Изгои (джен)

Чаепитие слегка затянулось — но, в конце концов, Ойген с Рабастаном, прихватив с собой чашки, переместились в гостиную к компьютеру смотреть, что вообще можно найти. Увы, добрые вести их не ждали: набор предложений мало отличался от того, что они смотрели ещё зимой — и, рассматривая фотографии очередной квартиры, они, переглянувшись, хором произнесли:

— О!

— Помнишь, мы её тогда ходили смотреть? — спросил Ойген.

— Да — теперь она ещё на двадцать фунтов дороже, — очень довольно заметил Рабастан.

— Инфляция, — весомо покивал Ойген, и они оба понимающе улыбнулись.

Разумеется, новых предложений тоже было достаточно — но они оба уже на личном опыте убедились, что приятные фото и заманчивое описание недорогой квартиры — это одно, а реальность — это уже совсем другое. Поэтому прежде, чем предлагать квартиру Энн, нужно было увидеть её своими глазами и понять, на что именно они предложат ей согласиться, если будет что предложить.

В конце концов, они отобрали несколько вариантов и, созвонившись с риелтором, договорились о просмотре в субботу, следующим утром.

С Энди Фишером, как представился тот, они встретились в десять возле ближайшей станции подземки. Он оказался тощим и грустный молодым человеком, и смотрел на них так, словно они ехали на похороны его любимой бабушки, и Ойген под его трагичным взглядом начал беспричинно нервничать. Ему ужасно хотелось сказать мистеру Фишеру, что нельзя, просто невозможно с таким выражением лица что-то либо продавать — если это, разумеется, не ритуальные товары. Хотя нет, их с таким лицом тоже не следует продавать: в таком деле требовалась некоторая торжественность и степенность. Впрочем, Ойген, разумеется, озвучивать эти мысли не стал, и даже посочувствовал грустному мистеру Фишеру. Вряд ли тот мог похвастаться тем, что заключил много удачных сделок…

Впрочем, и квартиры, что он им показывал, сами по себе были совсем не так хороши, как на сайте. Некоторые даже отличались от своих изображений настолько, что нужно было поломать голову, чтобы понять, с какого именно ракурса их снимали.

Когда они вышли из третьей «небольшой, но уютной квартиры», Ойген решительно остановился и сказал, указывая на вполне приличную пиццерию через дорогу:

— Так, всё. Стоп. Нам с братом нужна небольшая пауза и горячий чай.

— Нам всего один просмотр остался, — уныло проговорил мистер Фишер.

— Мы не задержим вас слишком долго, тем более, здесь мы быстро закончили, — улыбнулся ему Ойген. — Давайте хоть согреемся, а? Сентябрь — а такое ощущение, что уже почти зима, — он поёжился. — Идёмте?

Мистер Фишер посмотрел на него несколько подозрительно, потом перевёл взгляд на Рабастана, и когда тот кивнул, как-то неуверенно проговорил:

— Ну… Я просто не рассчитывал… по времени… — добавил поспешно он.

— Мы быстро, — повторил Ойген, сделав вид, что неверно понял его — и они направились к манящей обещанием еды и тепла вывеске.

Внутри вкусно пахло пиццей и кофе. Они втроём немного постояли у прилавка, разглядывая меню, и Ойген, заслуженно полагавший, что одинаково хорошо разбирается в что в людях, что в пицце, ненавязчиво проследив взгляд Фишера, заказал самую большую пиццу с мясом и колбасками, и ещё попросил добавить туда вторую порцию сыра. К заказу он добавил большой чайник чая, и они втроём заняли столик почти у окна — благо, народу было не очень много.

Мистер Фишер скромно взял себе лишь чашку кофе — и, когда им принесли пиццу, Ойген, когда они с Рабастаном взяли себе по куску, радушно ему предложил:

— Угощайтесь, а? Иначе вы нас обидите, — и тот, поколебавшись, со смущенным «благодарю» всё-таки не устоял и взял ближайший к нему кусок.

— Чай, — Рабастан отложил свой кусок на тарелку, налил себе и Ойгену чай, а затем взял чашку в руки. — Я забыл перчатки, — пояснил он. — Пальцы ничего не чувствуют.

Пока он грелся, Ойген легко болтал о всём подряд: от пиццерий он перешёл к кафе, от кафе в общем смысле — к тому, в котором работал… Он сравнивал ароматы кофе, а затем как-то перескочил на Лимбус. Он болтал, размахивая куском пиццы, от которого откусывал потихоньку, и незаметно поворачивал блюдо очередным аппетитным кусочком к Фишеру, который явно согрелся и выглядел уже чуть бодрей, и смотрел на Ойгена почти что завороженно, как на что-то яркое серым осенним днём.

— Тяжёлая у вас работа, — тем временем продолжал Ойген, с которым они успели уже обменяться визитками. — Я когда-то был курьером — и вот так в любую погоду по городу мотаться… но там-то что: привёз-увёз, и всё, а у вас клиентам всё время что-нибудь не так… как нам.

— Ну, идеальных квартир не бывает, — грустно вздохнул Фишер, жуя пиццу. — Это же не премиум-сегмент, самое обыкновенное и доступное всем жильё… понятно же.

— Простым людям тоже нужно где-то жить, — заметил Ойген. — Хотя с такими квартирами непросто, как мне кажется…

— Там клиенты еще сложней. Особенно те, которые «мы же вам солидные деньги платим». Поэтому их кому поопытней отдают, — печально сказал Фишер. — А я только начал… и вот знаете, — добавил он с неожиданно острой обидой, — у нас мне все завидуют — мол, сын директора, а отец считает, что пока я не побегаю как следует и не научусь сдавать самые… не самые, — он покраснел, — хорошие квартиры, не видать мне тёплого места в офисе… Работаю как все на тех же точно условиях. И штрафуют меня как всех, если что.

— Ну, я его логику понимаю, — заметил Ойген. — Зато у вас будет опыт.

— Ну да, — уныло согласился Фишер. — Но знаете — с людьми всё-таки не моё… и вот вы, по крайней мере, просто смотрите, спокойно, вдумчиво… приятно с вами, — он вздохнул и посмотрел на остатки своего куска, — иметь дело. А так ведь очень разные клиенты же попадаются.

— Вы говорили, — подождав, покуда Фишер примется за следующий кусок, заговорил Ойген, — что все эти квартиры — доступное всем жильё, я бы сказал эконом, а не премиум. Ну, ведь и мы — не премиум-клиенты, — улыбнулся он. — На самом деле, мы даже не для себя ищем — мы с братом вот пусть даже бы последний черд… вариант вполне даже сняли. Но там холодно же и сыро — а жить будет девушка беременная… так нельзя. Вот, пытаемся изо всех сил отыскать что-то получше.

— Беременная? — переспросил мистер Фишер, даже перестав жевать.

— Ну, рожать ей только весной, — успокоил его Ойген. — Она очень аккуратная, ответственная и тихая. Но всё-таки ей жить в холоде и сырости неправильно — я понимаю, это Лондон, а не Барселона, но…

— Должно же найтись что-нибудь, — добавил Рабастан.

— Вы знаете, — подумав, сказал Фишер. — Тут… На самом деле, я вас понимаю — у меня в начале сентября сын родился, — он опять порозовел, но на сей раз от удовольствия. — Конечно, такая халу… студия для беременной не вариант, нельзя в сырости… вы знаете, — повторил он, — на самом деле, хотя, конечно, вообще обычно так не делают, но есть одна квартира, правда, жильцы из неё ещё не выехали, поэтому она нигде не выставлена, но… кажется, уже не очень рано, — он посмотрел на электронные научные часы на запястье, — она, конечно, не очень новая, и не идеальна, и на третьем этаже, и лифта там тоже нет, но это… нормальная квартира. И стоит всего пятьсот фунтов.

— Покажете? — с любопытством спросил Ойген.

— Мне только нужно позвонить, — Фишер, вздохнув, достал из кармана телефон и, после короткого разговора, сообщил: — Да, мы можем зайти сейчас, тут надо будет прогуляться только чуть дальше, чем вы хотели.

Нет, конечно же, им не могло так повезти, чтобы квартира нашлась в пяти минутах ходьбы от кафе — она располагалась на расстоянии двух автобусных остановок. И пусть и была довольно далеко от обеих станций подземки, между которыми и располагалась, зато вокруг было достаточно тихо. А на нулевом этаже дома была аптека и совсем рядом — маленький супермаркет, вроде того, в который они с Рабастаном ходили.

Сам дом был старой постройки в пять этажей, но все же моложе того, в котором была их собственная квартира. Втроём они пешком поднялись на третий, Фишер нажал кнопку звонка — и Ойген с удовольствием отметил приятный тембр звонка. Мелочь — но мелочь важная.

Дверь открыла женщина лет тридцати с фиолетовыми волосами и тремя большими булавками в левом ухе — и неожиданно милом домашнем плюшевом светло-коричневом костюме с большим рисунком забавного щенка на груди, обтягивающим уже довольно заметно округлившийся живот.

— Добрый день, — сказала она вполне мило. — У нас тут бардак — мы собираемся. Проходите, не обращайте внимания… Эппл! — воскликнула она, едва успев перехватить едва не вырвавшуюся в коридор девчушку лет двух-трёх в ярко-зелёной пижаме и жёлтых пушистых носках. — Нельзя туда ходить! — она ловко подхватила её под ручки и утащила в коридор. Малышка засмеялась и радостно убежала в комнату, и женщина ушла за ней, сделав что-то вроде приглашающего жеста.

— Пожалуйста, смотрите, — сказал Фишер, проходя следом. — Хорошая квартира, хотя здесь сейчас слегка не убрано, зато всё есть и цена хорошая, правда, въехать можно только через неделю, когда жильцы съедут, — произнёс он на одной ноте. И вздохнул.

Он не стал навязываться и остановился возле двери, не мешая Ойгену и Рабастану осмотреться.

Квартирка была совсем небольшая — всего-то двести квадратных футов — и имела отдельную комнату и кухню. И даже ванную — пускай совсем небольшую, зато с настоящей чугунной ванной, пусть даже маленькой.

Зато окно в комнате было большим, и сама она оказалась светлой. И хотя здесь царил некий хаос, явно связанный с приготовлениями к переезду, и часть комнаты была заставлена коробками, в целом, она выглядела почти уютной.

— Привет, — сказал сидящий на полу налысо бритый мужчина, почти полностью покрытый татуировками. — Тут неплохо — мы б и не съезжали, но вчетвером здесь уже будет тесно.

— У вас очаровательная дочь, — улыбнулся Ойген ему.

— Вот, будет ей сестрёнка, — тот улыбнулся в ответ и продолжил сматывать какие-то провода.

Мебели в комнате было немного. Кровать здесь была странного размера — шире односпальной, но до двуспальной еще не дотягивала. Пожалуй, шириной она была фута четыре, прикинул Ойген. Может, её сделали когда-то на заказ? Был ещё высокий, под потолок, и, кажется, вполне вместительный шкаф. Стол, правда, имелся только на кухне — но, с другой стороны, зачем Энн два стола? Опять же, это всё было решалось одним визитом в Икею.

— Я, кажется, понял, в чём подвох, — сказал стоящий у окна Рабастан. — Иди сюда.

Ойген подошёл — и ему даже не потребовались комментарии. Старая деревянная рама рассохлась, стёкла, кажется, едва не выпадали — а ещё, Ойген мог бы поспорить, она просто не открывалась, как не открывались окна у них до вмешательства Картрайтов и гвоздодера.

— Ну, — сказал он шёпотом, косясь в сторону двери, где с ноги на ногу переминался Фишер, — если дело лишь в этом, нам же повезло?

— Определённо, — одними губами произнёс Рабастан.

— Да, окно тут не открывается, — подал голос текущий владелец. — Только форточка. Но, в принципе, её достаточно…

Ойген заметил, как покраснел заглядывавший в комнату Фишер, и заметил:

— Вид приятный: на зелень, а не на дорогу.

— Идём, кухню посмотрим, — позвал Рабастан.

На полу кухни обнаружилось огромное количество различной упаковки — от грубой коричневой бумаги до пары коробок из-под пиццы, и стоящих на подоконнике двух банок пива, но в остальном она была довольно чистой, разве что стена возле плиты была заляпана жиром, а в раковине стояла грязная посуда. А вот с самим окном проблема была такой же — разве что само окно было немного меньше.

— Окна здесь ужасные, — тяжело вздохнул Рабастан, выходя в тот закуток возле входной двери, что, видимо, должен был символизировать прихожую. Фишер грустно вздохнул в ответ.

— Давай посмотрим ванную, — Ойген открыл дверь и остановился на пороге. Вдвоём бы они здесь просто не поместились… но, в целом, здесь было всё, что нужно — пусть и раковина была совсем маленькой. Зато полотенцесушитель имел много перекладин и был вызывающе новым, а над раковиной висело неожиданно большое зеркало. А ещё был закуток, в который, может быть, могла бы поместиться узкая стиральная машинка.

А вот полочек не было.

— Тесновато, — с сомнением проговорил Рабастан. — И к плите на кухне просто страшно подойти. Мне кажется, её даже от стены не отодвинуть — она к ней приклеилась.

Фишер вздохнул — и Ойгену вдруг стало его невероятно жаль.

— Мне кажется, что здесь неплохо, — сказал он примирительно. — Но нам нужно подумать — и, конечно, последнее решение остаётся за дамой. Мы можем позвонить вам в понедельник, и надеяться, что мы не опоздаем с ответом?

— Конечно, — Фишер кивнул. — Это хорошее место. И, поверьте, с ребёнком без ванны плохо, — он снова вздохнул, и Ойген понял вдруг, что он совсем молод. Едва ли не моложе Энн — а ещё, похоже, он действительно им сочувствовал.

— Мы в понедельник обязательно позвоним, — сказал Ойген. — Около полудня. И вы нам, если что, позвоните.

Фишер кивнул, и понимая, что сегодня смотреть последний запланированный объект они не пойдут, и точно его не снимут, грустно молчал всю дорогу до остановки и писал на ходу СМС. А когда они, простившись, разошлись, Рабастан не удержался и спросил ехидно:

— Сейчас ты скажешь, что тебе и его жалко, и хочется ему помочь и ободрить?

— Жалко, — засмеялся Ойген. — И, конечно, хочется. И, возможно, у меня даже получится… разумеется, если Энн захочет снять эту квартиру.

— Это хороший вариант, — сказал Рабастан. — Очень удачный. Ты же ведь умеешь уговаривать, — он улыбнулся.

Ойген, разумеется, умел, но ему совсем не хотелось играть с Энн в эти игры. Впрочем, ему тоже понравилась квартира — если тут как следует убраться, вымыть всё и починить окна, будет вполне уютно. До подземки, правда, далековато, зато под тем самым окном сквер, и тихая улица. И до кафе пять минут на автобусе — а в хорошую погоду можно и прогуляться.

С Энн они встретились в офисе днём, и Ойген, утащил её сразу в переговорную:

— Энн, мы тебе квартиру нашли, — начал он — а затем в красках описал, всё, что они там увидели, так как выставлена она не была, сделать фотографии ему было нечем.

— Хорошая квартира, — Энн, сразу поверив ему, закусила губу. — И дорогая…

— Нам предложили по цене для своих, — возразил Ойген с радостным возбуждением. — И ванна там есть! Это же в сто раз лучше любой комнаты! Квартира — только твоя, отдельная! И близко — до нас пешком буквально полчаса, двадцать минут до Лимбуса… А на автобусе вообще быстро.

— Мы столько жутких комнат отмели за эти деньги, — печально вздохнула Энн — и добавила, на мгновенье замявшись: — Ойген, у меня правда нет таких денег.

— Но она же идеальна! — повторил он с мягкой настойчивостью. — Жалко потерять её… Энн, тут не хватает не так уж много — давай, мы с Асти добавим? Ну это же действительно удача — надо прыгать и хватать!

— Добавите? — спросила она почти шёпотом.

— Совсем немного! Мы же с тобой партнеры, в конце концов — Ойген посмотрел на неё тепло и весело. — Ну? Решайся!

— У нас есть время подумать? — спросила Энн, но Ойгену послышалось в её голосе ещё что-то… горечь? Грусть?

— Конечно, — заверил он её. — Жильцы ещё не съехали — у нас есть несколько дней, и её для нас какое-то время придержат. Правда, когда они уедут, и квартира будет выставлена официально, цена может подняться.

— Мне нужно хорошо всё обдумать, — она кивнула. — Спасибо вам, — она растроганно сжала его руки — и быстро отвернулась. — Ойген, правда, вы оба… я так благодарна вам… вы оба удивительные, — она повернулась и добавила с улыбкой: — Я бы обняла тебя сейчас и расцеловала, можно?

— Иди сюда, — он раскрыл объятье, и когда они обнялись, Энн прижалась к нему на миг, а потом, словно встряхнувшись, расцеловала.

— Мне ужасно жаль, что всё так вышло, — прошептала она. — Я никогда в жизни не думала…

— Жизнь любит сюрпризы, — шепнул он в ответ. — А у тебя — хороший. Остальное глупости же… Энн, всё будет отлично, — она вдруг помотала головой, и он признался: — Знаешь, вроде я и не при чём — а я рад. Ужасно рад, — он чмокнул её в волосы, и Энн спросила, не поднимая головы:

— Почему?

— Ну, вряд ли у меня будут дети, — легко ответил он. — А тут почти племянник… или же племянница.

Он рассмеялся — а Энн подняла голову и так серьёзно посмотрела на него, что смех едва не застрял у него в горле.

— Ты будешь самым лучшим дядей, — сказала она и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щёку.

Они сели работать — а вечером Энн принесла ему на ужин восхитительнейшего цыплёнка — нежного и сочного, и в меру острого, под сливочно-пикантным соусом. А он даже толком не поблагодарил её — Энн, оставив ему еду, сразу же упорхнула, сославшись на необходимость кое-что доделать.

Когда Ойген вернулся, она уже спала — а воскресным утром убежала раньше, чем он проснулся, оставив, как выяснилось, к завтраку непонятно когда испечённый пирог с яблоками.

— Что у нас за пир? — спросил, обнаружив его, Ойген. — Ты нас балуешь?

— Не я, — ответил Рабастан, как-то странно поглядев на Ойгена. — Он уже был, когда я вернулся с прогулки — Энн рано встала.

— Она обещала подумать про квартиру, — сказал Ойген. — Только…

— Что? — быстро спросил Рабастан — и Ойген отступил:

— Да нет. Нет, ничего… идём чай пить.

Весь день Ойгена не оставляло ощущение, что происходит что-то странное — его даже не развеял разговор с позвонившим ему Энди Фишером, каким-то словно бы извиняющимся тоном сообщившим, что квартиру удастся придержать разве что только до вторника.

А позже, часа в два, когда Ойген корпел сидя на диване в переговорной над очередными отчётами, в офисе вдруг появился Мик.

— Привет, — сказал он, остановившись в дверях. — Ты не знаешь, Энн тут?

— Нет, — ответил Ойген. — Ушла по делам. — На самом деле, он даже знал, что Энн сейчас в женской консультации у врача — но ведь не сообщать же это было об этом её младшему брату. — Позвони ей.

— У неё телефон отключен, — возразил Мик. — А я… просто решил зайти. Ладно… я пойду, — он сделал шаг назад.

— Подожди, — Ойген встал. — Да не переживай, я не стреляю в парламентёров. Пойдём, напою тебя чаем, и себя заодно.