Изгои (джен)

Возвращаться так рано домой было не слишком привычно, и Ойген наслаждался по пути летним днём. Войдя в квартиру, он первым делом пошёл в душ — во-первых, он ощущал себя каким-то липким, а во-вторых, ему хотелось успокоиться и смыть тревогу с себя. В конце концов, ведь Джесси же сказал, что с Саймоном всё хорошо. Скорее всего, он просто сейчас у юриста, уговаривал себя Ойген. Крупные корпорации похищают людей только в кино, особенно тех, у кого пытаются прямо сейчас отсудить кучу денег…

От этих мыслей его отвлёк стук в дверь и вопрос:

— Ты решил остаться там до вечера?

— Извини, — Ойген выключил воду. — Задумался. Сейчас.

Он выбрался из ванной и, уже вытираясь, решил, что не хочет надевать ни грязную футболку, ни бельё, и вышел, просто завернувшись в полотенце — и столкнулся с Рабастаном, протянувшим ему всё нужное.

— Я решил сегодня быть заботливым, — сказал тот.

— Ну, что сначала в кино? — спросил Ойген, одеваясь. — И поедем в центр — погуляем, а потом пойдём куда-нибудь. У меня есть пара вариантов… хотя с прошлой недели репертуар мало изменился.

— Почему нет, — согласился Рабастан уже из гостиной. — Сейчас, я тут закончу, подожди… а хочешь посмотреть?

— Хочу! — воскликнул Ойген, радостно направившись в гостиную — и замерев в дверях, оглушённый радостным многоголосым криком:

— Сюрпри-и-из!

Они все, все были здесь — от Энн и Джозефа до Питера и даже Лукаса. И Саймона! Так вот куда он делся! Ойген ошарашенно открыл рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого просто широко заулыбался и расхохотался, аплодируя вместе со всеми.

— А вот теперь будет торт, — сказал Рабастан, отходя от стола, который он загораживал. Там обнаружился большой, покрытый почти чёрной шоколадной глазурью торт. — И шампанское, — он хитро улыбнулся, и Ойген понял, почему Джозеф и Саймон держали руки за спиной.

Четырёх бутылок шампанского — хорошего шампанского — показалось вполне достаточно на восемь человек. Ойген просто запретил себе думать, во что всё это обошлось Рабастану, и наслаждался праздником, шампанским, тортом — и едой. Пусть это были лишь сэндвичи, но они были сделаны, как Ойген подозревал, специально для него. Потому что было бы жестоко заставлять его после почти что целой смены питаться исключительно тортом! Пусть даже самым шоколадным в мире.

Но сперва, разумеется, были подарки — и все, абсолютно все оказались действительно неожиданными, начиная от завёрнутого в красивую блестящую бумагу органайзера в обложке из мягкой светло-коричневой кожи, и заканчивая отличными колонками, которые вскладчину подарили Саймон и Джозеф.

— Вы же любите музыку, — сказал последний, когда Ойген открывал коробку. — Как вы до сих пор без них живёте — непонятно.

Их тут же к компьютеру и подключили и попробовали — заодно выяснив, что:

— Свой подарок я уже поставил, — сказал Лукас. — Добавил вам второй винт, и да, залил тебе кучу музыки, как ты любишь, — переглянулся он с Питером.

— Ребят, я вас люблю, — растроганно проговорил Ойген, пытаясь разом обнять их троих.

— Ой, я забыла! — воскликнула Энн — и, подойдя к нему, протянула большой, в ладонь, красно-жёлтый леденец на палочке, и они с Ойгеном расхохотались, а потом он её обнял и, приподняв над полом, горячо расцеловал — сперва в обе щеки, а затем и в губы. — Сладенький! — шепнула она, когда он оторвался, облизнувшись, и они опять расхохотались.

Когда Энн отошла к столу и взяла с блюда с фруктами большую и красивую клубнику, к Ойгену подошёл Марк и, улыбаясь своей привычной чуть смущённой улыбкой, вручил ему конверт. И попросил:

— Потом посмотришь, ладно?

— Что там? — Ойген округлил глаза, но Марк совсем смутился и даже покраснел, и Ойген тут же отступил: — Как скажешь. Так, пожалуй, даже интересней — будет ещё один сюрприз. Спасибо.

— А я думал, что я не в тренде, — Питер тоже протянул Ойгену нарядный конверт, в котором оказались два билета в первый ряд балкона на «Свадьбу Фигаро». — А, оказывается, я не одинок, — он шутливо кивнул на подарок Марка, который Ойген так всё и держал в руках. И добавил: — Марич обещает быть там прекрасна.

— Ух ты, — восхитился Ойген. — Это… да. Спасибо! Ребята, вы, — он прижал руки к груди, — вы лучшие.

— А ты — спаниель! — весело заявила Энн. — Да-да, мы мультик мы уже видели!

— Рыжий, — согласился Ойген — и открыл первую бутылку шампанского.

Его и вправду оказалось ровно столько, сколько нужно, чтобы никто даже толком не опьянел, но все развеселились и расслабились, и пели под аккомпанемент Рабастана, и просто слушали, как он поёт. Его гитара произвела фурор, и сам Рабастан выглядел настолько довольным, что Ойген не мог не испытать эйфории. А к вечеру они всей компанией засобирались гулять.

— Ступайте, дети мои, — с удивительно благостным выражением лица напутствовал их Рабастан. — Гуляйте же до утра.

— А ты? — шутливо возмутился Ойген, на самом деле, не слишком удивившийся его решению.

— Я слишком стар для этого, увы, — развёл руками Рабастан. — Я болен и немощен — у меня режим, мне скоро спать пора. А вы гуляйте, — он поднял руки, шутливо благословляя их.

— Немного тишины в награду? — шепнул Ойген, помогая относить грязную посуду на кухню.

— Много, — поправил его Рабастан. — Много-много тишины. Развлекайтесь, — улыбнулся он.

— Спасибо, — Ойген сжал его плечи. — Это было… фантастически.

— Я рад. И у нас ещё остался торт на завтра, — добавил Рабастан. — Я в детстве за это праздники очень любил.

— За остатки торта?

— И вообще интересной еды, — он похлопал Ойгена по предплечьям. — Я рад, что праздник удался.

— О да, — заверил его Ойген — и ушёл, оставив Рабастана отдыхать… и мыть посуду.

А они все отправились гулять: дошли до набережной и двинулись к центру, болтая обо всём и ни о чём.

— Ты напугал меня, — признался в какой-то момент Ойген Саймону. — Я, когда увидел Джесси, решил, что у тебя проблемы.

— Конечно, у меня проблемы, — согласился тот. — Но не сегодня. Рабастан предложил устроить тебе вечеринку-сюрприз — мы все старались.

— Я не помню, когда был так счастлив, — Ойген от избытка чувств даже приобнял его за плечи. — Саймон, это лучший день за… я не знаю, сколько лет.

— По тебе видно, — Саймон улыбнулся. — Я поначалу думал тебе просто время подарить — выйти за тебя, и всё. Но вышло намного лучше. И не надо отдавать мне эти два часа, — попросил он. — Мне будет приятно.

— Ладно, — легко согласился Ойген. — Но если передумаешь… и вообще, мы теперь партнёры, и должны друг другу помогать, — весело добавил он.

— Пока нет, — напомнил ему Саймон, но Ойген отмахнулся:

— Это всё условности. Для юристов. По факту же партнёры. Мы бы без тебя… я даже не представляю, что мы делали бы, — признался он. Они шли чуть позади всех остальных — и Энн, дурачась, залезла на парапет набережной и шла по нему, держась одной рукой за руку глядящего на неё снизу Марка и размахивая зажатым в другой коричневым пакетом с шампанским, которое они по дороге купили. — Серьёзно, Саймон — когда ты появился, мы зашивались.

— Ты понимаешь, — серьёзно сказал Саймон, — это нельзя сравнивать. Вы-то зашивались — но что бы случилось? Вы бы сроки провалили. Поругались бы. И всё — вы даже неустойку обошли бы, я уверен. Да и какая там неустойка за пару-тройку недель, смешно даже говорить. Конечно, их платят, — поправился он, — но не с подобных сумм, и это точно уже не ваш случай. А вот я… я просто не знаю, что я бы делал. На самом деле. Понимаешь, просто у меня, — он чуть вздохнул, — этой весной всё разладилось. И это стало просто… финалом, что ли.

— Что у тебя случилось? — спросил Ойген сочувственно. — Скажешь?

— Да… как-то всё и сразу, — очень расстроенно вздохнул Саймон, и Ойген вдруг подумал… нет — почувствовал, что тот просто хочет выговориться. Возможно, свою роль сыграло тут шампанское и та расслабленная атмосфера, в которой они все пребывали последние несколько часов. — Я сам виноват, конечно, — добавил он негромко. — Я столько работал в последнее время, что тут бы никто не выдержал… а потом началось всё это. Я же ведь случайно всё узнал. Действительно случайно — я часто ходил за документацией к ним на сервер, там же идиотский пароль, я и подобрал его за полчаса ещё в прошлом году. Так удобно, всё в одном месте, и музыка. Я и искал совсем другое, и вот вдруг… я в первый момент даже не до конца осознал, что это. Пробежал глазами… и сохранил себе. Почти что на автомате, — он смущённо улыбнулся и взъерошил себе волосы. — Ну, я просто привык сохранять важную информацию. А дома, после, я даже не сразу понял, что я вообще читаю, представляешь, целые списки людей. Перевести их всех в несколько крупных проектов, а потом Фуджитсу бы их сразу прикрыло — кризисный менеджмент, всё такое. Полгода готовились, перебирали… переводили по несколько человек… меня так это возмутило, — покачал он головой. — Наверно, Деб была права, и глупо было ввязываться. Мы же не в Штатах, за это бы не взялся ни один нормальный юрист… который ещё и денег стоит. Не знаю, может, надо было пойти к каким-нибудь репортёрам, может, тогда бы шумиха в газетах была… А там расследование…

— Почему не пошёл? — спросил Ойген. Энн остановилась, делая длинный глоток, а затем протянула пакет с бутылкой Марку, и тот, забрав его, тоже отпил — и Ойген ощутил горьковатый привкус на языке. Он жалел Марка, он всем своим существом был сейчас на его стороне, и если бы это только было в его силах… Хотя нет, неохотно одёрнул Ойген сам себя. Конечно, нет — даже в этом случае он бы не влез. Но Фил? Да что она нашла в нём?

Впрочем, Ойген, конечно же, знал ответ. И понимал, что у Марка перед Филом не было ни единого шанса — никто его не выбрал бы из них двоих. Увы, но по-другому это всё не работает. Кто-то либо нравится, либо нет, и он понимал это лучше прочих.

— Да сам не знаю. В общем, мы с Деб из-за этого сильно поссорились… впервые крепко так, — он болезненно поморщился и вновь взъерошил волосы себе. — Она… Я понимаю, что ей всё это совсем некстати… — он покачал головой. — Просто, понимаешь, мы ведь хотели съехаться, а может и всё остальное. Но всё это… вышло, что я, в общем, променял её на… справедливость, что ли. Глупо всё ужасно.

— Променял? — переспросил Ойген, понимая, что Саймон, кажется, пьян несколько сильнее, чем казалось ему прежде. — В каком смысле?

— В самом прямом, — грустно сказал Саймон. — Она в банке работает… вся эта история могла ей стоить места. Если б выяснилось, что она со мной… что мы с ней вместе. Это же ведь фактически кража данных… но не в этом дело, — тут же добавил он торопливо. — Мы с ней это долго обсуждали… думали, как поступить… Понимаешь, она мне тогда сказала, что я не думаю о себе, о ней, о родителях, и если я хочу до конца жизни класть кирпичи, зачем я тогда учился. Если меня от них так тошнит, то можно было бы с ними договориться и куда угодно уйти. А я на неё наорал, наговорил ерунды, а она поставила меня перед выбором…

— Ты всё выложил, и она ушла? — как ни грустно, Ойген понимал её. Но его, сказать по правде, больше.

— Ну а что ей ещё оставалось? — вздохнул Саймон. — Мы, на самом деле, съехаться-то решили потому, что в последние месяцы почти не виделись. Все на работе… сил не оставалось. Но так лучше — для неё так точно. А теперь — тем более, — он снял очки, вынул из кармана рубашки мягкую тряпочку и принялся протирать стёкла. — Ты знаешь, я всё думаю, что так и лучше — сейчас у Деб действительно бы были неприятности. Но просто вспоминаю, как всё было ещё зимой… да даже в начале марта. И… — он покачал головой — и виновато посмотрел на Ойгена. — И порчу тебе настроение в твой праздник, — закончил он.

— Мне очень трудно испортить настроение сегодня, — заверил его Ойген. — Должен тебя расстроить: ты потерпел фиаско и здесь.

— Ну хоть какой-то толк от моей чёрной полосы, — пошутил Саймон, и они пошли догонять уже довольно далеко ушедшую вперёд компанию.

Больше в тот вечер никто из них серьёзных разговоров не заводил — зато они погуляли по вечернему, а потом даже и ночному городу. Впрочем, их семёрка постепенно усыхала: первым откололся Лукас, заявив после чаепития в кафе, куда они зашли, соблазнившись сквозь витрину лимонным тартом, что он всегда терпеть не мог туризм, и ежели кому охота, они могут продолжать поход, а лично он вернётся домой на такси. Прямо сейчас.

Следующими отпали Энн и Марк, конечно же, поехавший её провожать, и ещё час, наверное, Ойген, Джозеф, Саймон и Питер гуляли уже вчетвером. Но ближе к полуночи Саймон попрощался, сказав, что ему завтра с утра работать, и они с Джозефом решили взять такси на двоих.

— Я полуночник, — признался Питер, когда они остались вдвоём с Ойгеном. — И я знаю отличное ночное кафе, где подают на редкость омерзительный кофе — и превосходнейшие сконы. Не знаю, как это у них выходит.

— Идём, — тут же решил Ойген.

— Здесь недалеко, — Питер двинулся вперёд, и в свете фонарей его кожа почему-то казалась странно позолоченной. — Ты знаешь, — сказал он после долгой паузы, — будь мне двадцать, я бы попросился к вам. У вас, мне кажется, всё может выйти.

— И почему же ты не Фортуна? — шутливо вздохнул Ойген.

— Моя прабабка замечательно гадала, — Питер вдруг остановился и, достав монетку из кармана, спросил: — Хвост или голова?

— Хвост, — мгновенно ответил Ойген.

Питер подбросил монету — и та, зазвенев, покатилась по мостовой и остановилась у самого края его ботинка. Питер наклонился и, подняв её, бросил её Ойгену.

— Увы, не угадал. Голова оказалась легче. А что загадывал?

— А надо было загадать? — спросил Ойген. — Ты сказал же…

— Ну, что бы ни было — оно не сбудется, — пообещал Питер и указал куда-то вперёд: — Вот оно. Кафе со сконами и худшим во всём Лондоне кофе. Идём?

— Идём, — сказал Ойген решительно, стараясь не думать о том, что тот момент, когда монетка подлетела в воздух, он думал о предстоявшем ему походе в оперу.