Изгои (джен)

Ойген сидел на работе и очень старался сосредоточиться — правда, без особого успеха. К счастью, общению с клиентами его рассеянность не мешала — отчасти благодаря ежедневнику, который быстро помогал найти ответы на некоторые вопросы — но делать что-либо ещё Ойген то ли не мог, то ли попросту не хотел. И играющее в наушниках «Радио Мэджик» не способствовало тому, чтобы это желание к нему вернулось. Так что через пару часов он смирился с реальностью и просто занялся тем, чем мог — благо, ему было, что обсудить с клиентами.

А ещё нужно было пробежаться по тематическим сайтам и подготовиться к встрече с Айрин и Джоном Эддингтонами, которые завезут ему лимонное дерево… и заодно поставить будильник на тоскливые шесть утра. Ещё когда договаривались по телефону, и миссис Эддингтон сказала, что они могут заехать в офис перед началом работы — «Это будет примерно в половине седьмого, надеюсь, для вас это не слишком рано?» — Ойген знал, что это будет самое тяжёлое утро за последние недели, но теперь, выставляя будильник, уже не был так уж уверен, что непременно хочет лимонное деревце. Да и Рабастана не будет — тот как раз к семи уйдёт на свою прогулку… Но иначе не получалось: рынок открывался в восемь, и Эддингтоны собирались приехать туда хотя бы минут за сорок.

— Как жаль, что Бенсон будет у нас лишь в воскресенье! — сказал накануне Ойген — но Рабастан и не подумав его жалеть, возразил:

— Какая разница? Мы бы с ним всё равно в семь ушли гулять.

Но всё это было, конечно же, ерундой, — Ойген ещё помнил, и дал себе слово не забывать никогда, как полтора года назад вставал в то же время, чтобы успеть вымыть и покормить Рабастана перед тем, как тоскливо отправиться на работу. А сейчас от него лишь требовалось проснуться и дойти до своего офиса. Ну, ещё умыться и одеться, конечно — и можно было даже не бриться, в конце концов, вряд ли Эддингтоны возмутятся его внешним видом и оставят лимоны себе.

Просыпаться Ойгену отчаянно не хотелось. Настолько, что ещё только собиравшемуся уходить Рабастану пришлось заглянуть в спальню и, бессовестно сдёрнув с сонного Ойгена простыню, спросить:

— Хочешь, могу полить тебя холодной водой. Это очень помогает проснуться.

Пришлось всё же вставать.

Впрочем, когда Ойген вышел вместе с Рабастаном на улицу, настроение у него немного исправилось. Жары ещё не было, и почти прохладный ветер приятно обдувал его сонное лицо, помогая проснуться окончательно. Так что к кафе Ойген подошёл уже вполне бодрым — и как раз застал паркующийся грузовичок Эддингтонов с надписью «Норвудские сезоны».

Он подошёл поздороваться — и, откровенно говоря, был немного разочарован деревцем, которое миссис Эддингтон извлекла для него, открыв заднюю дверь в кузове их фургончика. Нет, оно было точно таким, как они и договорились — чуть больше одного фута, и даже с лимонами, но… но их было всего четыре. Оно вовсе не было усыпано ими, как те, что привлекли на рынке внимание Ойгена, и хотя он помнил её слова о выгонке, и готовился к тому, что плодов будет не так много, вид деревца его разочаровал.

— Не расстраивайтесь, — сказала миссис Эддингтон, совершенно верно истолковав выражение его лица. — Да, оно выглядит совсем не так эффектно — но это здоровое крепкое дерево, и оно не сбросит через месяц плоды и листья. И, кстати, парочку вы уже можете снять и попробовать, — подмигнула она ему.

— Я помню, вы говорили, — улыбнулся он, забирая горшок с деревцем. — Просто… мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть. Люди так падки на красивые, но бессмысленные картинки!

— Но вы же умный человек, — упрекнула его миссис Эддингтон. Она была возмутительно энергична и бодра для половины седьмого, и Ойген решил постараться набраться от неё этой силы, раз уж ему всё равно пришлось сегодня так ужасающе рано встать. — Чипсы тоже можно упаковать красиво — но вы же не станете это есть?

— Нет, конечно, — почти искренне согласился с ней Ойген. Он и вправду не ел их с тех пор, как вдумчиво прочитал состав на упаковке… ну, почти. — Вы совершенно правы, конечно, и мне наверняка скоро станет стыдно и перед вами, и перед деревом, — повинился он и позвал: — Не поднимитесь к нам? У нас тут отличный кофе, и может быть вам будет действительно интересно то, что я вам предложу.

— Ну, не знаю, — нахмурилась миссис Эддингтон, но всё же позвала так и сидящего на водительском сиденье мужа — и когда он вышел, Ойген удивился тому, до чего же они похожи. Хотя нет, на самом деле, вовсе нет, почти сразу же понял он — если вглядеться, становилось понятно, что черты лица у них совсем разные. Возможно, сходство придавала некоторая общая полнота и мягкость фигур, или седина, или… Впрочем, Ойген хорошо знал этот эффект — когда супруги со временем приобретали неуловимое, но очевидное сходство. И знал, что случается такое обычно в счастливых браках.

— У нас тут идёт ремонт, — пояснил, извиняясь он, когда они поднялись наверх.

— Вас тут бомбили? — хмыкнул мистер Эддингтон, и Ойген улыбнулся в ответ. Он чувствовал их сомнения и настроенность, и вовсе не планировал начинать привычную рекламную компанию своих услуг. Он действительно хотел немного помочь их делу, и, как говорил ему когда-то кто-то из его итальянских кузенов: у нас не принято зарабатывать на других, нужно зарабатывать вместе с ними.

Но первым делом, он, конечно, проявил положенное гостеприимство, и, выслушав их пожелания, сбегал в кафе, а когда вернулся с двумя стаканчиками восхитительного эспрессо, обнаружил Эддингтонов разглядывающими на подоконники фикусы.

— Хорошие растения, — сказала миссис Эддингтон. — Видно, что за ними правильно ухаживают.

— Мы все их тут любим, — улыбнулся им Ойген, понимая что два фикуса только что заработали пару очков, и постарался этот успех развить: — У вас ведь бизнес, наверное, больше сезонный? — спросил он, ориентируясь на то, что успел выяснить накануне.

— В каком-то смысле, — ответила миссис Эддингтон. — Хотя, конечно, зимой дела почти замирают. Нет, покупают, конечно, что-то из оранжереи вроде этого лимонного деревца, и вообще комнатные растения — но это немного, разумеется. Так что мы живём, в основном, на то, что успеем заработать в сезон.

— Вот недавно, — сказал мистер Эддингтон, — мы продали очень выгодно партию молодых тисов. И мы думаем растить рулонный газон — но тут ведь как, — он нахмурился, — нужно, чтобы спрос был.

— Спрос всегда важен, — согласился с ним Ойген. — А как люди о вас узнают?

— Ну вот мы в телефонном справочнике публикуемся, — солидно ответил мистер Эддингтон. — И в газете рекламу даём.

— Сколько сейчас стоит разместить объявление в газете? — спросил Ойген — и, получив ответ, продолжил расспрашивать: много ли им звонят? И что чаще всего спрашивают? И насколько сложно их отыскать? — Я думаю, — сказал он, наконец, — что вам не нужен большой и сложный сайт. Можно начать пока что с обычной странички, на которой будет ваш адрес, телефоны и схема, как вас найти. И, конечно, с кем вы работаете и что вы растите. Если посчитать все ваши траты на рекламу за год, выйдет дешевле, чем телефонный справочник — и вас отыщет намного больше людей. Сколько у тех газет, с которыми вы сотрудничаете, читателей? Давайте посмотрим? И посмотрим заодно, что нам выдаст Гугл по запросу «Питомник растений, Лондон» — самый типичный запрос.

Он вбил это в строку поиска, щёлкнул мышью — и показал Эддингтонам выпавшие страницы.

— О, — как-то хищно проговорил мистер Эддингтон, ткнув пальцем в четвёртую ссылку, — это же Гарт Смитти! Старый пердун — и тут он!

— Джордж, — укоризненно проговорила его жена и пояснила для Ойгена: — Наш конкурент. Буквально в трёх милях от нас.

— Ну-ка, ну-ка, покажите, что там у него! — возбуждённо потребовал мистер Эддингтон. Ойген открыл ссылку, и некоторое время они изучали несложный, но неплохо сделанный сайт под бормотание мистера Эддингтона: — Так… так… Ага… Нет, ну ты посмотри, Айрин… Ах ты…

— Мы можем сделать ничуть не хуже, — улыбнулся Ойген. — И даже лучше. А ещё мы можем помочь вам с поддержкой.

— Это как? — спросила миссис Эддингтон.

— Будем созваниваться с вами, размещать информацию о новинках, и том, что вы хотели бы распродать, даже можем приехать и сделать хорошие фотографии, — предложил он. Конечно, пока что они так не делали, но ему эта идея показалась удачной — а фотоаппарат… ну, неужели они не найдут, у кого одолжить его на день?

— Фотографии — это хорошо, — обрадовалась миссис Эддингтон. — И во сколько нам это обойдётся?

— Двести фунтов, и мы также разместим ссылки на ваш сайт на тематических рекламных досках, так вас будет проще найти. Плюс поддержка — но её стоимость зависит от того, что мы будем делать. Давайте, я пока вам покажу примеры наших работ, — улыбнулся Ойген, и немного нахально начал с того самого сайта пирогов, который до сих пор нравился ему больше всего, что он сделал за это время.

Им понравилось — и хотя они, конечно же, не договорились ни до чего конкретного, остановившись на том, что Ойген пришлёт им подробную смету и всё распишет понятным и простым языком, и они серьёзно подумают, но него осталось ощущение, что они наверняка позвонят, и он был благодарен мистеру Смитти, что тот в своё всё же подсуетился и сделал сайт. Потому что зеленеющий соседский газон лучший для англичан повод заняться лужайкой перед собственным домом.

За всеми этими разговорами он вполне проснулся, и, проводив Эддингтонов, решил пока что не возвращаться домой, а поработать немного — пока нет дневной жары. И уже после пойти домой и поспать. К слову, вентилятор им здесь тоже не помешал бы... На сей раз ему удалось сосредоточиться на работе, и она отлично пошла. Отвлёкся Ойген лишь на пришедшую уже привычно к девяти утра Энн, страшно изумившуюся при его виде:

— Ты что тут делаешь в такой час? У нас что, авария?

— Я встречался с клиентами, — совершенно честно ответил Ойген. — И решил потом поработать немного.

— С клиентами? Утром в субботу? — недоверчиво уточнила Энн. — Это во сколько же?

— В полседьмого, — ответил он, с огромным удовольствием глядя на вытянувшееся от изумления её лицо. — Ну, у они были свободны лишь в это время, — пояснил он.

— Ну ты даёшь! — воскликнула она с восхищением. — Я бы ни за что не смогла… ой, — она увидела стоящий на подоконнике лимон. — А это что?

— Ну, — довольно улыбнулся Ойген, — я тоже решил внести свой посильный вклад в озеленение нашей студии. Конечно, лайм бы был аутентичнее — но лимон красивее. На нём и плоды есть — и, кстати…

— Ойген, тебе не нужно нам ничего доказывать, — еле сдерживая смех, произнесла Энн, оценив как деревце возвышалось над фикусами. — Лично я тебе и так верю! — она расхохоталась — и покраснела, а он лишь непонимающе похлопал глазами… а когда осознал, развеселился, смутился и хотел было ответить, но не нашёл нужных слов. Потому что тут что ни скажи — будет хуже.

— Ты-то, может, и веришь, — откашлялся он, наконец, очень стараясь тоже не засмеяться. — А вот другие…

— Тогда нам надо на пляж! — воскликнула Энн, хохоча. — Всем вместе! Поедем? Вот хоть завтра с утра? — В первый момент Ойген невольно напрягся: пляжи с Лондоном у него не ассоциировались, и ведь тут не отделаешься даже версией Рабастана о транспорте, он ведь уже не раз ездил с Энн на такси, когда она вдруг добавила: — Я говорю о Гайд-парке, там отличное озеро, или можно выбраться в Хэмпстед-хит.

— Я завтра работаю, — предупредил Ойген тут же, с облегчением выдохнув.

И понял вдруг, что у него даже нет плавок.

— Так мы утром, — возразила она. — Пораньше — пока не очень жарко. И вернёмся днём. Я же не предлагаю ехать куда-то на море. Давай, а?

— Я не могу завтра, — нет, определённо, вставать рано третий день подряд Ойген не был готов. — Предлагаю на следующей неделе — будет так же жарко, я видел прогноз. И потом, возможно, у Марка и Джозефа на завтра уже есть планы.

— Ты просто боишься их всех шокировать, — Энн игриво поглядела на него, и Ойген почти смутился. Они опять рассмеялись, и она, подойдя к стоящему на подоконнике лимонному деревцу, погладила его листья и сказала: — На самом деле, здорово. Когда мы превратимся в большого интернет-монстра, мы пропишем в уставе обязательство иметь во всех наших филиалах цитрусовые деревья. Большие. В кадках.

— И чтобы непременно среди них были лаймовые, — подхватил Ойген.

— А ещё мы посадим где-нибудь лаймовую рощу, — продолжила Энн. — В Италии, например. Или построим самую большую теплицу под Лондоном и сделаем там цитрусовый сад. Со свободным посещением.

— И аттракционами! — они опять рассмеялись, а потом Ойген позвал Энн завтракать. К ним домой.

Судьба, видимо, решила, что на сегодня приключений с Ойгена вполне достаточно, и весь остальной день прошёл совершенно спокойно — так же, как и следующий. Впрочем, днём Рабастан, готовясь к появлению Бенсона, затеял уборку, и Ойген, наблюдая за ним, предложил:

— Надо повесить объявления о том, что зарядку нельзя оставлять в розетке. Иначе я непременно забуду об этом.

— Повесь, — кивнул Рабастан, оценивающе разглядывая ковёр в гостиной.

— Ты хочешь его убрать? — спросил Ойген.

— Я думаю об этом, — Рабастан поддел край ковра большим пальцем ноги — они теперь ходили дома исключительно босиком. — Давай его просто свернём. Иначе он будет пахнуть псиной уже на третий день, и потом нам придётся нести его в химчистку.

— Я уже начинаю бояться, — улыбнулся Ойген.

— Главное, не забудь сегодня вечером, когда вернёшься, что теперь надо смотреть под ноги и не пугаться, наткнувшись в темноте на что-то большое, шерстяное и мягкое, — предупредил его Рабастан.

Ойген только посмеялся тогда — однако, когда он вернулся ночью домой и, едва открыв дверь, почувствовал запах мокрой шерсти и услышал в темноте шумное дыхание, то в первый момент испугался, и его рука всё ещё привычным, оказывается, движением дёрнулась туда, где прежде всегда были ножны с волшебной палочкой. А потом раздался громкий и звонкий лай, и Ойген вспомнил про Бенсона.

— Тише! — попросил он, наконец, заходя в квартиру и запирая за собой дверь. — Спят все… тише! Бенсон!

Но эрдельтерьер, чьи смутные очертания угадывались в темноте прихожей, и не думал к нему прислушиваться. Ойген зажёг свет, но это не помогло — напротив, кажется, ещё больше взбудоражило пса, чья шерсть ещё была слегка влажной. И хотя агрессивным эрдельтерьер, вроде, не выглядел — по крайней мере, шерсть не была вздыблена, однако уши были подняты и напряжены, а хвост был вытянут и едва заметно вилял, вместо того, чтобы завиться колечком.

— Бенсон! — раздался громкий и твёрдый голос Рабастана, на который тот немедленно обернулся. — Нельзя! Тихо, — он подошёл к нему и строго покачал головой. — Тихо, — повторил он, кладя руку эрделю на голову, и тот негромко и как-то полувопросительно тявкнул, глядя на Ойгена. — Свои. Ты его знаешь, Бенсон. Это Ойген, он свой.

— Он меня не помнит? — спросил так и замерший у двери Ойген.

— Помнит, — невозмутимо ответил Рабастан. — Но не знает, что ты тут живёшь. Подойди и дай ему обнюхать тебя. Он поймёт, что это и твой дом тоже.

— И мой? — иронично уточнил Ойген.

— И, — кивнул Рабастан, и Ойген, качая головой, подошёл к ним с Бенсоном и остановился, позволяя ему обнюхать себя. И не удержался от вопроса:

— А что будет, если он этого не поймёт?

— Я помню, кто-то что-то говорил о футонах, — ответил Рабастан. — Сейчас жарко — я думаю, тебе на нём будет очень комфортно спать. Даже в офисе.