Изгои (джен)

Рабастан застыл в синих и красных сполохах, и Ойген, острожно отодвинув край занавески, увидел припаркованный полицейский автомобиль. Знакомое напряжение охватило его изнутри.

— Полиция, — сказал он негромко, так же, как когда-то давно говорил «Авроры», а потом постарался стряхнуть с себя это оцепенение — в этот раз пришли не за ним. Забавно… забавно и горько — сейчас его это ничуть не радовало, но думать об этом он будет потом.

На миг все они замерли, а потом Луиза рвано выдохнула, прижав подрагивающую ладонь к губам. Уилл резко встал — и замер, с трудом выдавив из себя:

— Я открою, — и сделал уже шаг к двери, когда Луиза тоже поднялась вслед за ним — и слегка покачнулась.

Ойген стоял к ней ближе всех и первым успел придержать осторожно под локоть, а Уилл, шумно и глубоко вздохнув, повернулся, явно разрываясь от необходимости быть в двух местах разом. Ойген ему кивнул, и тот и быстрым шагом направился к входной двери.

Открывать.

Немного отстав, они переглянулись и отправились вслед за ним, и вышли в гостиную в тот момент, когда из прихожей за Уиллом вошли двое чем-то очень похожих друг на друга офицеров полиции: один высокий, другой чуть пониже, и оба — с мрачными, а может, просто уставшими лицами.

Уилл, обернувшись, посмотрел на жену, и Луиза с силой стиснула руку Ойгена, и её ногти буквально впились в его кожу — возможно, даже до крови, хотя он и не был в этом уверен.

— Офицеры Джонс и Бейтс. Миссис и Мистер Роузмонд? — произнёс тот, что выглядел старше, с длинным лицом, видимо, Джонс — в фильмах было принято, вроде бы, называть свою фамилию первой, но в этот момент Ойген не мог быть уверен, что что-то не путает.

Уильям кивнул. Несколько секунд полицейские, совершенно не скрывая этого, осматривались вокруг, и в большой, почти квадратной гостиной висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь треском рации.

— Вы знаете, где ваша дочь? — продолжил Джонс, с подозрением посмотрев на ведущую на второй этаж лестницу.

Ойген почувствовал, что у Луизы, кажется, слегка подкосились ноги, и она почти повисла на его руке, но с другой стороны под локоть её придержал Рабастан, и она смогла взять себя в руки. Поддержать её — все что они могли.

— Офицер, вы нашли нашу дочь? — хрипло спросил стоящий у двери Уилл, спавший с лица.

— Да, судя по всему, нашли, — офицер Бейтс взял с комода одну из стоящих там фотографий. — Мэм, это она?

— Да. Наша дочь Изи. Изабелла Роузмонд, — задыхаясь, проговорила Луиза, и Ойгену захотелось сделать с офицером что-нибудь нехорошее: видимо служители правопорядка, с обеих сторон Cтатута не слишком-то отличались, и сейчас это был почти что допрос. К его родителям приходили так же? От этой мысли Ойген словно заледенел изнутри, и следующие слова услышал словно сквозь толщу воды. — Почему вы сказали «судя по всему»? — севшим голосом спросила она. — Вы не уверены? Что с ней? Где вы её нашли?

— Я думаю, офицеры сейчас всё объяснят, — мягко проговорил Ойген, с усилием беря себя в руки и обращаясь именно к ней, а затем холодно посмотрел на полицейских.

— В реке? — тихо-тихо спросила Луиза.

— Почему в реке? — на длинном лице офицера Джонса впервые появилась человеческая реакция — удивления. — Её сняли с крыши. А вы, собственно, кто? — спросил он уже самого Ойгена.

— Это наши соседи, — ответил за него Уилл. — Они помогают нам с поисками.

— Соседи, — неприятно хмыкнул офицер Джонс. — То есть вы знали, что ваша дочь пропала — и не сочли нужным обратиться в полицию. Могу я узнать, почему? Вы не смотрите криминальную хронику? Вы знаете статистику по изнасилованиям и убийствам даже в этом районе? — жёстко спросил он.

— Вы ей хотя бы звонили? — офицер Бейтс поставил фото на место и теперь прохаживался по гостиной: уютный эркер, светлые стены, даже мебель словно вызывали у него подозрения. — Как давно? — у него был хриплый, прокуренный голос, и от его одежды тоже густо несло сигаретным дымом, от чего Ойгена вдруг затошнило.

— Её сотовый у неё в комнате, — ответила, кажется, тоже ставшая немного бледнее Луиза. — Он сел ещё днём. Мы пытались ей дозвониться, как только нам позвонили из школы сегодня днём.

— Когда вы видели дочь в последний раз? — спросил Джонс, и Ойген, чувствуя, как начинает закипать, с подчёркнутой вежливостью проговорил:

— Офицер, будьте добры, просто скажите — она жива?

Луиза вновь прижала ко рту ладонь, и офицер сжалился, наконец, и ответил:

— Жива.

Луиза вздрогнула, и Ойген почувствовал, что она вот-вот упадёт — он осторожно подвёл её к обтянутому тёмной тканью дивану и усадил, оставшись стоять с ней рядом.

— Где она? — спросил Уилл, опускаясь на диван рядом с женой, — и, как ни странно, получил чёткий ответ:

— В больнице. Сейчас с ней всё в порядке, но когда мы её нашли… — он покачал головой.

— В половине одиннадцатого нам поступил сигнал о том, что неизвестный забрался на крышу пакгауза в районе набережной, — сказал Джонс. — Того, который сейчас перестаивают.

Рабастан с Уиллом переглянулись, и последний покачал головой.

— На выезд, — продолжал Бейтс, — была отправлена патрульная машина — мы предполагали, что это один из наших клиентов.

— Что вы хотите сказать? — спросила Луиза.

— Сегодня в этом районе проводился рейд. Брали наркоторговцев. Странно вы как-то искали, что не заметили патрули... — хмыкнул Джонс, но Луиза, кажется не в силах была слушать дальше:

— Изи бы никогда… да вы что?! — воскликнула она, но Уилл сжал её плечи и попросил:

— Конечно, нет. Но, пожалуйста, пусть офицер расскажет.

Джонс тяжело глянул на него и продолжил:

— Основную часть преступников задержали до темноты, но так бывает, что некоторым удаётся скрыться. Без десяти двенадцать офицеры вошли в пакгауз, намереваясь осуществить задержание. Однако вместо подозреваемого они обнаружили на крыше за чердачным окном наркоманку. На все обращения к ней она не реагировала и просто сидела, обхватив колени руками. Как они часто и делают.

— Обдолбаются, — едва слышно проворчал Бейтс — Хорошо, не свалилась.

— Моя дочь не наркоманка, — резко сказал Уилл. — И уж точно не собиралась кончать с собой.

Джонс кивнул, внимательно и оценивающе на него глядя:

— Как и положено по протоколу, офицеры вызвали скорую, а затем офицер Бейтс на свой страх и риск вылез на крышу, чтобы её оттуда снять. Она, кажется, даже не поняла, что кто-то был рядом с ней. Когда он уже втащил её на чердак, тут-то и стало ясно, что ей, во-первых, едва ли шестнадцать лет, и зрачки у неё по десять пенсов.

— Нет! — прошептала Луиза, и Ойген увидел, что её затрясло. — Нет-нет, этого просто не может быть!

— Офицеры спустились вместе с ней вниз, — не сводя с неё глаз, сказал Бейтс, — она не оказывала никакого сопротивления, и спокойно позволила посадить себя в машину скорой помощи. Офицер Симонс отправилась вместе с ней.

Полицейские наблюдали за реакцией родителей Изи, но не выпускали из поля зрения и Ойгена с Рабастаном, и это было неприятно и раздражало даже несмотря на то, что за ними не было никакой вины, за исключеньем моральной.

— Изи никогда ничего не употребляла! — воскликнула Луиза. — Она даже не курила!

— Вы знаете, сколько в Лондоне несовершеннолетних употребляет наркотики? — скептически поинтересовался Джонс.

— Вы их нашли у неё? — вдруг тихо и холодно подал голос уже Рабастан.

— Только рисунки, — поморщился Бейтс, — разлетелись на половину крыши.

— Наша дочь не употребляет наркотики, — твёрдо произнёс Уилл.

— Что ж — об этом мы поговорим с ней в вашем присутствии, — сообщил Джонс и щёлкнул рацией, докладывая.

— Вы говорили, она в больнице? — спросила Луиза. — Что с ней?

— Это вам скажет врач, когда анализы будут готовы, — ответил Джонс и продолжил: — Так как мы имели подозрение на наркотики, был произведён досмотр её личных вещей. Так мы узнали адрес — там было письмо на имя Изабель Роузмонд с вашим адресом, и вот мы здесь.

— Мы сейчас же поедем к ней! — Луиза резко встала с дивана… слишком резко — побледнев почти что до зелени, она покачнулась и зажала ладонью рот, тяже сглатывая, и опускаясь назад в объятия мужа.

— Сейчас, — прошептала она, с отчаяньем глядя на Уилла и перевела взгляд на офицера Джонса. — Простите. — Тот, кажется, наконец, смутился, соизволив заметить, что Луиза беременна. Впрочем, подумал Ойген, такое сложно не замечать — может быть просто проснулась совесть?

— Милая, нам сейчас нужен врач? — мягко спросил её Уилл, и Ойген прямо физически ощутил, как тот буквально разрывается между желанием мчаться в больницу к дочери и тревогой за свою жену. Луиза покачала головой и кажется снова намеревалась подняться.

— Если позволите, — сказал Ойген негромко, — мы могли бы остаться и побыть с вами здесь, кто-то же должен их встретить.

— Встретить? — спросила она, заглядывая ему в глаза и Ойген кивнул. Она вновь посмотрела на мужа, и тот одарив Ойгена благодарным, положил руку ей на живот.

— Кто-то должен остаться в крепости. Прошу тебя, Лу.

Луиза сдалась, и попросила негромко:

— Привези её домой! Пожалуйста!

— Привезу, — твёрдо пообещал он и вновь посмотрел на Ойгена. — Я буду вам благодарен. И, пожалуйста, вызывайте скорую, если что. Или такси — и поезжайте в больницу.

— Мы всё сделаем, — пообещал Ойген. — Я обещаю. И запишите мой номер.

Уилл кивнул и, вбив номер его телефона в память своего телефона, ушёл вместе с офицерами вышел из дома, и машина отъехала.

— Это невозможно, — прошептала Луиза, когда вместо сине-красные ответов за окном осталась лишь темнота. — Господи… но она не могла! Только не наркотики!

— Человек может находиться в таком состоянии не только потому, что принял наркотики, — сказал Рабастан. Он подошёл к Луизе и, взяв себе стул, сел рядом с ней. — Заторможенность может быть симптомом депрессии. Или просто сильной усталости.

— А зрачки? — с отчаянной и горькой надеждой спросила Луиза.

— Там было темно, — спокойно ответил он. — Она была погружена в себя. Иногда тело в таких случаях реагирует… недостаточно быстро. Масса причин. Луиза, как вы себя сейчас чувствуете?

— Голова кружится, — призналась она. — Но это со мной бывает. Простите.

— Давление? — участливо уточнил Рабастан, и Луиза смущённо кивнула.

Ойген вдруг заметил на журнальном столике тот самый тонометр, о котором писала Изи и, чувствуя неожиданную уверенность от того, что сейчас, наконец, точно понимал, что следует сделать, взял его в руки:

— Вы позволите? — и когда благодарно она кивнула, присел рядом с ней, надел манжету ей на руку. — Девяносто на шестьдесят два, — сказал он, нахмурившись. — Очень низкое.

— Обычное, — попыталась улыбнуться она. — Может, совсем чуть-чуть ниже. Я гипотоник.

— Когда вы ели в последний раз? — спросил очень внимательно наблюдавший за ними обоими Рабастан.

— Я не знаю… днём, — Луиза пожала плечами.

— Это неправильно, — серьёзно возразил Рабастан. — Вам нужно поесть. И нам тоже, — он мягко улыбнулся. — Может быть, у вас найдётся, из чего можно соорудить пару сэндвичей?

— И нам всем точно не помешает, — вслед за ним улыбнулся Ойген.

— Конечно, — Луиза начала подниматься, и Ойген, предложив ей руку, деликатно помог ей дойти до кухни, где немедленно усадил на стул.

— Может быть, вы нами покомандуете, — предложил он, — а мы будем сегодня вашими руками и ногами.

— Спасибо, — Луиза глубоко и судорожно вздохнула. — Я… там, в холодильнике, — она кивнула на него. — Возьмите всё, что хотите — я не голодна, и…

— Давайте всё же найдём то, что вы сможете съесть, — проговорил Рабастан, открывая дверцу холодильника — и принялся методично и, вместе с тем, очень забавно перечислять всё, что там видел.

В конце концов Луиза даже начала улыбаться, пусть даже и только губами, и согласилась на сэндвич с огурцом и сливочным сыром. И даже сама включилась в их изготовление — после того, как Рабастан принёс все продукты ей, аккуратно разложив их перед ней.

И когда они все втроём сели, наконец, за стол, и Ойген откусил первый кусок, телефон Луизы заиграл увертюру к «Вильгельму Теллю», и на экране высветилось одно слово — «Уилл».