Изгои (джен)

Можно сказать, что задачу они решили: стажеры нашлись, пару компьютеров им тоже удалось обеспечить, но тут перед Ойгеном встала очередная проблема. По здравому размышлению, в кабинет они просто не помещались. Там и так работало уже трое: Джозеф, Саймон и Марк, да к тому же кто-то то и дело заглядывал: что-нибудь обсудить, вместе посмотреть какой-то спорный кусок, а то и просто налить себе чая или достать что-то из холодильника…. М-да, холодильник — он занимал целый угол, а ещё шкаф в котором хранились чашки и прочие принадлежности, которыми студия успела за это время разжиться — от ножей до салфеток, а рядом со шкафом приткнулся столик, на котором ютились микроволновка и чайник, так что пятерым программистам было практически не развернуться. Но куда же их было сажать?

Сам Ойген давно и прочно перебрался в приёмную и практически жил на диване с телефоном у уха и ноутбуком на коленях или на столике; Толлет и Энн в прошлый земельный кризис и так перебрались в фотостудию и устроили свой маленький форт за ширмой…

В общем, места для стажёров нигде не было, и Ойген, немного поколебавшись, махнул рукой и пошел привычным для истории всех стран и народов путём: решительно объявил очередной территориальный захват, заявив, что им всем просто необходима нормальная кухня — и вот тут, прямо напротив, как раз есть подходящее помещение, которое отлично им подойдёт. Тем более, они там и так всё это время складывали коробки перед каждой из вечеринок.

Впрочем, сперва там следовало всё облагородить, отмыть мутное от грязи окно и по возможности покрасить его и заткнуть в нём все щели, из которых не слишком приятно дуло. И еще хорошо бы добыть очередной кусок линолеума — этим занялся Саймон, а Ойген лишь добавил расходы в колонку офисных тракт. И кто же мог знать, что привезённый им кусок линолеума окажется насыщенного изумрудного цвета? Впрочем, довольно тёмного, и очень подошедшего, в итоге, к стенам, но это было уже почти в конце. Сперва же им предстояло вооружиться тряпками, вёдрами, валиком и пропиткой, которую Ойген уже не глядя по запаху узнавал.

Вместе они справились за несколько дней, Ойген уже видел вполне настоящую кухню, куда можно будет перенести микроволновку с чайником, и холодильник, и поставить туда почти задаром найденный на eBау Рабастаном несколько потёртый, зато вполне симпатичный стол, за которым можно было нормально собраться, и три табурета к нему.

А узнав, зачем понадобился им стол, Рабастан заявил, что имеет право как минимум на половину новых захваченных стен, да и вообще не прочь бы и сам посмотреть на этих их новеньких.

— Они стажёры! — слабо возразил Ойген, но Рабастан лишь отмахнулся:

— Это временно.

— Конечно, — согласился Ойген. — В этом суть.

— Думаешь, я их сглажу? — поинтересовался Рабастан, и когда Ойген изумлённо округлил глаза, сказал: — Тогда я приду завтра. Заодно со стенами помогу.

Так что с пропиткой они закончили уже к середине субботы, а в воскресенье Рабастан взялся за баллончики с краской и кисточки. Толлет, разумеется, остаться в стороне от очередного вызова просто не смог, и они уже привычно поделили доставшиеся им стены. Но на сей раз с учётом габаритов жертвенного помещения договорились о теме, выбрав ею еду во всех её формах и проявлениях. Вышло… достаточно креативно: большую часть единственной свободной от мебели стены занял пасторальный садово-огородный пейзаж, где на фоне фруктовых деревьев и пряных трав, бродили фазаны и куропатки. Впрочем, если приглядеться, то среди зарослей и на ветвях можно было отыскать и разных сказочных персонажей — от чеширского кота до мелких, рассыпающих золотистую пыльцу фей.

— А потом, — сказала с улыбкой Энн, когда Джозеф и Саймон дружно затаскивали холодильник, — Уолш у нас всё отберёт и устроит тут какой-нибудь релакс-центр. А здесь будет детская комната.

— Он хоть в курсе? — осведомился отдыхающий от праведных трудов Рабастан, и Ойген чуть смущённо ему улыбнулся.

Они смогли поговорить лишь вчера, так как поймать Уолша в эти дни оказалось непросто, и не улыбаться, вспоминая их разговор, Ойгену было сложно. Потому что сам Уолш, выслушав его, молчал, наверно, целую вечность — а потом расхохотался и ткнул в Ойгена пальцем:

— Не-ет, ты не ирландец. Ирландцы — скромные простые парни, вот как я. Ты сакс. Бесстыдный и наглый сакс.

— Я итальянец! — запротестовал Ойген. — Римлянин фактически! Когда-то римляне построили великую — нет, величайшую империю! Вот, отголоски… — он развёл руками и потупился.

— Римлянин, — переспросил Уолш.

— Да, — покаянно кивнул Ойген. — Римлянин.

— Аренду подниму, — предупредил Уолш.

— Я понимаю, — кротко согласился Ойген.

— Уйди с глаз моих, — махнул рукой Уолш. — Учти — однажды суды подойдут к концу, — он погрозил ему пальцем.

— Я надеюсь, что вы выиграете, — совершенно искренне ответил Ойген.

— И вот тогда… — Уолш потёр руки и вновь махнул ему: — Иди уже, — он усмехнулся. — Римлянин… Ладно уж, а то я не знаю, как наши завоёвывали Нью-Йорк…

Обустройство кухни и появление стажёров привело и к ещё одной рокировке: Марк в среду вечером перебрался за ширму к Энн и Толлету, и даже привёз себе новый стол с очередным непроизносимым шведским названием. Пока кухня всё ещё обретала форму, оставить в кабинете стажёров под присмотром Саймона с Джозефом было действительно разумным решением — пятерым там действительно было тесно. И довольно жарко — в весьма разных смыслах.

Хэрриетт Стенли, как оказалась, обладала не только заразительной энергичностью. Как выяснилось, в ней дремал и отличный организатор, и под её неожиданным руководством даже окно мылось менее хаотично, чем Ойген привык. С самого первого дня своей стажировки она активно вливалась во всё, что происходило в стенах студии, и даже принесла большой цветок с пёстрыми резными листьями, в котором Энн опознала металлическую бегонию.

— Она же вырастет огромная! — сказала Энн, и Хэрриетт кивнула:

— Да — но ведь здесь есть место! А у меня ей плохо: там южное окно… но если вам мешает…

— Да нет, ну что ты, — тут же возразила Энн, которой странное растение понравилось. — Конечно, пусть останется. Спасибо!

Хэрриетт с видимым удовольствием приняла участие и в переезде, и даже отмыла отключенный от сети холодильник, который, честно сказать, успел за эти месяцы слегка запаршиветь. А уж с каким энтузиазмом она помогала переставлять в фотостудии оборудование, когда Толлет освобождал Марку место рядом с окном! Она вообще глядела на Толлета такими глазами, какими смотрел на джедаев в кино мальчик Энакин, и жаждала припасть к мастерству. Толлет же закатывал, усмехаясь, глаза и напоминал, что он не фотограф — однако от помощи не отказывался. Впрочем, к работе Хэрриет проявляла не меньший энтузиазм, и получалось у неё очень неплохо: пускай она умела меньше Дэвида, но она брала настырностью и упрямством, тем более задачи, выпадавшие им, требовали скорей аккуратности, чем каких-то глубоких знаний. Уже на третий день своей стажировки она отвечала первой на все звонки, и это оказалось очень удобно. Саймон её хвалил, а Джозеф… Ойген уже не раз видел, как тот тяжело вздыхал, поглядывая на неё. Впрочем, никто его общаться с нею не заставлял, так что он работал, большей частью, с Дэвидом, которого, в отличие от Хэрриетт, было не видно и не слышно — и лишь результаты его работы однозначно свидетельствовали, что он не просто занимает место.

Меж тем, дела с «Л-Сити Ньюс» слегка застопорились, и выплата за очередной этап завершённых работ отодвигалась. Так что Лукас в обнимку со своим ноутбуком уже который день помогал решать серверные проблемы, работая практически за еду, и Ойген только радовался, что у них нашлось, чем рассчитаться с ним за компьютеры, но всё равно чувствовал себя неловко.

Ситуацию спасали пара клиентов с небольшими проектами, к которым Ойген вновь привлёк Толлета, и один из них оказался невероятно срочным: промо-сайт магазина сладостей ручной работы. Его нужно было успеть закончить к четырнадцатому… а лучше, разумеется, к тринадцатому февраля, и над ним уже корпел Марк. Толлет достаточно оперативно набросал им примерный дизайн, и так же оперативно отснял все сладости, и даже привёз коробочку с «образцами» в подарок. Все вмести они с ними пили на их новой кухне чай и Ойген, отдавая должное коньячному трюфелю, с некоторой грустью думал о том, насколько не ценил когда-то такие вот мелочи — зато теперь… теперь он радовался обещанной им «корпоративной» скидке и надеялся… нет, не купить там Ролин шоколад — но ведь кроме Ролин, была та же Энн, которую её положение от шоколада отнюдь не отвратило. Или вот Эмили, которую Ойгену хотелось порадовать каким-нибудь приятным и ни к чему не обязывающим пустяком. А коробку в виде гнёздышка с маленькими шоколадными яйцами было бы забавно преподнести Рабастану…

Если у него, конечно, хватит денег — всё же ручная работа добавляла лишние фунты к ценнику.

Второй проект был немного масштабнее и не настолько срочным, и имел свои особенности. Это был промо-сайт спа-салона, и его владельцы желали «как можно больше прекрасного» — и «а что может быть прекрасней красивого женского тела?» И Толлет с юмором рассказывал, как бредёт по тонкой грани здорового эротизма, пытаясь не свалиться туда, куда его упорно толкал сам владелец, большой любитель экзотики.

— С каким бы удовольствием я снял для них спину Ролин! — вздыхал он, и Ойген полушутя ответил:

— Ну-ну… мечтай. Это частная территория.

— Вот в этом-то вся и беда! — воскликнул Толлет. — Заборы, заборы и снова заборы. Все в нашей стране чья-то частная территория, включая пруды и леса. Но такая спина просто обязана быть общественным достоянием!

— Даже не думай, — предупредил Ойген с улыбкой — прекрасно понимая, разумеется, что Толлет шутит… но кажется, она вышла слегка натянутой.

Пожаловался он уже Рабастану, дома — и тот, выслушав его, посмеялся:

— Я могу твоего пирата даже понять, и не только понять, но и, пожалуй что, согласиться… как художник. Она прекрасно подошла бы ему в качестве модели для подобных вещей. Знаешь, иногда просто нужно выпустить красоту…

— Она же тебе не понравилась? — напомнил Ойген.

— Разве? — удивлённо переспросил Рабастан. — Вовсе нет — скорее, просто не заинтересовала… но я признаю: она бы хорошо смотрелась с каплями пота и маслом на её тёмной коже... Какая у них там цветовая гамма?

— Художники, — проворчал Ойген. — Не надейтесь!

— Заметь, — улыбнулся Рабастан, — ему и в голову не пришло с этой идеей позвонить прежде ей. Пока ты сам явно не обозначил своё отношение.

На самом деле, Ойген бы даже не разозлился, позвони Толлет Ролин — хотя, пожалуй, ему это бы не понравилось, и он сам не мог точно сказать, почему. Но тот только шутил на эту тему, не предпринимая никаких шагов, и с удовольствием демонстрировал получившиеся фотографии с другими моделями, которых у него нашлось даже с избытком.

Впрочем, куда интересней отдельных частей разных дам были очередные снимки целого и довольного жизнью кота.

Его светлость граф Масси обзавёлся акканутом в Зеркалах и вёл, судя по снимкам, жизнь истинного аристократа. Он планировал над старинными картами новый крестовый поход и задумчиво смотрел на серую улицу из окна, устроившись на британском флаге. Валялся, как и положено, на атласных фиолетовых простынях или недоверчиво трогал лапой антикварный фарфор. Принюхивался к огромной свинье, запеченной с яблоком — бутафорской, насколько знал Ойген, но выглядела она на фотографии как живая. Но именно фотография, на которой он с самым хищным видом зубами тянул на себя длинную макаронину из тарелки спагетти, была одной из самых любимых публикой — и Ойген как раз отвечал под ней на очередной комментарий в завязавшейся кулинарной дискуссии.

Народу в кафе было немного, и в этой предпраздничной лихорадке на сменах Ойген практически отдыхал. По крайней тут у него было время просто посёрфить в сети — чего он как-то незаметно для себя почти лишился. Нечасто и недолго — но хоть как-то.

Меж тем, праздник влюблённых с его розовыми сердечками, праздничной мишурой и краснеющими юными парочками приближался. Сайт с ручными сладостями они сдали почти досрочно, в среду, и в благодарность Ойген, Марк и Толлет получили по небольшой коробке ассорти из конфет. Предоставив Марку возможность подарить особенные плоды трудов Энн, свою коробку Ойген вручил Эмили аккурат четырнадцатого.

— Ты мой дорогой, — она растроганно обняла Ойгена. — Будешь моим Валентином?

— Я как раз для этого пришёл, — он тоже обнял её.

— Погляди-ка мне в глаза и скажи, что ты не будешь одинок сегодня, — потребовала Эмили, отстранившись и глядя ему в глаза.

— У меня дежурство до полуночи сегодня, — напомнил Ойген. — Пятница же. Какое уж тут одиночество?

— Не заговаривай мне зубы, — возразила Эмили. — Ты почему не поменялся?

— Ну… я не единственный во всём Лондоне сегодня работаю, — засмеялся Ойген. — И ведь есть такси…

— Повеселись как следует, — велела Эмили, и он послушно кивнул. Чем дальше — тем сильнее Эмили напоминала ему кого-то из его итальянских тётушек. Скорее, даже не кого-то конкретного, а некий собирательный образ — и Ойген иногда спускался вниз пораньше, чтобы поболтать с ней или выпить кофе.

В Лимбусе Ойген еще утром решительно объявил короткий день, предложив всем разойтись после обеда — пятница же! — однако этим никто, кроме Энн и Марка, не воспользовался, хотя Саймон и ушёл в начале пятого. Джозеф же остался — со стажёрами, и, когда Ойген уходил на смену, работа в офисе кипела. Толлет тоже был на месте — зато со страницы его кота прямо на зрителей проникновенно глядел граф Масси, и его розовый язык забавно торчал между сомкнутых губ, придавая ему слегка легкомысленный вид. Под постом уже собралось больше двух сотен комментариев с поздравлениями, и их количество росло: Масси был действительно популярен. Однажды котики станут главной темой в сети, подумал Ойген. Если ли что-то более вечное?

Смена у него выдалась довольно тихой: народу вновь было мало, и большинство посетителей представляли собой парочки, совсем не склонные доставлять администратору какие-нибудь проблемы, особенно если не приглядываться что они делают под столом. Ойген и сам отдыхал: блуждал по сайтам, слушал в наушниках голос Ролин и предвкушал предстоящий им вечер. Равиоли, уже размороженные, лежали наверху в холодильнике, и ждали своей очереди вместе с банкой острого соуса, и единственный шоколад, который был нужен Ойгену этой ночью — её обнаженная кожа. Ох, как же это будет сладко и горячо!