Изгои (джен)

Идти играть в свкош у Ойгена настроения не было абсолютно, но возвращаться домой ему хотелось ещё меньше. Так что он, отправив Лукасу смс о том, что сожалеет, но сегодня не придёт, решил, что гулять холодно, и уже почти собрался ехать на работу, когда его взгляд упал на афишу, с которой на него глядело странное бирюзово-сиреневое пушистое рогатое создание, рядом с которым стоял зелёный шар на ножках с одним огромным глазом и зубастым ртом. «Корпорация монстров», новый мультфильм. Странные существа с плаката Ойгену понравились, и он, не долго думая, позвонил Рабастану и спросил:

— Не хочешь сейчас сходить со мною на мультфильм? Знаешь, вечером у меня обед, ну помнишь, я недавно рассказывал, но пока у меня куча свободного времени, и я ищу, куда бы сейчас податься.

— Я в Тейте, — приглушённо сказал Рабастан. — Где ты?

— На Лестерской площади у Одеона. Тебе примерно полчаса пешком. Сеанс через час.

— Я буду минут через сорок, встретимся у входа, — сказал Рабастан и отключился.

Ойген не спеша направился в кассы и купил билеты, с грустной иронией размышляя, что, по крайней мере, теперь хотя бы визит в кино он может позволить себе практически без раздумий. По крайней мере, пару раз в месяц. И следовало этому бы порадоваться, слегка назидательно сказал Ойген сам себе. Год назад об этом даже и помыслить было невозможно. Да что там — год назад ему бы просто в голову не пришло просто так взять и пойти в кино. У него тогда на это не было ни времени, ни денег — да и настроения, пожалуй. Эта мысль заметно подняла ему настроение, и Ойген, спрятав билеты во внутренний карман, ещё немного постоял у касс, а потом, согревшись, решил немного погулять вокруг. Здесь было много интересного — начиная с очаровательного павильона билетных касс с часами на крохотной башенке наверху, и заканчивая казино. Он отнюдь туда не собирался, но подошёл поближе — посмотреть.

Рабастана он увидел издали и пошёл ему навстречу.

— Плакат показался мне очень милым, — сказал Ойген, протягивая ему билет. — Начало через двадцать минут. Ты не голоден?

— Я купил сэндвич по дороге, — Рабастан внимательно осмотрел билет. — Я тоже видел рекламу этого мультика. Думаешь, он действительно хорош?

— Они забавные, — ответил Ойген.

— Я думал, у тебя сегодня сквош, — заметил Рабастан, когда они шли к кинотеатру.

— Да, — Ойген кивнул. — Но у меня сейчас нет настроения носиться по площадке и бить по мячику.

Рабастан поглядел на него очень внимательно, но вопросов задавать не стал. Он вообще никогда не спрашивал о том, о чём Ойген сам не заговаривал — то ли ему это просто было не слишком интересно, то ли сказывалась жизнь со старшим братом и его женой.

Мультфильм Ойгена привёл в восторг, да и Рабастану он понравился, и они вышли из зала возбуждённые и радостные.

— Я, конечно, не могу так, — сказал Рабастан с откровенным сожалением.

— Пока, — заметил Ойген. — Ты сколько занимаешься этим? Пару месяцев?

— Не в этом дело, — возразил тот. — Даже если забыть, сколько над этим трудилось людей, судя по длине титров. Не всё можно в принципе сделать мышью. Мне на самом деле нужно найти работу — как минимум, чтобы купить планшет. Пока хотя бы самый простой…

— И потерять пособие, — возразил Ойген. — Вряд ли ты сейчас найдёшь работу, на которой тебе будут платить хотя бы в два раза больше. А времени не станет.

— Вот поэтому я этого не делаю, — ответил Рабастан, ни капли не смутившись. — Хотя я думал попросить тебя поговорить с Уолшем.

— Ты больше потеряешь, чем приобретёшь, — Ойген поморщился. — И доктор Купер против. Давай дождёмся его согласия?

— Я бы мог работать пока два дня через два, а не как ты, — предложил Рабастан.

— И получать примерно столько же, сколько сейчас, — покачал головой Ойген. — Но платить налоги и потерять много времени и сил. Я понимаю, что тебе не нравится жить так, — сказал он мягко. — Но мы оба много проиграем, если ты сейчас, не долечившись, выйдешь на работу.

Он не стал говорить об очевидном, но Рабастан прекрасно его понял. Некоторое время они шли молча, а потом он сказал неохотно:

— Ты прав. Но мне ужасно надоело жить так.

— Мы съедем, — пообещал Ойген, чувствуя укол стыда за то, что часть отложенных на это денег вновь что собирался потратить — на сей раз на вещь совсем необязательную.

— Я не об этом, — отмахнулся Рабастан. — Она не слишком мне мешает — но мне не нравится, как она обращается с тобой. Впрочем, ты прав — разумней будет подождать. Итак, тебя сейчас ждут у Мэшемов благодарности и обед?

— Да, — Ойген заулыбался. — Почти что званный ужин, — пошутил он. И вдруг сообразил, что с предстоящим ему визитом в оперу есть ещё одна проблема, о которой он как-то не подумал. Ему совершено не в чем было идти! Вряд ли в подобных местах он будет уместно смотреться в джинсах и свитере. Но ведь не смокинг же арендовать? Хотя… нет — это точно будет самая дурацкая трата из всех, что он когда-то совершал. В чём вообще у магглов сейчас принято посещать театр? Его представления о подходящем для оперы гардеробе заканчивались и начинались с роскошных маминых платьев и их с отцом элегантных костюмов, как он сейчас понимал, весьма старомодных по маггловским меркам, но совершенно не привлекающих непрошенного внимания. Если поискать как следует в чарити-магазинах, возможно, он что-то подходящее найдёт? Но для начала нужно всё-таки узнать, что это должно быть. Не фрак, конечно — но насколько смокинг обязателен? Возможно, действительно обойтись костюмом? И ботинок, разумеется — и не таких, что он носил сейчас, зимой. Нет, нужно что-то элегантное — а где он возьмёт их? Покупать ботинки за сто фунтов Ойген готов не был, а носить поношенные из того же чарити — тем более. Почему-то его это смущало — ладно одежда, но обувь с чужой ноги…

Эта мысль его не то чтобы расстроила, но серьёзно озадачила — но, впрочем, уже подходя к дому Мэшемов Ойген её отбросил. Их коттедж на две семьи располагался в десяти минутах пешком от его кафе, и хотя, вроде бы, и относился примерно к тому же типу, что и дом Мэри, выглядел уютнее и респектабельнее — может быть, за счёт уже украсившей его иллюминации. Ойген помнил, что соседкой Мэшемов была суровая владелица двоих котов, и невольно оглядел и её половину, тоже украшенную уже маленькими лампочками и большой фигурой кошки на крыльца.

Внутри у Мэшемов оказалось очень уютно, и Ойген, вручая хозяйке жестяную коробку с печеньем, с удовольствием с удовольствием осматривался по сторонам. Коридора в их коттедже почти не было — почти сразу начинался маленький и квадратный холл, куда и выходила дверь гостиной и по совместительству столовой, небольшой, довольно ощутимо вытянутой — зато с камином, в котором сейчас весело горел огонь. И Ойген буквально задохнулся от острейшей ностальгии — как же он соскучился по настоящему огню! Когда-нибудь, когда у них с Рабастаном будет достаточно средств, они непременно должны завести дом с камином.

Обед вышел очень радостным и тёплым, и Ойген на несколько часов окунулся в так любимую им и почти забытую уже атмосферу уюта и той дружеской болтовни, что когда-то была частью его жизни, и которой он давно лишился и сам не понимал, насколько по ней тосковал.

— Как вы намерены провести Святки? Наверное, у вас множество планов? — спросила миссис Мэшем, уже провожая Ойгена.

— Отнюдь. Я работаю, — он улыбнулся и пошутил: — Я всегда работаю. Заходите!

— Тогда, может быть, и вы загляните к нам? — предложила она. — Например, числа двадцать восьмого или девятого?

— С радостью! — искренне обрадовался он.

— И вот, это вам, — подошедшая Лаванда, немного смущаясь, протянула ему пакет. — Здесь пирог и ростбиф, — она буквально всунула в его руки Ойгену.

— Мы всё равно всё это не съедим, — поддержала её миссис Мэшем — и он не стал спорить.

А по дороге домой ломал голову, как объяснит Мэри их происхождение. Сказать как есть — наверняка испортить остаток вечера: если Мэри его словам поверит — она наверняка обидится, что он не позвал её, а если нет — что представлялось Ойгену куда более вероятным — она устроит ему очередной скандал. Нет, правду говорить он ей не будет — и вообще ничего не скажет про пирог. В конце концов, его вполне можно оставить в комнате — и они с Рабастаном завтра им позавтракают. А ростбиф Ойген, ничего не говоря, просто положит в холодильник — Мэри туда почти не заглядывает и точно не станет разворачивать фольгу.

Он сам смеялся над собой, ощущая себя нашкодившим мальчишкой, прячущим от родителей… он даже не знал, что это могло быть. В детстве или в юности у него не было такого опыта: он никогда не приносил домой того, что требовалось прятать. Разве что подарки, приготовленные родителям — но это было, всё-таки, совсем другое. Бастет, до чего он опустился! Зато теперь он куда лучше понимал часть некоторые вещи, которые до этого момента оставались для него загадкой. Когда-то Ойген только изумлялся тому, что мужья скрывают от жён нет, не измену, а, допустим, вечер в дружеской компании за карточным столом. И вовсе не потому, что много проиграли, нет — они прятали сам факт подобного времяпрепровождения. Когда-то Ойген удивлялся и был абсолютно убеждён, что с ним подобного произойти не может, просто потому что он не женится на такой женщине — а даже если женится, то разведётся. Каким он был, оказывается, наивным!

Ему отчаянно не хотелось видеть Мэри и общаться с ней, портя впечатление от этого замечательного дня, но она не оставила ему не одного шанса, выйдя навстречу, едва Ойген вошёл.

— Что это за дела такие на целый день? — спросила она недовольно, даже не здороваясь. — В воскресенье?

Ойген молча на неё смотрел, снимая куртку, и вспоминая не Нарциссу, нет — этот контраст был слишком сильным и болезненным сейчас — а Мэшемов. Конечно, он не знал их толком, но почему-то ему казалось, что миссис Мэшем не встречала мужа — такого же худого, как она, и длинного светловолосого мужчину лет пятидесяти, не слишком много принимавшего участия в застольной беседе, но, кажется, чувствовавшего себя во время ужина вполне комфортно — подобными вопросами. Они вообще представлялись ему довольно гармоничной парой, и их дом показался Ойгену хотя и не слишком аккуратным, но уютным.

— Ну ты же понимаешь, — проникновенно проговорил Ойген, — что если я делал что-то предосудительное, я просто обману тебя? А если нет, ты просто зря мне портишь настроение? И вечер нам обоим? И лишаешь меня желания провести его остаток с тобой?

— Но какие компьютерные дела могут быть в воскресенье? — спросила Мэри, хмурясь и заступая ему дорогу. — Да ещё весь день?

— О, — ответил он, беря её за плечи и сдвигая в сторону, — ты не поверишь, если я расскажу тебе.

Он обошёл её и пошёл к лестнице, но Мэри не собиралась отступать. Догнав, она схватила его за руку, но он на удивление легко и ловко высвободился и продолжил подниматься. Впрочем, на третий раз ему это надоело, и он, остановившись посередине лестницы, спросил устало:

— Ну что ты хочешь?

— Где ты был? — спросила она тут же. — Я не верю ни в какие дела в воскресенье!

— Гулял, — пожал плечами он. — Сегодня воскресенье — в сквош играл. Обедал вот с друзьями.

— А почему один? — спросила она очень обиженно.

— Я много раз тебя с собою звал, — пожал плечами он. — Ты никогда не соглашалась. У меня нет цели заставить тебя делать то, чего тебе не хочется — и повторять по десять раз мне надоело тоже. Ты бы пошла играть в сквош?

— Ты знаешь же, что нет! — воскликнула она. — Я не люблю сквош!

— Так какой же смысл звать тебя туда? — спросил он удивлённо.

— Но я могла бы погулять с тобой, — воскликнула она. — И пообедать тоже!

— Извини. Но меня позвали одного, — он чуть развёл руками. — Меня никто с тобой не видел — они просто не знают о твоём существовании. Откуда? Мы же не бываем вместе нигде и никогда. Тебе неинтересно, я это понимаю — но зачем тогда мне звать тебя? — повторил он.

— Ты обещал не врать мне, — вдруг сказала она тихо. — И врёшь. Я знаю, что ты не играл ни в какой сквош! — Мэри сжала губы. — Когда я спросила, твой брат сказал, что вы сегодня были с ним в кино ! После обеда! А где ты утром был, он не знает!

Ох, как это было неприятно! Он попался как нашкодивший мальчишка, школьник, которого схватила за руку МакГонагалл, и в этой руке была бомба-вонючка. И оправдываться и бессмысленно, и унизительно, и от досады хочется исчезнуть, провалиться сквозь землю, но гордость не позволяет просто униженно шмыгать носом, тем более на глазах декана Гриффиндора. Досаднее всего, что он сам виноват: ему в голову не пришло предупредить Рабастана не рассказывать Мэри об их походе на мультфильм, а тот, конечно, не сообразил. Ну, потому что в самом деле — что такого в том, чтобы сходить с братом в кино?

— Поймала, — сказал он. — Извини. Но все мужчины всегда врут, не так ли? — спросил он — и, развернувшись, пошёл в их с Рабастаном комнату.