Изгои (джен)

Ойген, слегка отстранившись, невольно посмотрел на всё ещё разговаривающую с Рабастаном Ролин, и увидел, что они оба смотрят на него, причём с почти одинаковым выражением иронии — только во взгляде Рабастана откровенно читалась ещё и насмешка, тогда как глаза Ролин лучились весёлым лукавством.

— Бу! — Ойген обернулся к Фионе и оскалился, вскинув руки и растопырив пальцы на манер острых когтей. — Страшно?

— Нет, — ответила она, проследив его взгляд, остановившийся на стройной фигуре Ролин, почти лаская. — Это она? Познакомишь нас?

— Конечно, — Ойген ощутил некоторую неловкость, хотя, вроде бы, и понимал, что ничего особенного не случилось. В конце концов, Ролин наверняка не считала себя его первой женщиной.

— Я только закончу здесь, — она указала на провода, и Ойген кивнул, терзаемый изнутри вопросом, почему из тысяч ди-джеев здесь оказался именно тот, с которым Фиона работала — или же, наоборот, который работал с ней. Нет, конечно, бывает всякое — это Ойген прекрасно знал, но за время жизни магглом начал отвыкать от таких совпадений. С другой стороны, вспоминая их встречу с Нарциссой, историю Изи Роузмонд и даже доктора Грейнджер, не им с Рабастаном подобному удивляться… — Ну, раз напугать тебя не получилось — тыквенный маффин или вон тот аппетитный сэндвич? И что ты пьёшь?

— Я уже оценила ваш сидр, и мне на сегодня достаточно, — засмеялась Фиона. — Я же работаю. Вон с ним, — она указала на ди-джея. — Мы с Максом потом перекусим. А она красотка, — она подмигнула Ойгену и пошла к пульту.

Ойген отправился к Ролин, и составлявшему ей компанию Рабастану, но этот путь всего-то в половину комнаты занял у него едва ли не четверть часа: его останавливали, ему улыбались, и он улыбался в ответ. Некоторых он не знал, кого-то знал исключительно по аватарке, и каким-то шестым чувством угадывал; он со всеми болтал, делал шутливые комплименты дамам, или пожимал руки тем, с кем его только знакомили, с кем-то даже обменялся визитками. А ещё восхищался нарядами фей, пожарных, ведьм, вампиров, зомби, докторов и даже одного, если Ойген, конечно, верно понял идею, телевизора, и исполнял всё то, что положено делать хорошему хозяину вечеринки.

Когда он, наконец, преодолел разделявшее их с Ролин расстояния, Рабастана рядом с ней уже не было, и она разговаривала с незнакомым Ойгену парнишкой с дредами, уступившего Ойгену место её собеседника весьма неохотно.

— Не отвлекайся на меня, — сказала Ролин, сжав запястье Ойгена. — За тобой невероятно интересно наблюдать — а чем себя развлечь, я отыщу.

— Это временно, — он взял её руку в свои. — Сейчас всё окончательно завертится — и я буду твой. Весь вечер.

— Нет, не будешь, — она рассмеялась. — Ты очень органично смотришься в роли хозяина. Продолжай, пожалуйста. Я верно поняла, что та симпатичная девушка в футболке «СтритАудио — оборудование напрокат» — не твоя горячо обожаемая кузина?

— Насколько я знаю, нет, иначе бы вышло неловко, — Ойген, улыбаясь, развёл руками. — И я совсем не ожидал её увидеть.

— Как любопытно, — шепнула Ролин, чуть склонившись к его уху, и этот жаркий шёпот чуть смутил его и взбудоражил донельзя. — Восхитительные тату.

Он сглотнул, но в этот момент его снова окликнули, и Ойген, извинившись, отошёл снова, через какое-то время среди толпы увидел у столов с едой Питера. Даже в толпе тот, признаться, выглядел очень внушительно: в зеркальных очках, в тёмно-лиловом костюме, жёлтом галстуке и длинном кожаном черном пальто. Пожалуй, в такую погоду в самый раз ходить в подобной одежде по улице. Судя по тому, с каким аппетитом тот ел пиццу, приехал он прямиком с работы — хотя и успел где-то по пути переодеться в костюм… если, конечно, он вообще переодевался, а не работал в таком виде весь день, хотя с него бы, наверное, сталось.

— Тебе пугающе идёт, — сказал Ойген, подходя к нему. — Для меня найдутся пилюли?

— Тебе какую? — спросил Питер-Морфеус, извлекая из карманов красный и синий сосательные леденцы.

— Давай обе, — Ойген забрал их. — Пока за нами не явился какой-нибудь агент Смит. На Нео я, конечно, пока не тяну... Но мало ли...

— Ты же знаешь, что ложки нет? — Питер опустил свои зеркальные очки вниз и подмигнул.

— Ты с работы? — Питер кивнул, и Ойген предложил: — У нас тут чай и кофе, в принципе, не предусмотрены, но если хочешь — там есть чайник.

— Хочу, — кивнул Питер. — Рисунки на стенах феноменальные, — он кивнул по сторонам.

— Море Асти рисовал, — с удовольствием сообщил Питеру Ойген. — И он здесь сегодня — его легко найти по короне и королевской мантии. А Толлета ты уже знаешь?

— Толлета? — переспросил Питер — и Ойген, пооглядывавшись, показал:

— Вон видишь пирата? Это он. Лес — его. Он графический дизайнер, и мы с ним сейчас работаем.

— Доем — пойду выражать своё восхищение, — пообещал Питер. — Обоим.

Музыканты, тем временем, заняли свои места, и вечеринка потихоньку начинала набирать обороты — Ойген буквально кожей ощущал, как в воздухе разливается то взбудораженное веселье, которое бывает только на больших вечеринках. Музыка захватывала его, втягивала в свой ритм, и Ойген, кажется, даже не до конца отследил момент, когда и как он начал танцевать, и оказался снова рядом с Ролин.

Группа, которую они выбрали для вечеринки, чем-то отдалённо напоминала Ойгену модных у молодежи поколения Драко Малфоя «Вещих сестричек», и в честь праздника выглядела вполне готично: худые, в чёрных майках и штанах, и с соответствующим празднику гримом, превращавшим их лица то ли в маски, то ли в черепа. Играли они кавер-версии популярных хитов, и играли отлично.

А потом вдруг, ближе к половине одиннадцатого, вместо очередной композиции ударник выдал лихую дробь, а солист заявил:

— Смена состава!

Музыканты отложили свои инструменты, и помахав удалились, устроить себе небольшой перерыв, а Ойген буквально онемел, увидев тех, кто им вышел на смену. И, почти остолбенев, смотрел, как Рабастан и Мик подключают уже свои гитары, о чем-то переговариваясь со стоящей за пультом Фионой, а место за барабанной установкой занимает Толлет. Похоже, он отлично владел палочками, и так ловко крутил их в руках, что Ойген едва мог различить движение. А уж когда к микрофону вышел Джозеф, ужасно смущённый аплодисментами, но очевидно и довольный, Ойген на миг подумал даже, что заснул. Но нет, конечно, нет! Так вот, значит, что происходило в той дальней комнате за приставленной к проёму дверью! И зачем там был ковёр…

Рабастан уверенно взял первые несколько аккордов вступления, и Ойген, избалованный Радио Мэджик, опознал один из хитов Куинн. Мик уверенно выдал несколько гитарных рифов, и публика радостно подхватила слова, когда Джозеф запел.

Мерлин, он явно не зря тратил время в церковном хоре — диапазон у него был отличный, и как же он удачно попал в нужный тембр!

А на словах «Я хочу быть свободным» один из лучей прожектора выхватил Саймона их темноты, и тот поднял руки в известном жесте солидарности вверх. Зал зааплодировал и заорал — и Ойген, хлопая и радостно крича что-то вместе со всеми, буквально купался во всеобщем возбуждении, и ему казалось, что всё это — подарок. Лично для него. Хотя, конечно, он тут был вообще ни при чём…

— О, как же я хочу быть свободным, детка, — пел Джозеф, и Ойген, глядя на Рабастана, и увидел на его лице выражение какого-то мстительного удовольствия от выбранной песни. Бастет, как же ему было непросто, когда в их дом пришла Беллатрикс, и Родольфус с этой женитьбой потерял голову даже по меркам Ойгена. Теперь, когда сам Ойген хорошо узнал Рабастана, он отчетливо понимал это, и понимал, насколько тот сейчас наслаждается своей свободой от всей этой тяжёлой и давящей ситуации. И насколько он действительно ожил.

Пожалуй, оба они. Впервые он задумался, что, возможно, изгнание в какой-то мере пошло им обоим на пользу. Ойген даже остановился, и Ролин, немного постояв с ним рядом, обняла его вдруг со спины и поцеловала в макушку, и это вышло у неё так нежно и так защищающее, что у него от какой-то странной и пьянящей собой эйфории защипало носу. Он был действительно счастлив в этот момент.

И влюблён.

Ролин так и не спросила ни о чём, и они простояли так, обнявшись, всю песню — а когда она сменилась каким-то незнакомым Ойгену рок-н-роллом, обернулся и, наплевав на все приличия, поцеловал Ролин… и тут же наткнулся языком на её клыки — так же, как, кажется, и она. Они рассмеялись, и Ролин шепнула:

— Но ведь как-то они это делают? Вампиры?

— Они привыкают, — отозвался он. — Нам просто нужно потренироваться.

А пока что оставалось танцевать — и слушать. Тем более, что после рок-н-ролла Рабастан и Джозеф неожиданно на два голоса исполнили «Истинные цвета» Фила Коллинза ⁽¹⁾ — и это вышло так проникновенно и печально, что у многих под конец в глазах стояли слёзы.

— У этого мальчика и твоего брата превосходные голоса, — сказала Ролин. Они стояли с Ойгеном, обнявшись, и она легонько опиралась подбородком о его плечо. — Хотя у твоего брата поставлен он всё же лучше, и манера такая… пожалуй что зрелая.

— Асти вообще удивительно талантлив, — кивнул Ойген и спросил: — Вы ведь говорили с ним. Как он тебе?

— Твой старший брат интересный человек, — ответила она и заметила, мгновение помолчав: — Но, похоже, он отнесся ко мне скептически.

Ойген не слишком-то удивился: он уже убедился, насколько непросто Рабастан сходился с людьми. Вот только, в отличие от Северуса, не всегда готов был сразу говорить обо всём, пусть и резко, но прямо и честно, и не откладывая на потом. Если кто-то не нравился Северусу, то не нравился ему качественно и надолго, Рабастан же предпочитал копить всё в себе, и Ойгену оставалось лишь ждать и давать ему ту свободу, о которой пелось буквально только что.

Тем временем, после долгих оглушительных аплодисментов приглашённые музыканты вернулись на свои места, и вечеринка вышла на очередной сумасшедший виток. Ойген танцевал с Ролин, и, в то же время, старался хоть немного приглядывать за порядком — просто потому что кто-то должен был заботиться о сохранении имущества, да и самих стен Лимбуса в целости, ну и присматривать за некоторыми излишне перебравшими гостями.

Уступив свою даму на несколько танцев Питеру, Ойген, только сейчас сообразив, что несчастным даже негде было отлежаться — потому что их единственный диван плотно оккупировали парочки — пытался этот вопрос решить. К счастью, из комнаты, в которой репетировали, ковёр пока еще не убрали — и Ойген пару раз отвёл туда из туалета бледных и едва стоящих на ногах гостей, обдумывая, во что им обойдётся чистка ковра и где его вообще взяли.

За всей этой суматохой он едва не забыл об Эмили — и спохватился только ближе к одиннадцати часам. По счастью, маффины ещё остались — в отличие от сэндвичей и пиццы — и Ойген, положив два на тарелку, и добавив ещё стаканчик апельсинового сока, спустился вниз.

— Надеюсь, ты как раз проголодалась, — сказал он, ставя всё это рядом с вязавшей что-то яркое Эмили.

— Какой ты радостный! — ответила она, улыбнувшись ему совсем по-родственному. — Проголодалась, да — как раз ты угадал. Иди-иди, — Эмили даже чуть-чуть подтолкнула его. — И развлекайся, пока молод.

И он послушался — и вправду ощущая себя совсем молодым.

1) Вообще-то это заглавный трек и первый сингл со второго альбома Синди Лопер, вышедший 25 августа 1986 года, но Ойген, как и автор, впервые услышал его в исполнении именно Коллинза, и запомнил именно так.

Вернуться к тексту