходным в самом дальнем кафе студентом — Майклом, воспринявшим предложение даже с некоторым энтузиазмом. Оставалось лишь получить согласие Уолша — и тот отнёсся к этой идее весьма прохладно. Настолько, что Ойген по его кислому тону уже приготовился услышать отказ, когда Уолш снова его удивил:

— Ладно, так и быть, я не против. Но звони ему и проверяй.

— Звонить? — Ойген даже слегка растерялся. Он ведь не был Майклу начальником…

— Каждый час, — подтвердил Уолш — и отключился, оставив Ойгена в недоумении. Но, впрочем, он, пожалуй, представлял, как эту партию можно было бы разыграть.

И время словно сорвалось с цепи и полетело: выходные Ойген практически не заметил, да и были ли они действительно выходными? В преддверии очередного праздника клиенты словно сговорившись, рванули все скопом с места в карьер, стараясь успеть всё, что не успели до Пасхи, к тому же работы по сайту Росса тоже никто ведь не отменял, а тот, видимо поддавшись всеобщему помешательству, включился в работу, и Ойген уже к обеду субботы сдался и свёл его и Рабастана напрямую, потому что сандалии Меркурия стали ему ощутимо жать. Он ничего не успевал! А Росс и Рабастан, на его взгляд, были достаточно разумны и способны сами меж собой договориться.

Вообще, состояние Рабастана оставалось предметом пристального внимания Ойгена, но дело, вроде, двигалось, и между ним и Россом шла активнейшая переписка, которую Ойген скорее просматривал, чем читал: Рабастан педантично отправлял ему все копии писем. Изучая их по диагонали, Ойген невольно отметил, насколько разнились их стили: Росс писал хоть и подробно, но, лаконично, сухо и иногда не стеснялся называть вещи простыми и понятными, хоть и не всегда принятыми в обществе, именами, письма же Рабастана были сдержанными, развёрнутыми и стройными — как если б он по-прежнему отправлял их совой и писал пером и по пергаменту.

Во вторник вечером они утвердили дизайн двух страниц, и Ойген остался доволен тем, что удалось согласовать фильтр с параметрами товаров, и сам список выглядел более чем прилично. Так что Вальпургиеву ночь Ойген спокойно и крепко проспал в собственной постели и проснулся в среду в превосходном настроении куда раньше обычного.

— Что ты решил? — спросил он Рабастана. — Сегодня ты с нами?

— Прости, — отозвался тот, не отрываясь от компьютера. — Ты даже не представляешь, насколько ревнивы пудели, и, признаюсь, у были некоторые планы на этот день. Тебя ведь всё равно не будет.

Ойген открыл было рот, чтобы спросить, что это за планы — но вместо этого просто сказал:

— Главное — помнить, что День святого Патрика отмечают лишь раз в году, и, как говорит отец Ансельм: «Умеренность — добродетель».

Рабастан только кивнул. Он явно не рвался обсуждать свои планы — и его нежелание просто висело в воздухе, и чтобы его почувствовать это, Ойгену не требовалось ни малейшего волшебства.

— Пожалуй, в аптеку я загляну заранее, — Рабастан поставил перо в подставку планшета и повернулся с улыбкой. — Просто на всякий случай.

— Я не собираюсь повторять ничего подобного! — категорически заявил Ойген и рассмеялся. А затем добавил, улыбаясь лукаво: — А эти твои планы включают в себя какой-то особый дресс-код, как говорят в сериалах, или ты волен демонстрировать любую символику на груди? Угадай, что Энн вчера вечером наконец принесла.

— Ну-ка, покажи, — Рабастан развернулся, и его глаза блеснули. — Желательно на себе. И тогда я охотно поработаю сегодня живой рекламой.

Ойген извлёк из рюкзака пакет, вытащил оттуда две белые одинаковые футболки и бросил одну Рабастану, а вторую надел на себя. Рабастан приказал ему замереть и какое-то время разглядывал, а затем, махнув рукой и позволяя Ойгену отмереть, скинул рубашку и тут же натянул свою футболку на себя, быстро покосившись на уже традиционно занавешенное плотным тюлем окно — и, открыв дверцу шкафа, внимательно оглядел в зеркале своё отражение. И только потом улыбнулся с видом триумфатора — довольно и гордо.

Времени до вечеринки оставалось прилично, и Ойген почти всё его убил на разговоры с клиентами — выходной день, для некоторых, кажется, был лишним поводом вспомнить вдруг о забытых скидках, переставших радовать вдруг картинках, и ещё тысяче мелочей… Когда-нибудь, думал Ойген, в пятый раз любезно и подробно отвечая практически на тот же самый вопрос, их студия сможет себе позволить указать, что работает только в рабочие дни и только в рабочее время. Но это славное время наступит нескоро. А пока…

— Да, я понимаю, мэм, что вы работаете до половины шестого, и нужно написать об этом крупнее. Просто обновите страницу… Ещё крупней? — он вздыхал и увеличивал шрифт, глядя на весну за окошком.

Первый день мая выдался ярким и тёплым почти по-летнему. По договорённости с Уолшем перед тем, как отправиться на вечеринку, Ойген заглянул ненадолго в кафе — как раз в четыре, заодно и познакомившись с заменявшим его Майклом лично. И хорошо понял тревогу Уолша, глядя на тощего мальчишку, которому не дал бы и шестнадцати лет, чей вид не внушил бы доверия даже самому наивному из хаффлпаффцев.

— Звони, если что, — дружелюбно сказал ему Ойген. — Я всегда на связи.

— Да я третий месяц уже работаю, — отмахнулся Майкл. — Всё нормально! Вам мистер Уолш велел звонить мне, да? — спросил он чуть воинственно — и Ойген не стал врать:

— Велел.

— Это потому что меня сюда устроил папа, — сообщил ему мальчишка. — У них с мистером Уолшем дела. Я всё понимаю, но вообще это обидно, — он слегка нахмурился.

— Я понимаю, — посочувствовал ему Ойген — и решил, что позвонит, конечно… пару раз. На всякий случай — хотя парнишка ему, скорей, понравился.

Но впереди ждал паб «У топора и клёна», одно название которого заставляло Ойгена широко улыбаться. Тот находился неподалёку — и оказался неожиданно большим и современным, с открытой верандой, на которой стояло небольшое, но нарядное майское дерево, вокруг которого все и толпились. Ойген не то что опоздал, но пришёл едва ли не самым последним — и сразу же увидел сидящую на перилах Энн, которой очень шла белая майка с их фирменным логотипом. Впрочем, оный сейчас невозможно было разглядеть за широкой спиной Фила, с которым Энн счастливо и целовалась, обвив его шею руками.

— Смотрите-ка, кто пришёл! Акула большого бизнеса, — услышал Ойген — и в следующие несколько минут жал руки и принимал радостные поздравления. О студии Limbus знали многие… да нет — все уже знали, и, как казалось Ойгену, воспринимали рождение их скромного детища немного лично. И это было донельзя приятно — и Ойген восхищался пришедшей Энн в голову идеей с футболками. Пожалуй, то, что он ощущал, расхаживая, как и она, да и Джозеф, с собственной символикой на груди, было сродни тому чувству, которое он испытывал после того, как шляпа крикнула «Слизерин», и на его мантии проступил факультетский герб, а галстук окрасился в благородный зелёный. И в этот самый момент его мысли, как назло, свернули вдруг к унитазам, и он практически фыркнул себе в бокал.

— Жалко, что у нас нет визиток, — сказала всё же сумевшая ненадолго расстаться со своим Филом Энн.

— Чтобы мы их сейчас раздавали? — возмутился Джозеф. — Если на нас свалится ещё один новый клиент, я никогда не закончу диплома!

— Конечно, закончишь. Запрограммируешь и допишешь, — заверил его Ойген. — Все пишут. Но вообще Энн права: визитки бы нам не помешали. Я предлагаю в следующем месяце их заказать — скажем, по две сотни. Не пугайся, я не собираюсь давать клиентам твой телефон, укажем мой и заодно адрес сайта.

— Две сотни? — переспросил Джозеф. — Куда нам столько?

— Я бы, например, взял одну, — раздался рядом низкий и приятный голос Питера, и Джозеф тут же смешался, покраснел и опустил глаза. Он, Ойген знал, до сих пор переживал свой провал на собеседовании в Интел, которое Питер устроил ему, и, видимо, испытывал неловкость перед ним.

— Мы тебе отложим, — пообещал Ойген, пожимая ему крепко руку после Энн.

— Ловлю на слове, — Питер улыбнулся своей ослепительно-белой улыбкой и протянул руку Джозефу. — Поздравляю.

Джозеф что-то пробурчал, и, хотя руку всё же пожал, от дальнейшего разговора сбежал почти что сразу. Ойген же и Питер поболтали — а потом их потащили танцевать, и Ойгену стало не до дел и чужого настроения. Он общался с людьми, и с удовольствием слушал, как они спорили о поддержке браузерами стандартов, и о том, что летом ребята в Мозилле грозились стабильным релизом. Ещё обсуждали какой-то скандал в АйЭлСи, которых, насколько Ойген читал, купили в апреле Фуджитсу, и тут кто-то выложил в свободный доступ какие-то данные, но до конца ему дослушать эту историю не удалось: его сперва отвлекли, а затем он снова оказался среди танцующих. Ему было хорошо, весело и легко, и он с удовольствием подставлял руку девушкам, чтобы те завязывали на ней цветные ленточки, и вязал их им в ответ. Он не был пьян — Ойген вообще почти не пил, обойдясь за вечер двумя бокалами сидра, вернее, полутора — второй, недопив, он в какой-то момент потерял. Но зачем ему был нужен сидр, если весенний вечер пьянил куда сильнее? И целоваться, долго-долго целоваться с хорошенькой полузнакомой девушкой в самом углу веранды было так пьяняще и сладко? И когда она прошептала ему на ухо разгорячённо:

— Проводи меня, — он не стал задавать вопросов, и просто её украл. Они вместе поймали такси на оживлённой улице, и уже вновь целуя её на заднем сиденье, Ойген, не глядя, нашарил в кармане телефон и кажется, сумел его, всё же, выключить.