Изгои (джен)

Утро среды выдалось на редкость суматошным: все клиенты словно сговорились и звонили Ойгену наперебой — он даже позавтракать сумел только ближе к полудню, проснувшись от звонка ровно в девять утра. А уж до офиса добрался и вовсе к началу третьего — просто потому, что никак не мог найти ещё одну паузу среди звонков, чтобы одеться, собраться и выйти из дома. Зато в два его телефон словно объявил забастовку, и звонки как отрезало — Ойген даже проверил, оплатил ли он их корпоративный тариф и ловится ли сеть. Но всё было в порядке — видимо, судьба решила, что на сегодня с него довольно, и оставила в покое. Так, по крайней мере, думал Ойген, пока не поднялся по лестнице на второй этаж.

Расстроенный голос Хэрриетт Ойген услышал ещё когда перешагивал через ступеньку и, он свернул в сторону туалета на звук. Хэрриетт обнаружилась в одной из пустых, вернее не пустых, а частично заставленных хламом комнат — стояла у грязного окна и говорила с кем-то по телефону:

— …хорошо, живы остались! Я так перепугалась, когда мне Джек позвонил. Да, с выставкой теперь всё, но всё равно, это же просто выставка… ну да, да, ужасно обидно, что вот прямо сейчас! Когда осталось — четыре… почти три дня, и всё почти готово… — она нервно хихикнула, почти горько, видимо, в ответ на реплику собеседника, — да, я думаю, они бы согласились, чтобы переломов оказалось в два раза больше — но только через неделю! Или две... ага… пока, да — я позвоню ещё…

Она отключилась — и застыла, глядя в мутное окно. Ойген постоял пару секунд и, постучав о стену, спросил мягко:

— Привет. Прости, я невольно подслушал… Так кто и что сломал?

— Здравствуйте, мистер Мур, — Хэрриетт, чуть вздрогнув, обернулась и так расстроенно поглядела на Ойгена, что ему немедленно захотелось как-то её утешить. — Мои друзья попали в аварию. Те самые, которым я помогаю на АйТи Экспо… ну знаете, где у них стенд — вернее, треть стенда. Они утром возвращались из-за города и их занесло... так ужасно…

— Насколько всё плохо? — сочувственно спросил Ойген, почти ощущая фантомную боль в ноге. И надеясь, что с её друзьями не случилось ничего действительно непоправимого маггловской медициной.

— Ну… наверное, средне, — ответила Хэрриет с секундной заминкой. — У Джека сломана нога и рёбра, у Керка — обе, и один перелом такой тяжёлый, что ему пришлось делать операцию, а у Мэлоди сотрясение и она пролетела лицом по асфальту — даже не представляю, что там под повязками… правда, говорят, что заживёт нормально, и шрамов почти не останется, но… — она помотала головой. — И я хотела попросить вас отпустить меня на время выставки — я хочу хотя бы постоять там и раздать листовки, раз из них никто пойти не сможет — так обидно! Они так готовились весь год! — её голос даже дрогнул от обиды. — Я потом всё отработаю по выходным и…

— Да, конечно, разумеется, иди, — кивнул Ойген. — Ничего не надо отрабатывать… надеюсь твои друзья быстро поправятся.

— Спасибо, — вздохнула Хэрриетт. — Я взяла к себе попугаев Мэлоди — у неё два неразлучника, болтливые ужасно, чирикают, поют — а она сейчас плохо переносит звуки громкие, так что они пока что поживут у меня. Я правда отработаю, спасибо вам! — она заулыбалась, хотя смотрела по-прежнему расстроенно и растерянно.

— Я думаю, это очень мудрое и доброе решение, — ответил Ойген, сочувственно сжав её плечо. — Я сам не так давно побывал в больнице с сотрясением — и правда, резкие звуки бывает очень тяжко переносить…

— И вы понимаете, — продолжала Хэрриетт, машинально теребя свой переброшенный через плечо свою толстую рыжую косу, — они ещё все так расстроены даже не столько аварией… так неудобно вышло — они же думают, что подвели остальных: ну как теперь представить проект? Деньги сейчас на другое нужны. Материалов… ну знаете, как бывает: до последнего тянешь — так материалов тоже почти нет — конечно, что-то уже напечатано, но за баннер на стенд ещё не заплатили, а не то что напечатали, и это даже хорошо, наверное — они не так уж много потеряли — но… мне кажется, их это сейчас даже больше расстраивает, чем сама авария… Потому что теперь не понятно, что остальным ребятам со всем этим делать.

— Ужасно неприятно подводить кого-то, — кивнул Ойген. — И, как правило, от понимания того, что ты не виноват, не легче. А порою даже наоборот.

— Угу, — вздохнула Хэрриетт. — И остальные тоже это понимают — но что делать, непонятно… им же нужно за три дня кого-нибудь найти, а где, как и кого? Нет, это нереально, — она грустно покачала головой и потянула себя за волосы. — У них же стенд на троих, и оплату они поделили…

— Постой, — озадаченно проговорил Ойген. — А как это — стенд на троих? Так разве можно?

— Можно, — кивнула Хэрриетт. — Они же заявку подали как какое-то там межуниверситетское объединение по интересам, что-то типа студенческого сообщества… Организаторы место им именно так и сдали. Оборудование тоже в складчину арендуют на кого-то там одного... — пояснила она на его взгляд. — В общем, осталось теперь вместо трёх две группы. Там ещё ребята с сервисом анализа текстов, и очень классным, и университетский проект по обработке и оптимизации изображений, тоже замечательный, хотя мне кажется, что анализ текстов круче, но это субъективно. Организаторам же всё равно, как они стенд поделят… а теперь он будет на треть пустой — конечно, я сама раздам материалы, те, что есть, но это же совсем не то. И… — она совсем расстроилась и повторила: — И… с деньгами… сами понимаете… неудобно вышло… ребята взяли бы сейчас третьим кого угодно — но никто даже не представляет, где кого искать. Ну, кого найдешь за три дня?

— Ну, зачем же кто угодно, — улыбнулся Ойген. — Если они уже решили украсть у нас сотрудника на неделю... может, мы могли бы поучаствовать и помочь чуть-чуть активнее, м-м? — Хэрриетт смотрела на него непонимающе, и он продолжил: — У нас ведь тоже есть вполне социальный проект. И мы даже были бы готовы потратиться… и это совсем не помешает тебе раздать материалы и твоих друзей. Конечно, если это всех устроит… и нам хватит денег. Ты не знаешь, сколько стоит треть пирога? И подойдем ли мы вашей компанией?

— Я не уверена… давайте, я им позвоню? — вскинулась Хэрриетт и вновь схватила телефон.

Покуда она разговаривала, Ойген молча ждал, стараясь стоять смирно, а не подпрыгивать от нетерпения. Он очень сочувствовал и пострадавшим друзьям Хэрриетт, и ей самой, и даже чувствовал себя немного неловко — но, в конце концов, ведь Хэрриетт сказала, что они поправятся? И сам он им ничем помочь не мог — кроме того, что уже предложил… Пусть даже его предложение и не было продиктовано исключительно альтруизмом… хорошо — оно вообще не было им продиктовано. Но… что делать, если ты видишь снитч? И ведь так всем и вправду будет лучше…

— Мистер Мур! — сказала Хэрриетт, протягивая ему трубку. — Пожалуйста, поговорите с Генри сами! Они согласны, но вы…

— Да, конечно, — он взял трубку — и, поздоровавшись и выразив, прежде всего, сочувствие, начал если и не самые важные, то, по крайней мере, самые неожиданные в своей жизни переговоры.

А, закончив, вручил трубку Хэрриетт и, подавив желание её обнять, сказал:

— Я полагаю, триста фунтом нашей студии будут по силам. И нас ждут совершенно сумасшедшие дни — и тебя больше всех, потому что тебе достаётся роль координатора. Генри говорит, что у тебя есть телефоны остальных участников и вы знакомы — звони, — он улыбнулся ей, а Хэрриетт уже искала нужный номер.

Ойгену хотелось уже бежать смотреть, сколько у них осталось визиток, из тех, что еще не успели растащить со стойки в кафе. И, хотя он был почти уверен в исходе переговоров со всеми вовлечёнными лицам, он решил дождаться их решения. И только получив согласие, и вправду почти что влетел в кабинет, где мирно трудились Саймон с Джозефом и незаметнейшим стажёром Дэвидом — и сказал с порога:

— Я надеюсь, у нас нет сейчас аврала — и не будет. Потому что два аврала мы не вытянем.

— А что у нас стряслось? — обречённо поинтересовался Джозеф.

— У нас есть возможность помочь хорошим людям и поучаствовать в АйТиЭкспо в этом году, — сказал Ойген. — Заявить громко о «Зеркалах». И обойдётся это не так дорого — мы отдадим наличными триста фунтов за участие, ну и плюс всё, что потратим на оформление и печать. Что скажете?

— Ух ты, — Саймон буквально просиял. — А что случилось?

Ойген обернулся к подошедшей Хэрриетт и кивнул, давая ей возможность рассказать о случившемся так и столько, сколько она полагала правильным.

А когда отзвучали все сочувственные слова, Саймон спросил:

— А мы успеем? Хотя куда мы денемся, — ответил он сам себе. Сейчас среда, — он посмотрел на часы. — Четырнадцать двадцать три. Открытие в воскресенье в десять. У нас девяносто один час тридцать семь минут и ничего не готово. Ты думаешь, успеем?

— Ну, вот и проверим, — с возбуждённым азартом ответил Ойген и поглядел на Джозефа. — Попробуем?

— Ну а чего терять-то, — помолчав, решительно сказал он. — Попробуем.

— Тогда сейчас я обрадую Энн и Марка — и работаем, — Ойген достал телефон и позвонил Энн, но она сбросила — видимо, будучи на занятиях — и он коротко ей написал, а потом то же переслал и Марку.

«Дааааа!!!» — почти немедленно ответила она, и Ойген улыбнулся и ответил:

«Как освободишься — приезжай. Саймон посчитал, у нас 91.5 часов. Успеем?»

«Да!» — он почти услышал её интонацию — и, бесстыдно не дождавшись ответа от Марка, сказал Саймону и Джозефу:

— Ну что — начнём? У нас нет ничего, кроме визиток — и тех не так уж много, — он уже открыл коробку с их остатками, — и нам нужен повесить что-то позади нас... вроде большого плаката… или растяжки какой… И, видимо, буклеты понадобятся. И я надеюсь, мы успеем… особенно если Толлет здесь, — добавил он — и почти побежал в фотостудию.

Тот, к счастью, обнаружился прямо за ширмой — и Ойген, влетев и заглядывая на неё, выпалил:

— Привет, ты обещал помочь нам в следующем году с печатью материалов для АйТиЭкспо — мы можем перенести это на… на сейчас?

— В каком смысле? — Толлет недоумённо поднял голову.

— Так получилось, что мы подменим друзей Хэрриет... которые сами поучаствовать в этом году не смогут. Представим их проект вместо них — а заодно и Зеркала. Нам нужно что-то очень быстро и… бюджетно: ты говорил, ну, знаешь, какой-нибудь задник, буклеты и листовки. Но главное — на фоне чего мы будем все представлять… и что-то обязательно на раздачу… К воскресенью. Ты говорил, что можешь помочь с печатью — а сверстаешь?

— То есть… это дизайн нужен уже вчера, да? Знаешь, сколько такая срочная работа обычно стоит? — ухмыльнулся Толлет.

— Догадываюсь, — кивнул Ойген. — Нам не хватит расплатиться, даже если я продамся в рабство или на органы. Скажи, сколько — может быть, у нас получится с кредитом…

Толлет тяжело вздохнул, и они оба рассмеялись.

— Ладно, с этим разберёмся после, — сказал Толлет. — Будешь должен — там договоримся, — он посерьёзнел. — Но к делу. Насчёт задника — выясни, куда и что вы можете повесить или поставить. От этого будем плясать. Даже плакат надо на что-то крепить или контакт дай — с размерами я помогу. О буклетах забудь. А вот листовки успеем. Я знаю типографию, где могут сделать за день… позвоню им. Но сперва макет… Энн будет сегодня?

— Да, она обещала приехать после учёбы. С контактами пришлю к тебе Хэрриеэтт. Сам я тебе могу чем-то помочь?

— Предлагаешь свою фотографию на листовки? — хмыкнул Толлет. — Прости, при всём уважении, жанр не тот… Я не уверен, что это… а хотя… дай мне подумать.

Он отвернулся к экрану, и Ойген ушёл, отправившись теперь к Хэрриетт, как раз, похоже, закончившей свои переговоры.

Получить согласие её друзей было первым шагом, за которым последовала куча бумажной возни с организаторами самого форума по поводу смены собственных статусов и заявок — и Ойген даже удивился лёгкости, с которой те согласились на появление ещё одного участника. Им, видимо, и вправду было всё равно — поскольку к участию была заявлена смешанная группа энтузиастов, бравшая на себя аренду под общий стенд, и её состав их интересовал не слишком, если все данные будут поданы не в последний день.

Так что к вечеру среды Зеркала внезапно оказались участниками АйТи Экспо 2003, и спокойная, в общем-то, жизнь Лимбуса временно кончилась.

Домой Ойген вернулся поздно: счастливым, взбудораженным и донельзя голодным — об обеде и вообще еде за всеми событиями он как-то даже забыл, питаясь разве что чаем с кофе. И когда Рабастан выбрел на кухню на звуки готовящегося ужина, Ойген, не отрываясь от выкладывания отбивных на сковороду, взахлёб поделился с ним невероятной новостью.

— Ты ведь придёшь смотреть на нас? — спросил он, и Рабастан притворно вздохнул:

— Я так понимаю, мне отвертеться мне теперь не удастся точно. И потом, мне интересно поглядеть там на тебя… такого.

— Какого? — засмеялся Ойген, наливая воду в чайник.

— Я как раз и хочу понять — какого, — Рабастан уселся за стол. — Мне кажется, тебе должно пойти. К тому же, я ведь всё равно собирался заглянуть на вашу выставку. Ты счастлив?

— Да! — воскликнул Ойген. — Вернее, пока не совсем. Я волнуюсь. Что, если мы вдруг не успеем? Толлета украдут корнуэльские пикси, типография заломит нам пару тысяч…

— С пикси мы вряд ли что-то поделать сможем, а с типографией… Ну, ты всегда можешь продать свой ноутбук, — сказал Рабастан очень серьёзно. — Или вот заложить в ломбард…

— Нет! — возмутился и тут же рассмеялся Ойген. — Ни за что. Скорей, возьму ещё один кредит. Если мне дадут. Хорошо, что завтра будний день — и плохо, что четверг, и у меня смена вечером.

— Тебе помочь? — спросил вдруг Рабастан, и это прозвучало так просто и естественно, словно бы речь шла о приготовлении чая. — В смысле, подменить на смене?

— Нет, наверное… спасибо. Я не знаю, — Ойген благодарно улыбнулся. — Может быть, не завтра, а во время выставки… ты правда мог бы? Подменить меня на пару часов. Выставка работает до пяти — и мне ещё бы доехать. Я к шести успел бы…

— Да, вполне, — Рабастан даже пожал плечами. — Я так понимаю, у тебя три смены попадает?

— Две, — Ойген перевернул отбивные. — Вернее, ты прав, три, но воскресенье открытие, и вечером там фуршет, и я собираюсь поменяться с кем-то на всю смену. А вот в четверг и в пятницу бы ты меня и вправду выручил — если тебе действительно будет удобно.

— Два и два часа… четыре — я готов тебе их пожертвовать, — важно кивнул Рабастан — и, подойдя к холодильнику, достал оттуда огурцы и принялся их нарезать. В салат.