Изгои (джен)

Когда служба закончилась, и Ойген с Рабастаном приняли из рук отца Ансельма причастие, добрая часть прихожан подходили с ним поздороваться. И Ойген с некоторым стыдом понимал, что не то чтобы не помнит — даже не знает многих из тех, кто так радовался его выздоровлению. А ведь отец Ансельм говорил, что они за него молятся…

Они с Рабастаном вышли из-под сводов церкви к одиннадцати. Утро выдалось пасмурным и холодным, но его хмурую атмосферу разбавляло царящее на улицах Лондона Рождество: мигала иллюминация, и каким-то особенным светом были наполнены улыбающиеся лица вокруг, ну, или Ойгену так казалось. Они с Рабастаном неспешно двинулись к остановке, и Ойген на ходу написал Ролин восторженную и благодарную смс, но не получил ответа: она, видимо, ещё спала.

— Энн придёт за Шедоу через пару часов, — сказал Ойген, когда они остановились в ожидании автобуса.

— Я бы понял, — Рабастан поглядел на него с иронией, — если бы те же слова с тем же выражением произнёс я. Я его хотя бы иногда вижу. И даже гладил целых несколько раз. Но для тебя-то что изменится?

— Ну, я уже привык, что он где-то там есть, — вздохнул Ойген. — И когда мне было плохо, он на мне ещё и лежал.

— Я думаю, — продолжал иронизировать Рабастан, — когда тебе снова будет плохо, можно будет попросить у Энн принести его. Не думаю, что она откажет.

— Ты злой, — картинно насупился Ойген. — Бессердечный и жестокий. Я тут грущу, а ты…

— А я жду автобус, — Рабастан демонстративно пожал плечами и поправил свой яркий шарф.

— Я даже не могу обиженно уйти, — вздохнул Ойген, демонстративно посмотрев на свою правую ногу. — Ты этим пользуешься.

— Да, — Рабастан насмешливо кивнул — и первым вошел в подошедший автобус.

Впрочем, всерьёз ворчать или расстраиваться Ойген, конечно, не мог — одной мысли о том, что лежит сейчас у них в шкафу, было довольно, чтобы начать улыбаться. Вот сейчас они вернутся домой — и он, наконец, займётся своим подарком… и как хорошо, что у него выходной сегодня! Самый настоящий: вряд ли кто-то из клиентов будет ему звонить если никаких катастроф не случится. А значит, этот день принадлежит ему и только ему — и можно спокойно копаться в новеньком ноутбуке. А ведь к нему ему теперь ещё нужен приличный рюкзак…

Ойген так погрузился в свои размышления, что опомнился, только когда уже возле дома едва не столкнулся с выгуливающими своего терьера мистером Уилсоном и мистером Фишером. Они немного поболтали, поздравили друг друга с праздником — и Ойген, улыбаясь им, почти подпрыгивал от нетерпения. Единственное, чего ему сейчас хотелось — это оказаться дома и, наконец, включить свой ноутбук.

Так что едва они вошли в квартиру, он разве что не побежал в гостиную. И на какое-то время буквально выпал из этого мира — и до того увлёкся, что Рабастану пришлось почти силой оттащить его на кухню пообедать — и Ойген, кажется, только в детстве ел так быстро, стремясь скорей вернуться к своему подарку в гостиную. Ему до зуда в пальцах не терпелось поскорей его освоить!

Впрочем, оказалось, что всё чуть-чуть сложнее, чем представлялось Ойгену: система всё же была новой, и когда он налюбовался на свой новый ноутбук и принялся его настраивать под себя, он в одном только почтовом клиенте увяз минут на сорок, а еще всё время сбивался, нажимая не те сочетания клавиш. И, кажется, куда-то провалился во времени, потому что, когда в дверь позвонили, Ойген обнаружил, что уже был третий час дня.

— Счастливого Рождества! А мы думали, ты спишь! — сказала Энн, приветствуя его объятьем. — А ты, оказывается, уже проснулся.

— С Рождеством. Мы были на службе, — возразил Ойген, пожимая руку пришедшему с Энн Марку. — Почему вдруг сплю?

— Ну, ты не позвонил и даже ничего не написал, — она выразительно скосила глаза на стоящий на столе ноутбук, и Ойгену стало ужасно стыдно: он действительно даже благодарственной смс никому не отправил!

— Прости, — он покаянно прижал к лицу ладони. — Я… забыл. Энн, Марк… — те заулыбались, и Ойген виновато вздохнул, а потом воскликнул: — Но вы должны же были понимать, насколько это, — он указал на ноутбук, — ошеломляюще!

— Ну, мы надеялись, — кивнула Энн довольно и снова обняла его, и Ойген, отвечая, расцеловал её.

— Это было волшебство, — шепнул он. — Настоящая магия.

— Было, — согласилась Энн — и деловито огляделась. — А теперь я требую отдать мне мой законный подарок! Где он?

— На шкафу, — ответил Рабастан, и они втроём посмотрели наверх, туда, где в полутьме поблёскивали два круглых глаза. — Я его сниму.

— Иди ко мне! — позвала Энн, протягивая руки к Шедоу, но это приглашение явно не вызвало у него доверия, так что Рабастану всё же пришлось лезть на стул.

— Спасибо, — негромко сказал тем временем Марку Ойген. — Я даже не помню, когда я был в последний раз так потрясён.

— Тебе же нужен ноутбук, — ответил тот. — И мы решили, что если уж дарить — то по-настоящему хороший. В конце концов, — он улыбнулся, — это отчасти наша инвестиция.

— В меня? — улыбнулся Ойген, и Марк кивнул:

— И в наше будущее.

— Я буду очень стараться оправдать их! — пообещал Ойген и признался: — Я вчера рано ушёл — вы не знаете, наш офис вообще цел? Там Толлет оставался, благородно вызвавшись дежурить до утра, но я ещё не звонил ему.

— Я утром заехал по дороге, — сказал Марк. — Там было пусто, тихо и чисто.

— Спасибо, — Ойген хотел ещё что-то добавить, но изданный в этот момент котом вопль заставил их обоих с Марком вздрогнуть и отвлечься.

Стащенный со шкафа Шедоу, отчаянно извивавшийся в руках у Рабастана, мгновенно замер на руках у Энн, спрятав морду ей подмышку и вцепившись в её свитер всеми лапами.

— Я же обещала, что непременно тебя спасу, — сказала Энн, сочувственно гладя его. И тихонько добавила, наклонившись к самому кошачьему уху: — Знаешь, у меня квартира поменьше, зато есть кошачье дерево, и не так страшно. Пойдешь ко мне жить?

Кот не шелохнулся, однако отправить его в пластиковую переноску, внутри которой лежали пушистый сиреневый плед и впитывающая пелёнка, оказалось не так просто: он расставлял лапы во все стороны и извивался, и даже начал тихо подвывать — а когда решительно вмешавшийся Рабастан с ним справился и всё же запихнул его внутрь, кот было там подобравшись, замер — но когда переноска перешла из рук Энн в руки Марка, вскочил и издал громкий протяжный звук — нечто среднее между воплем и мяуканьем. Энн тут же присела перед переноской и положила ладонь на решётку, и кот мгновенно обхватил её передними лапами.

— По-моему, он махровый мужененавистник, — не удержался Ойген.

— Потому что вы все ужас какие страшные, — заявила Энн и решительно забрала у Марка переноску. — Ничего — я думаю, что в состоянии донести её до машины, — сказала она ему — и добавила, уже обращаясь к коту: — Ну что — бежим из этого царства террора? На новом месте не будет этих ужасных людей — пообещала она и пошла к двери — и Ойген мог поклясться, что во взгляде кота промелькнуло откровенное облегчение.

Рабастан вручил Марку сумку, в которой были собраны лоток, лежанка и игрушки, а также только что подаренный коту плед со шкафа, и Ойген вдруг вспомнил Бенсона — а ведь тот прибыл к ним с целым собственным чемоданом. Эх, скудное приданное отдавали они за котом…

Когда Энн с Марком ушли, и затих шум отъезжающей машины, стоящий у окна Ойген обернулся и медленно оглядел комнату. Рабастан, вопреки обыкновению, сидел сейчас не за компьютером, а на диване, раскинув руки на его спинке, и улыбался. На обеденном столе тихо светился экран белого ноутбука, рядом стояла уже почти опустевшая чашка с чаем и змеились белые же провода, и это картина была настолько мирной и семейной едва ли не до интимности, что Ойген понял вдруг, насколько Рабастан был прав, не желая приводить в их дом кого-то постороннего. И хотя эта мысль была, скорей, грустной, она ставила всё на свои места — и грустить у Ойгена не выходило.

Он вновь посмотрел в окно, покрытое рождественскими узорами, и даже пальцами коснулся стекла — это было приятно. Как и то, что у него целых три выходных дня, и он отчасти вернул себе контроль над своей собственной жизнью. И пусть даже ему пришлось за это заплатить…

Из размышлений выдернул Ойгена звук загружающегося компьютера. Оказывается, он даже не заметил, когда Рабастан успел встать с дивана.

— Я знал, я знал, — не Ойген удержался, поворачиваюсь к нему — что ты не продержишься долго. Соскучился по своим подписчикам?

— По всем шестистам, — ехидно ответил ему Рабастан.

Когда тот только завёл себе профиль в Живом Журнале, Ойген никак не ожидал, что блог об искусстве будет настолько востребован. Рабастан размещал там свои эскизы и скетчи, писал про какие-то техники, про художников и исторические эпохи, но особенной популярностью пользовались его посты с разбором картин. Писал Рабастан, как делал и всё остальное, что было ему интересно, талантливо и легко — слог у него был приятный. А люди читали, участвовали в дискуссиях, и, пока Ойген болел, Рабастан не раз зачитывал ему сообщения своих оппонентов, на которые потом отвечал. Так Ойген открыл для себя новые грани едкого лестрейнжевского цинизма — ещё одну новую сторону Рабастана, о которой он прежде то ли почти ничего не знал, то ли забыл. А ведь Рабастан, как выяснилось, мог, если хотел, быть весьма неприятным, и не терпел, когда его слова ставил под сомнения непонятно кто...

— Ойген не завидуй чужому таланту — пиши сам, — добавил Рабастан, и Ойген несколько театрально воскликнул:

— Когда? Когда мне ещё и писать?

— Тогда завидуй, — подумав, кивнул Рабастан. — Кста-а-ти, — протяну он, — я ведь тебе не показывал еще свой сайт?

— Твой сайт? — переспросил Ойген. — У тебя есть сайт?

— Теперь есть, — кивнул Рабастан и поднялся. — Покуда ты болел, а я страдал в кафе, Энн помогла мне… ладно. Фактически они с Саймоном мне его сделали. И, между прочим, за домен де-факто заплатил ты. Стыдно не замечать подобны мелочи! И, кстати, лежит он у вас на хостинге.

— А что там? — спросил донельзя заинтригованный Ойген.

— Ну, надо же мне где-то выкладывать свои шедевры, — повёл Рабастан плечом. — ЖЖ для этого не предназначен — поэтому буду вешать, как в кино, постеры и на мультфильмы ссылки давать. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Слушай, — глаза Ойгена вспыхнули, — так тебя теперь же можно рекламировать!

— О да, — усмехнулся Рабастан. — Откроет кто-то сайт сантехники — а там вдруг баннер: «Похождения беглой принцессы! Сегодня и только сейчас!»

— Ну почему сантехники, — возразил Ойген. — Я бы начал с нашего форума — будет очень кстати, например. А ещё нам нужно чем-то баннерные места заполнить на Зеркалах, — не удержался он.

Хотя, конечно, зачем сайту, объединяющему владельцев всякой живности, мультики? Впрочем, реклама — она на то и реклама: иногда она просто есть.

Сайт был запоминающимся и эффектным. Крупная яркая графика, неожиданная и очень интересная анимация — квинтэссенция того, как должен выглядеть сайт творческого человека, предназначенный для того чтобы именно впечатлять, а не удобно и доступно продавать мешки по пятьдесят и сто килограмм с цементом.

— Асти, это всё ты? — изумлённо спросил Ойген.

— Дизайн мой, — кивнул Рабастан, — анимация Марка... он столько времени на неё убил. Остальных действующих лиц я озвучил чуть раньше.

— Впечатляет, — признался Ойген.

— Чем дальше — тем мне интереснее, где ты находишь их, — сказал Рабастан, поворачиваясь к Ойгену и внимательно его разглядывая.

— Кого? — недоумённо удивился тот.

— Таких людей, — Рабастан выглядел серьёзным и задумчивым. — У тебя всегда были друзья, готовые для тебя на многое. Но в школе, как правило, и положено с кем-то сойтись, если не хочешь остаться на обочине жизни — я вот был, скорей, исключением из правил. Впрочем, вру… я ведь тоже… сошёлся… м-да… Но здесь…

— Да как-то само вышло, — подумав, сказал Ойген. — В самом деле: с Джозефом мы просто на работе познакомились, в кафе. С Энн — там же… с остальными где-то в той тусовке, я уже и не вспомню.

— Познакомиться — это не фокус, — возразил Рабастан. — Ты обаятельный и всё такое — но они же любят тебя. Вот что интересно — а вы знакомы… сколько? Пару лет от силы?

— Любовь приходит быстро и горячо, — отшутился Ойген. И спросил очень осторожно: — Асти… тебе… одиноко?

— С чего ты взял? — Рабастан чуть вскинул брови. — Мной движет, скорей, любопытство, а никак зависть. Вот уж чего-чего, а общения мне хватает. Я просто хочу понять, как это происходит. Как и что ты делаешь. Это не значит, что я намерен делать так же — но мне интересно. Тем более, мне тоже кое-что перепадает, — он вдруг засмеялся. — Сайт вот. И отличнейшая аудиокарта.

— Аудиокарта? — переспросил Ойген.

— Купил за недорого, — кивнул Рабастан. — Выбирали с Миком и Толлетом. Приедет, наверное, к Новому Году, и с гитарой можно будет делать вот так.

Он защёлкал мышкой, открывая папки, а потом на экране появилось окно проигрывателя и зазвучали гитарные переборы. Мелодия была незнакомой, красивой и грустной — и Ойген, очарованный, слушал; а когда недлинный трек подошел к концу, заговорил не сразу:

— Что это?

— Я даже не уверен, что могу с чистой совестью сказать, что сочинил эту тему сам, — ответил Рабастан. — Возможно, я её когда-то где-то слышал.

— Ты? — Ойген заулыбался, и Рабастан покачал головой:

— Я же говорю: я не уверен. Она давно крутилась у меня в голове — и теперь я просто записал её, когда мы репетировали. Я, собственно, как раз и собирался тебе потом как-нибудь показать. И еще пару треков. Но уже электронных. Я пока только учусь писать на компьютере музыку. И я собираюсь…

— Писать музыку? Как? — наверное, вопрос был глупым, потому что Рабастан сказал с некоторой иронией:

— Нотами. Музыку обычно пишут нотами, — он улыбнулся. — В обычном мире — на бумаге, здесь — в музыкальном редакторе. И это очень… увлекательно, — его глаза блеснули. — Хотя и долго. Впрочем, полагаю, это потому что я ещё не слишком разобрался. Так что следующая серия приключений принцессы Леи, возможно, не будет иметь в титрах других композиторов и музыкантов.

— Ух ты, — тихо проговорил Ойген, а Рабастан вдруг предложил:

— А давай какой-нибудь фильм посмотрим? Раз уж ты всё равно оторвался от ноутбука и томно глядишь в окно.

— Фильм? — Ойгену очень хотелось вернуться к своему подарку, но… Но, с другой стороны, просто посидеть и посмотреть вдвоём кино ему тоже хотелось.

— Ну, идёт же что-нибудь сейчас приличное по телевизору, — предположил Рабастан, включая оный.

— Пока ты ищешь, я заварю чай, — предложил Ойген — и ушёл на кухню.

Он возился с чайником и сэндвичами — и думал, что в квартире стало… немного пусто. Под столом больше не стояли миски Шедоу, в гостиной больше не было его лотка — и, хотя самого кота Ойген толком никогда не видел, тот всё же иногда приходил на звук открывающейся дверцы холодильника. И просил клубнику, и в дверях сидел. А теперь они с Рабастаном опять лишь вдвоём…

Он вздохнул и поправил сэндвичи на тарелке. А потом они вдвоём сидели на диване и смотрели довольно дурацкий фильм про Санта-Клауса — но, в общем-то, это ведь было не так важно, что именно смотреть. Это был рождественский день, тихий и семейный, и этим и особенный.