Изгои (джен)

Камеру… Сегодня был понедельник, и Катажри... Катаржи… Бастет! Мадам Кася будет в том доме у своего страдающего кота с пяти и до девяти, но Ойген даже не рассчитывал найти камеру за один день. Он, конечно, весь предыдущий вечер ломал голову, где бы ему достать фотоаппарат, причём желательно вместе с тем, кто умеет им пользоваться — у него, конечно, был опыт с колдокамерой, но что-то ему подсказывало, что с современным маггловским фотоаппаратом тот окажется бесполезен. Он уже даже собирался звонить Фионе с вопросом, не сможет ли ему помочь её подруга, но со всей этой суматохой у него до этого пока просто не дошли руки.

— Технику, которую мне доводилось держать в руках, сейчас сгодилась бы разве что для антикварной лавки, — признался он, считая, что это сравнение будет, пожалуй что, наиболее близким.

Ойген взял кусок пиццы и медленно потащил его на себя, вытягивая под общие улыбки длинные нити сыра.

— Да, — согласился с ним Толлет. — Говорят, лет через десять плёнка исчезнет как класс. Все будут снимать в цифре. Отснял, скинул себе на компьютер, никакой тебе с проявкой возни… Другие считают, что это убьёт искусство. Я же с ужасом представляю, как нас завалят фотографиями чего угодно, да вот хоть этой пиццы и вон того лимонного дерева, когда за плёнку не надо будет платить. Снимай себе сколько хочешь, даже если у тебя руки дрожат…

— Вот кстати о цифровых камерах, — Ойген решил попытать удачу. — Скажи, а ты, часом, не знаешь, где можно было бы на вечер такой разжиться? Не слишком дорого. — Должны же где-то сдавать их в прокат, подумал про себя Ойген, хотя бы в частном порядке, как за тридцать сиклей кто-то одалживал на матч свою дорогую метлу. — Очень надо, — он провёл ребром свободной ладони по горлу.

— Снимаете для клиента? — вполне предсказуемо уточнил Толлет.

— Если бы. Есть один бедный кот, которого нужно как можно быстрей снять, но сделать либо сегодня вечером, либо ему придётся страдать там до пятницы, — Ойген вздохнул, и заметил, как Толлет сел на диване прямее.

— Кота? — перепросил он.

— Я иногда помогаю искать потерявшихся животных, — начал объяснять Ойген. — А теперь вот начал, похоже, пристраивать. Но там иначе просто нельзя: пришла вчера ко мне одна дама…

Пока он пересказывал историю Болла, в комнате сгустилось потрясённое и растерянное молчание. А Энн выдохнула что-то быстрое на китайском — и, хотя для Ойген это язык был скорее похож скорее на бесконечное «сяо-мяо», он был готов поручиться, что сказанное ею вряд ли напечатали бы в «Пророке» и «Таймс».

— В общем, мне бы камеру — буквально на пару часов, — закончил Ойген. — А в идеале хорошо бы к ней, конечно, ещё и руки.

— Только руки? — как-то задумчиво уточнил Толлет.

— Лучше вместе со всем остальным, но это была бы жадность, — Ойген, улыбнулся, уже догадываясь, к чему идёт разговор. — Потому что камеру я держал в руках сто лет назад, и не поручился бы, что вместо кота не выйдут размытые пятна.

— У меня всегда в машине фотоаппарат, — Толлет переплёл пальцы, — и на вопросительные взгляды пояснил, не стесняясь ничуть: — Вот такой вот я уникум и красавчик. Да, я не профессиональный фотограф, но это не значит, что мне не приходится много фотографировать. Мешки с цементом сами себя не снимут… а то, что присылают клиенты, годится, как правило, разве что для домашних альбомов, которыми будут топить камин. А половина умельцев, кто за это деньги берёт, такое ощущение, что снимает в рукавицах с похмелья. И во сколько сегодня коту нужна будет съёмка?

— С пяти до девяти, — ответил Ойген, скрывая усмешку и не желая спугнуть свою неожиданную удачу. — Он живёт в Уотфорде.

— У меня сегодня встреча в шесть встреча, — досадливо поморщился Толлет, — можем не успеть…

— Я сам работаю, — понимающе вздохнул Ойген.

— Если б чуть пораньше, — полувопросительно проговорил Толлет. — Хоть бы на полчаса.

— Я могу узнать, — тоже полувопросительно произнёс Ойген.

Толлет кивнул и попросил:

— Спроси, какого цвета наш кот, — а затем откинулся на диван, положив ногу на ногу, когда Ойген поднялся с мобильным телефоном у уха.

— Мадам Кася? — услышав, наконец, ответ, как можно чётче спросил Ойген, кивнув. — Добрый день, это Ойген Мур, вы вчера ко мне приходили. Да, я тоже вас слышать рад. По поводу съёмки Болла — если помните, мы с вами вчера говорили обо этом… мы могли бы сделать это сегодня? Если вам будет удобно. Да, я помню ваш график — а если пораньше чуть-чуть, в половине пятого? Видите ли, я сам не фотограф — но мой друг согласился помочь, но он после занят… да, да, работа. И вы бы не станете возражать, если мы приедем вдвоём?

Столько счастья в чьём-то голосе Ойген давно не слышал — и даже то, что это был всего лишь телефонный звонок, не помешало ему практически окунуться в это тёплое чувство. Мадам Кася, кажется, прослезилась на том конце, и затараторила так быстро и с таким акцентом, что Ойген едва её понимал. Она пообещала поговорить с хозяйкой, а потом перезвонить — и он даже толком не успел толком пересказать всем их разговор, как она перезвонила, сообщив, что хозяйка не возражает и как раз в половине пятого сама будет дома. И мадам Кася, конечно, тоже постарается приехать вовремя… она точно успеет, если поторопится — а она поспешит, конечно же, непременно…

— Отлично, — Толлет поглядел на часы, а затем, слегка извиняясь, развёл руками: — Тогда я отбегу, пожалуй, на час — у меня в этих краях кое-какие дела, а я тут так удачно припарковался… Потом вернусь, захвачу тебя, — он кивнул Ойгену, — и мы поедем. Как раз успеем. Вот, звони, если вдруг потеряемся, — он протянул Ойгену свою визитку, и тот ответил ему тем же, думая, что ему сегодня удивительно везёт: мало того, что нашёлся вдруг фотограф, готовый так запросто снять кота, так ещё и никуда самому не придётся добираться.

Когда, проводив Толлета, он вернулся, Энн неожиданно накинулась на него:

— Ты почему нам ничего не сказал? Мне?

— Да я не успел, — Ойген поднял руки в шутливо от ней защищаясь. — Мадам Кася только вчера вечером пришла, а у нас нецемент!

— Ты мог же в аське хоть написать! — возмущённо продолжала она, не принимая его игру. — Я даже не представляю, что нужно с котом сделать, чтобы когти в лапы вросли! Они же не собаки — я даже не знала, что такое вообще бывает!

— Энн, я собирался всё рассказать сегодня, — примирительно проговорил он и попросил: — Не ругай меня, пожалуйста! Вместо тебя это сейчас этим займётся Уолш.

— Не буду, — она шумно выдохнула и довольно чувствительно, хоть, вроде бы, шутливо его стукнула. И пообещала: — Я вечером спрошу своих, не можем ли мы взять его — хотя бы на время. Вряд ли, честно говоря — но я ещё попрошу маму поспрашивать подруг и соседей. Его там нельзя оставлять!

— Ну, — сказал Джозеф, — если за неделю никто не найдётся, я могу попробовать его забрать… не знаю, правда, что по этому поводу дома устроит Руфус, но вообще он у меня довольно мирный. На время, конечно.

— Моя кандидатура, увы, отпадает, — расстроенно и виновато произнёс Марк, — Я бы мог, конечно, сказать, что нашем доме строгие правила относительно домашних животных, но... на самом деле я просто… не рискну его взять, — Ойген видел, с каким трудом давались ему эти слова. — Потому что я просто не знаю, как заботиться о пожилом животном… и потом, я со следующей недели выхожу на работу. Но я поспрашиваю в своих группах, — пообещал он. — Дети, с которыми я занимаюсь, и их родители — удивительные… и, возможно, кому-то этот кот станет дорог.

Ойген чувствовал себя ужасно неловко, понимая, что сам вовсе не готов предложить забрать к ним с Рабастаном кота. Потому что ну куда им с Рабастаном старый больной кот? У них и у самих страховки нет — они просто не потянут ещё и ветеринара. Как бы не неудобно было сравнивать подобные вещи, но Бенсона приютить оказалось хотя бы выгодно, и заботился о нём всё-таки Рабастан. И он же взял на себя труд проверить, что в контракте на их квартиру ничего не говорится о запрете держать домашних питомцев, да и общедомовые правила это, конечно же, разрешали, что наглядно демонстрировал норвичский терьер их соседей. А значит, никаких неприятностей это не могло принести, и даже если бы Бенсон что-то испортил, вряд ли бы это кто-нибудь вообще бы заметил, учитывая, что, когда они только въезжали, под птичьим помётом сложно было разглядеть плинтуса. Но самое главное, что они точно знали, когда Бенсон вернётся домой — а вот с котом трудно было сделать прогнозы, да и Прорицания никогда не были его предметом.

— Не грусти, — Энн, кажется, неверно истолковала причины расстройства Ойгена и обняла его. — Прости, что накричала на тебя. Но я представила, как он сидит там…

— Я сам вчера был в ужасе, — ответил он, тоже обнимая её за плечи. — Потому и взялся — хотя я, честно говоря, плохо представляю себе, как вообще пристраивают животных, а тем более таких немолодых и… давай будем говорить честно — больных.

— Найдём кого-нибудь, — пообещала Энн — и почему-то обернулась к Марку.

— Да найдём, конечно, — поддержал он. — Только знаешь, — Марк посмотрел на Ойгена, — я бы не стал вешать объявление в самом кафе.

— Нет, конечно, — кивнул тот. — Я и не собирался.

— Почему? — спросила Энн. — Я как раз подумала, что там его кто-то может взять: народу много, и…

— …и мы не будем знать, берут его чтобы действительно о нём заботиться — или чтобы обратить на себя моё внимание, — ответил Ойген. — Нет, никаких объявлений в кафе — хотя… хотя можно повесить объявления в других зданиях и как-то указать, что я тут не при чём. А ещё я не уверен, что это хорошо скажется на продаже кофе. Вросшие когти не самое аппетитное зрелище. Но давайте оставим этот план как запасной — вдруг получится найти кого-то? А сейчас я буду звонить Уолшу, — он вздохнул. — И он, вероятно, решит меня просто четвертовать.

— Начни с самой истории, — посоветовала Энн. — И он же меня знает — я отлично справлюсь! Хорошо, что у меня пока каникулы не закончились.

— Лучше давай я посижу, — предложил Джозеф. — Мне так и так там надо было покопаться.

— Спасибо, — Ойген прижал руки к сердцу, и Джозеф, ухмыльнувшись, предложил:

— Давай-ка я ему сейчас сам позвоню — скажу, мне нужно за компом поработать. Ты же совсем недавно отпрашивался. А я тебе ещё за бабулю должен.

— Да, и вам ещё надо доехать вовремя, — подхватила Энн. — Пробки же.

— Спасибо! — Ойген был действительно тронут.

Они все молчали, пока Джозеф договорился с Уолшем о — и сидя с ним рядом Ойген отлично слышал, как Уолш спрашивал, посмеиваясь: «Что, Мур сам просить боится? И правильно!» Впрочем, голос у него был совсем не злой — скорей, насмешливый, и это был хороший знак.

Дорога до места занимала, как примерно посчитал Ойген, если добираться подземкой, больше часа, требуя двух пересадок, долгих и неудобных, но на машине выйдет куда быстрей. Осталось дождаться Толлета.

Так что они, доедая пиццу, перешли к обсуждению текущих рабочих дел, всё равно то и дело возвращались к несчастному коту Боллу, и чем дальше — тем больше Ойгену хотелось посмотреть на его хозяев, устроивших коту практически Азкабан. Впрочем, в Азкабане хотя бы давали свежую воду и регулярно выливали ведро. Мурашки пробежали по его спине, когда он представил, что его, да и их всех просто могли бы забывать в камере на недели, и лишь какой-нибудь сердобольный охранник иногда бы про них вспоминал… Но, в отличии от всех, кого Ойген представил, кот был виноват лишь в том, что он кот, и до него никому просто нет никакого дела.

Нет, конечно, он не собирался ничего говорить хозяевам Болла по этому поводу — не ему было их осуждать — но посмотреть на них он хотел. И сам же себе вдруг сказал вдруг, что если вспомнить те же уроки зельеварения, почему-то среди ингредиентов не встречались внутренности волшебных котов…

Наверное, была в этом какая-то мистическая причина. Вот и Толлет легко согласился помочь. Ойген видел, что история в нём чем-то отозвалась… Интересно, кто у него живёт? Или, скорее, жил… не на пустом же месте всё это. С другой стороны, у той же Энн, кроме младших сестёр и братьев, никаких домашних животных нет — а она так разозлилась… но то Энн — а вот с Толлетом их знакомство было достаточно кратким, чтобы Ойген успел разобраться в нём.

В три часа тот прислал смс: «Я уже тут и жду в машине у входа» — и Ойген, спустившись, обнаружил на их расчищенном заднем дворе бордовый спортивный автомобиль с открытым верхом, показавшийся ему в первый момент, скорее, пижонским.

Насколько Ойген научился разбираться в машинах, «Астон Мартин» хоть и были британской компанией, но её автомобили числились среди статусных — похоже, студия, в которой работал Толлет, имела достаточно дорогие заказы, что он мог себе позволить такое авто…

— Я живу практически по дороге, — сказал Толлет, приподнимая очки, когда Ойген уселся рядом с ним и пристегнул аккуратно ремень. Сиденье было кожаным и очень удобным, и приятным на ощупь. — Заедем сперва за фонами. Кот серый, не снимать же его на фоне серой стены, тем более не понятно, что там будет со светом — возьмём несколько, посмотрим на месте, какой подойдёт лучше.

Они осторожно выехали со двора, и машина приятно ускорилась. Водил Толлет уверенно, так же, наверное, как сам Ойген летал на метле, легко отвлекаясь на собеседника, но не теряя чувства дороги, и ехать с ним было комфортно.

Ойген, подставляя лицо ветру, ловил себя на том, что это ощущение на лице ветра действительно напоминает на полёт. И он, кажется, хотел бы и себе такую машину… хотя зачем ему? Он никогда не выедет из Лондона, а здесь есть автобусы, подземка и такси — а стоит подобная она… он даже не представлял, сколько.

О своей машине Толлет рассказывал с удовольствием и легко:

— Знал бы ты, как она летит по трассе! — говорил он, пропуская кого-то на очередном перекрёстке. — С лондонскими сорока восемью километрами в час такую птичку, конечно, полностью не почувствовать…

Немного освоившись, Ойген заметил лежащую на приборной панели связку круглых разноцветных жетонов, которую Толлет мягким движением забрал и бросил в открывшийся бардачок, в очередной раз притормаживая на светофоре, и они продолжили болтать о разных вещах.

В какой-то момент по уличным указателям Ойген понял, что офис «Флагман-студио» находится где-то рядом, и через несколько минут они остановились у дома с тем же номером, что и у студии, если верить контактам на сайте, и Ойген спросил:

— А ты, выходит, живёшь прямо над офисом «Флагман-студио», да? Удобно!

Да, это было очень удобно — и привычно. На Диагон-элле так жило большинство владельцев лавок…

— Лучше! — засмеялся Толлет. — Я живу в ней.

— В смысле? — переспросил Ойген, и Толлет снова рассмеялся:

— «Флагман-студио» и есть я. Не всем же снимать роскошный офис в историческом здании.

— А как же твой секретарь? — Ойген иронически заулыбался. — Та дама с приятным голосом, как в старых фильмах?

— А это моя квартирная хозяйка, — Толлет припарковался. — За двадцать фунтов в день она отвечает на все звонки и отправляет мою почту вместе со своей, а ещё иногда и заваривает отличный чай. Волшебная женщина!

Шестьсот фунтов в месяц, мгновенно посчитал Ойген. Хотел бы он иметь возможность платить деньги за что-то подобное… Впрочем, если Толлет не тратится на аренду офиса… Почему-то в этот момент ему представилось, как хорошо поставленным голосом на его звонки Линде отвечает, заваривая на кухне чай, Рабастан, и Ойген практически фыркнул от смеха.

Пока Толлета не было, Ойген, не выходя из машины, оглядывался. Район был зелёным и тихим, находиться здесь было приятно — и, пожалуй, им с Рабастаном бы понравилось жить где-то тут … Додумать эту мысль до конца он не успел — Толлет вернулся с большой сумкой и, бросив её на заднее сиденье, сел снова за руль.

В шестнадцать двадцать семь они оказались уже на месте — и, выходя из машины, Ойген увидел идущую с другой стороны, видимо, с автобусной остановки, мадам Касю, так активно и радостно им замахавшую, что, казалось, будто её рука вот-вот оторвётся. Она перешла на быстрый шаг, а потом даже побежала, и Ойген, почувствовав себя неловко от этой её торопливости, пошёл ей навстречу.

— Я сказала хозяйке! — слегка отдышавшись, проговорила она, и тут же замахала на себя руками. — Здравствуйте! Я ей позвонила и сказала, можно, что со мной придут люди сфотографировать Болла. Она согласилась. Она не плохая, — повторила она то, что уже говорила накануне. — Просто он им не нужен. Но она хочет, чтобы его забрали. Она не хочет усыплять его. Если бы не дочка младшая.

— Я понимаю, — Ойген постарался улыбнуться как можно мягче и представил их с Толлетом. — Не волнуйтесь, прошу вас — мы будем очень, очень вежливы. У всех бывают… обстоятельства.

— Вы можете здесь подождать? — попросила она. — Я только хозяйку предупрежу.

— Как её зовут? — Ойген едва успел остановить рванувшуюся к двери женщину. — Хозяйку?

— Миссис Ларкинс, — она остановилась и кивнула, а Ойген предложил Толлету, стоящему с двумя сумками на плечах:

— Давай я что-нибудь возьму.

— Держи, — тот снял с плеча большую сумку и протянул её Ойгену. — Там свет и фоны.

Дверь дома открылась, и выглянувшая мадам Кася махнула рукой.