Изгои (джен)

— Мистер Мур?

Подошедшая к стойке девушка смотрела на него так неуверенно, словно бы должна была сдавать ему экзамен, к которому совсем не подготовилась. Ойген знал её — верней, её лицо было ему хорошо знакомо: она появлялась тут почти что каждый день и ничем, вроде бы, из других посетителей не выделялась. Высокая, худенькая, бледная, со светло-рыжими волосами и усыпанном веснушками вытянутым узким личиком, она могла бы быть хорошенькой, если бы не красила губы в этот жуткий ярко-оранжевый — словно бы она морковки переела, и её сок на них засох.

— Чем могу помочь? — улыбнулся он ей.

— Вы… я слышала… мне говорили, — она нервно облизнула губы. — Вы правда можете сделать… помочь?

— Смотря с чем, — он снова улыбнулся ей как можно дружелюбней. — Расскажите, что у вас случилось.

— Вы понимаете, — она сжала свои длинные худые пальцы. — У моей соседки… у меня есть соседка. Мы живём в доме на две семьи. Знаете такие?

— Да, конечно, — кивнул он. — Иногда это отличный вариант.

— Ну да, — она так жалобно попыталась улыбнуться, что ему захотелось погладить её по голове. Совсем ребёнок, думал он, продолжая ей дружелюбно и подбадривающе улыбаться. Может, даже ещё школьница. — Ну вот. Она… соседка — у неё есть кошки. Кот. Два. Было. Ох, — она вздохнула так тяжело, словно бы закончила признание, за которое её ждал срок лет в десять. — И он потерялся. Один. Я… я не виновата. Правда! — почти просяще воскликнула она. — Я его не сманивала! У меня… у нас с братом аллергия. На котов. Как и у мамы. А они к нам лазают через забор. Но соседка думает, что это я. А он просто пропал! Она нам теперь прохода не даёт. И в полицию ходила даже! Но я ничего не делала, — она снова помотала головой. — Его можно найти? Вы можете? Помочь?

— Могу сделать для него страничку, чтобы вы могли развесить ссылки на неё на форумах, — предложил он. — Как его зовут?

— Оскар, — она опять вздохнула.

— Фото есть? — спросил он сочувственно.

— Нету, — девочка погрустнела ещё больше.

— Тогда попробуйте найти фотографию похожего кота, — посоветовал он. — В интернете или по знакомым. Как можно более похожее. И напишите мне об Оскаре как можно более подробно. Окрас, размер…

— Он серый, — она вздохнула. — Серый британец. А глаза я у него не помню.

— Найдите фото, — повторил Ойген. — Это не должно быть сложно… вспомните — на Оскаре мог быть ошейник? И какой? И нужно бы узнать цвет глаз — это могло бы помочь. Возможно, брат ваш помнит? Или мама? И вы обзванивали местные приюты? И клиники?

— Не-ет, — протянула она, глядя на него растерянно и удивлённо.

— Позвоните, — он ободряюще ей улыбнулся. — Поищите в интернете — и звоните. Скорее всего, конечно, хозяйка уже это сделала — но он мог прятаться, к примеру, а потом вылезти, и его могли поймать потом. Звоните каждый день — и, в самом деле, давайте сделаем страницу. Идите, поищите, — повторил он, а когда она ушла, с азартом принялся за работу.

На сей раз времени у него ушло намного меньше: по шаблону делать проще — и он даже сам нашёл в сети нужные фотографии, терпеливо загрузил их и позвал девчонку, выписывающую всё это время за своим столом на листок телефоны клиник.

Объявление они с ней разместили вместе — а на следующий день Ойген работал в другом кафе. И был изумлён, увидев в восьмом часу вечера ту самую девчонку — а она, увидев его за стойкой, подбежала и водрузила на неё большую картонную коробку.

— Я вам печенье испекла! — воскликнула она вроде бы и шёпотом, но настолько громким, что часть зала с любопытством обернулась.

— Спасибо, — удивлённо сказал он, забирая коробку. — Я люблю печенье… Но что вы здесь делаете? Как вы меня нашли?

— О, мне мистер Уолш сказал, — она закивала.

— А его вы как нашли? — весело спросил он. И пока не стал спрашивать, зачем. Сама расскажет. Хотя ему было очень любопытно.

— Мы с ним из одного прихода, — она заулыбалась. — И я его знаю. Он живёт почти недалеко. Я спросила маму, а она — соседку. А она — подругу, и она дала его телефон. Он нашёлся! — она даже подпрыгнула. — Я утром стала звонить в приюты — и он нашёлся! Кот. Оскар. Соседки. Представляете? Она даже извинилась! — девчонка округлила глаза. — И принесла печенье. Мне. Не это, — она замотала головой, — другое. Но такое же. Почти. А вам я испекла сама.

— О, я очень рад, — Ойген широко заулыбался. Новость была и впрямь приятной. — Это здорово.

— Извините, что вам зря пришлось страницу делать, — она даже покраснела. — Но я подумала — может быть, не зря? У нас объявление висит, — торопливо заговорила девочка и, достав из сумки немного помятый лист, положила его на стол. — Я подумала, а вдруг там можно заменить? Раз вы всё равно сделали. И будет не зря. Или нельзя?

— Можно, — засмеялся Ойген. Он уже привык, что люди здесь не слишком-то стесняются — и, в целом, он их понимал. Не попробуешь — и точно не получишь. Ему бы самому так научиться! — Только хорошо бы фото сканировать не отсюда, а с оригинала. Зайдите завтра к хозяевам, попросите у них — и приходите сюда. Или подождите — и я послезавтра буду в том кафе.

— Вот, — она деловито залезла в рюкзак и положила на стойку фотографию, безмерно этим восхитив Мальсибера. Она ведь совершенно искренне смущалась… ну, или хорошо играла — он теперь не мог определять такие вещи с точностью — однако же за фотографией зашла. — Я заходила. И они спросили, сколько это стоит.

— Да нисколько, — махнул он рукой. — Мне совсем несложно.

— Даже для них? — она почему-то очень удивилась. — Они ведь в кафе не ходят.

— Какая разница? — Ойген забрал со стойки фотографию. — Вы же к нам приходите. Я сделаю — вы подождёте тут, или пока что часик посидите за столом?

— Я посижу, — она решительно кивнула и полезла вновь в рюкзак — за кошельком, а Ойген открыл коробку и попробовал печенье. Шоколадное. И слишком сладкое, пожалуй — но, с другой стороны, может быть, ему так показалось, потому что он уже вообще не помнил, когда ел шоколадное печенье.

Домой он этой ночью вернулся в превосходном настроении — и, кормя Рабастана ужином, раскрошил одно печенье и, аккуратно вкладывая ложкой эти крошки ему в рот, рассказывал, посмеиваясь, и о смущённой практичной девочке, и о котах, и о страничках.

— Ты знаешь, — говорил он, — с одной стороны, я понимаю, что те деньги, что она потратила на это печенье, нам бы пригодились больше, чем оно само. Но я не согласился бы меняться, даже если б мог. Приятно же, — он улыбнулся несколько мечтательно — и вдруг поймал очень внимательный взгляд Рабастана, который, правда, тут же и отвёл глаза. Но Ойгену и этого хватило — и ему очень хотелось считать это хорошим знаком.

Утром, спустившись приготовить завтрак, Ойген коробки на столе в кухне не обнаружил. Зато там оказалась Мэри — почему-то очень злая и какая-то взъерошенная. На его «доброе утро» она даже не ответила — напротив, отвернулась демонстративно и уставилась в окно, закуривая.

— У тебя что-то случилось? — мирно спросил он, доставая из холодильника продукты. Яйца. Теперь он тоже мог позволить себе есть их на завтрак — и кормить ими Рабастана. И, возможно, это выглядело жалко, но он до сих пор радовался этому. Она не ответила, и он не стал настаивать, а спокойно приготовил завтрак — сперва для неё и для себя. Рабастана он покормит после — когда она уйдёт на работу.

Пока он сервировал завтрак, Мэри мрачно курила, а когда закончил, оттолкнула от себя тарелку и сказала:

— Я не буду есть. Кофе мне сделай.

— Что ж ты сразу не сказала? — он слегка нахмурился. — Кофейник на плите — подожди, пока он закипит.

— Не захотела, — она бросила на него быстрый и очень злой взгляд. — И я тебя прошу больше никогда сюда не приноси их подарки.

— Ты про печенье? — переспросил он. — Кстати, где оно?

— Я выбросила эту дрянь, — она сощурилась. — Или ты считаешь, я должна это терпеть?

— Зачем? — Ойген изумлённо округлил глаза. — Бастет, Мэри, ты что навыдумывала? — он рассмеялся. — Это был подарок, да — за помощь.

— Чем же это, интересно, ты помог? — язвительно спросила Мэри. — И кому? Какая она?

— Очень робкая, — Ойген продолжал смеяться, хотя, честно говоря, весело ему ни капли не было. Но ведь не ругаться же! — Я сделал ей страничку для пропавшего кота соседки и посоветовал приюты обзвонить — кот нашёлся, и я получил печенье. Выгодный обмен, — он придвинул к себе тарелку и принялся за еду, думая, что следовало бы, пожалуй, обнять Мэри и поцеловать её, но ему ни капли не хотелось прикасаться к ней сейчас. Так же, как и есть остывшую яичницу.

Мэри молча сидела и курила, глядя в пустоту — и вдруг, смяв сигарету о пепельницу, заплакала, закрыв лицо руками, и отвернулась.

— Эй, — Ойген отложил приборы — всё равно он всё доел — и, встав, подошёл к ней и обнял за вздрагивающие плечи. — Ну ты что?

— Он так делал, — всхлипывая, глухо сквозь ладони выговорила Мэри. — Ему дарили — а он дарил мне. И их вещи тоже… украшения, — она поёжилась и сжалась. — Брал у них… дарил… а потом они как будто бы терялись. Я потом узнала. Он сказал, когда мы разводились. Я увидела. И ты… Это же не магазинная коробка.

— Мне жаль, — он медленно вздохнул и, наклонившись к ней, прижал к себе. — Мне очень жаль. Он был подонком — но не стоит думать так же обо мне.

— А что я должна была подумать? — она резко развернулась, и её лицо оказалось так близко к лицу Ойгена, что они едва друг друга не касались. — Ну вот что? Домашняя коробка!

— Ты могла спросить, — он погладил её по мокрой щеке. — Мэри, люди очень разные. Скажи, я похож на твоего бывшего супруга?

— Нет, — сказала она после паузы и вздохнула.

— Помни это, ладно? — попросил он. — Я не стану изменять тебе. И, тем более, делать что-нибудь подобное. Я обещаю. А теперь поешь — иначе или опоздаешь, или же уйдёшь голодной, — он ей улыбнулся и, коснувшись лба губами, отпустил.

— Я тебя ревную, — сказала она очень грустно.

— Почему? — спросил он, отходя к плите и снимая с неё закипевший кофейник. Налив Мэри кофе, он заварил себе чай и, поставив чашку перед ней, сел на своё место и повторил: — Мэри, почему?

Она ковыряла вилкой в своей тарелке, и ответила не сразу:

— Ты красивый. Умный. И вообще… другой. Тебе должны бы нравиться другие женщины.

— Но я же здесь, — возразил он. — С тобой.

— И это странно, — Мэри нахмурилась. — Я не понимаю, почему.

— Возможно, ты не настолько хорошо меня знаешь, чтобы судить о моём вкусе? — шутливо спросил он, но она упрямо помотала головой. А потом спросила вдруг с внезапной жадностью:

— Скажи, я тебе нравлюсь? А чем?

— Это один из самых неромантичных вопросов, что может задать женщина мужчине, — продолжая улыбаться, покачал он головой. — Разве того, что я живу с тобой и готовлю завтраки, недостаточно? Твой муж готовил тебе завтрак?

— Это не то, — она вздохнула. — Мы просто так договорились.

— Ты знаешь, — признался он, — иногда мне хочется просто взять — и очень громко закричать.

— Зачем? — она нахмурилась.

— Затем, что ты невыносима, — он всё же не сдержался — и, не желая развивать конфликт, молча уставился в свой чай.

А Мэри вдруг заулыбалась и пообещала чуточку смущённо:

— Я куплю тебе печенье. Сама. За свой счёт! Сегодня!

— Не стоит, — он не поддержал игру и, глянув на часы, поторопил: — Ты опоздаешь. Пей свой кофе.