Изгои (джен)

Рабастана он увидел лишь на другой день ближе к полудню, когда заехал домой переодеться и пообедать перед работой. Тот выглядел задумчивым, расслабленным, и, пожалуй, довольным, и Ойген, принюхавшись, уловил в воздухе аромат благовоний.

— У нас вчера были гости? — разве мог Ойген удержаться от соблазна слегка подразнить его теперь уже самому?

— Нет, с чего ты это решил? — Рабастан недоумённо вздёрнул брови, а Ойген же демонстративно хищно принюхался. — Сжег вчера на ночь сандал, — Рабастан чуть пожал плечами. — Ну, знаешь, не то чтобы у магглов был такой большой выбор как бороться с незримым. И спать на диване лёг. Не хотел оставаться в спальне один... Почему — сам не знаю.

— Разве ты не уходил с Эмбер? — действительно удивился Ойген.

— И посадил её на такси, — кивнул Рабастан — и, судя по его виду, он явно полагал, что сделал нечто вполне очевидное. — У нас встречи по вторникам и четвергам.

Ойген потёр переносицу.

— Даже боюсь спросить, — осторожно проговорил он, помолчав, — как в эту схему укладывается ваше совместное появление на свадьбе. Асти, для меня это слишком сложно.

— Да нет, никаких сложных вещей, — пожал тот плечами. — Просто мне было любопытно, на что это будет похоже — с кем-то прийти. И видел бы ты, как у тебя вытянулось лицо... — он ехидно заухмылялся.

— И всё же? — нет, Ойген не собирался позволить ему себя отвлечь!

Рабастан вздохнул и ответил неожиданно серьёзно:

— Ойген, сколько ты меня знаешь?

— М-м-м… я полагаю, лет тридцать, — ответил Ойген. — Ты уже был в Хогвартсе, когда я туда приехал… хотя, может, и больше. Мне кажется, мы встречались на детских праздниках и вообще в гостях.

— И все эти годы я всегда был при брате, — кивнул Рабастан. — На семейных ужинах и приёмах. На свадьбах, даже похоронах. Я не помню, чтобы вообще без него выходил куда-то в свет. И знаешь, никогда не мог никого с собой пригласить... Вернее, не так... сначала, скорей, мне это было просто не нужно — я вообще не слишком нуждался в людях вокруг себя... А потом, когда мне это стало уже интересно... мы уже завели Беллатрикс... и всё, что с ней связано... Я не мог, просто не мог... мне даже в дом приглашать особо никого не хотелось... Это всё стало бы слишком сложно... — он говорил немного рвано, с долгими паузами, словно обдумывал каждое слово перед тем, как его произнести — или же просто слишком глубоко ушёл сам в себя. — А я хотел развлекаться и рисовать... Даже рисовать, развлекаясь... я тебя, кажется, уже шокировал парою эпизодов...

О да. Ойген даже кивнул в ответ. Вот теперь он действительно понимал, почему Рабастану было проще отправиться рисовать, так сказать, платных дам, нежели иметь дело с невесткой...

— А потом, — продолжал Рабастан, — потом нам дали другую жизнь, но история повторилась. Я знал, что ты будешь с Ролин... а я… я вновь оказывался при вас в качестве просто брата. И я решил, что так не хочу. А Эмбер просто была вчера свободна. И всё.

— Что-что, а шаблон сломать у тебя получилось, — улыбнулся Ойген. Ему многое хотелось сказать, но он хотел сначала обдумать всё, что сейчас почувствовал. — Мне — так точно.

— Да я сам себе его каждый день ломаю, — задумчиво признался Рабастан. — И, по-моему, только сейчас и начинаю понимать, чего хочу — и что могу. И это… увлекательно. По-своему увлекательно.

— Изучать себя? — улыбнулся Ойген.

— И это тоже, — Рабастан кивнул. — Ойген, до того, как с нами случилось это, я видел мир лишь через призму дара, с которым я был рожден. Это было всем для меня... А потом... я думал, что большей части меня не осталось, что меня почти нет... Но знаешь что? Я никуда не делся. И могу видеть мир таким, каким не видел его никогда... И себя в этом мире... Пробовать, изучать каждую часть этого мира и себя в нём... Я столько успел попробовать... и не хочу останавливаться на этом....

— Главное, не останавливайся, — мягко проговорил Ойген. — Но и не гони слишком сильно.

— Знаешь, нести ответственность за самого себя — оказывается, особый вид удовольствия, — ответил, кивнув, Рабастан. — Кстати об этом... Ойген, я давно хотел у тебя спросить. Как ты отнесёшься к тому, что я хочу выучиться водить? — спросил он очень серьёзно.

— О, я бы тоже не отказался, можно было бы вместе пойти, — засмеялся Ойген, но, увидев тень в глазах Рабастана, тут же добавил: — Но где бы мне в сутках взять ещё пару часов? Боюсь, если сейчас с Зеркалами выгорит, спать мне придётся на сменах. Будешь меня потом возить?

— Не только домашний эльф, но и водитель? — Рабастан кивнул и немного покровительственно похлопал Ойгена по плечу. — На что я только ради тебя ни пойду.

— Ты же слышал, я почти профессиональный рабовладелец, да... — важно кивнул Ойген — и они рассмеялись.

Ойген вышел под весенний дождь, глубоко погруженным в размышления по поводу всего услышанного. Разговор этот вышел весьма неожиданным и заставил Ойгена задуматься о многом — так что он почти не замечал, как мокнет под дождём его голова, и совершенно забыл о новом зонте, мирно лежавшим в переднем кармане его рюкзака. Он даже замедлил шаг, пытаясь впитать вид улицы перед собой, и осознать, как смотрел на этот мир теперь сам, и смог ли увидеть в нём что-то новое без того, с чем он был рождён и прожил большую часть своей жизни? Справился ли он с этим хотя бы так же, как сумел сделать это Рабастан?

Он вошёл в кафе, звякнув колокольчиком, отрешённо стряхнул воду с волос, так же задумчиво принял смену, налил себе горячего чая и, несколько отстранённо открыв свой ноутбук, сказал сам себе, что, конечно, почту следовало разобрать ещё вчера.

Встряхнувшись, Ойген сделал несколько глотков, отставил кружку и, пробежав глазами по темам писем клиентов, оставил пока их, не желая прямо сейчас открывать. Удалил немного спама — и, наконец, заметил, что на его очередную заявку пришёл ответ.

Предательски подрагивающей рукой Ойген навёл курсор на строку письма, нажал — и…

Снова отказ. Ещё один…

Он сидел и смотрел на экран, чувствуя хорошо знакомый отзвук холодной тоски и подкатывающей безнадёжности, подползающей к нему со спины — и больше рефлекторно, чем действительно задумываясь, нашёл в столе открытую плитку шоколада и сунул себе кусочек в рот, чтобы прогнать этот холод. Он твердил себе, что очередной отказ был ожидаем. Ну, правда — это ведь всего лишь второй ответ. Он же знал, что так будет! Знал, и сам говорил всем. Ведь говорил же? Тогда почему он так реагирует?

Впрочем, на сей раз Ойгену хватило четверти часа, чтобы восстановить душевное равновесие и заняться делом — чему весьма способствовали то и дело появляющиеся посетители. И потянулись обычные часы работы, которые Ойген разнообразил перепиской в аське.

Колокольчик звякнул в очередной раз, Ойген привычно поднял голову и увидел неуверенно остановившегося в дверях мокрого маленького щуплого мужчину с огромным и чрезвычайно пушистым, хотя и тоже несколько промокшим чёрно-серым котом на руках. Кот был размером, пожалуй, с половину вошедшего, и вместе эта пара смотрелась до крайности нелепо. Мужчина растерянно и несколько подслеповато оглядывался, чему явно способствовали запотевшие в помещении и покрытые каплями очки в толстой тёмной оправе, и Ойген, встав, помахал, догадываясь, что шевелящееся живое пятно за стойкой будет куда заметней. И мужчина, заметив его, неуверенно направился к нему, прижимая к себе весьма вальяжно и расслабленно устроившегося на его руках кота.

— Здравствуйте, — голос у мужчины оказался довольно высокий и такой же неуверенный, как и весь его облик. — Это вы мистер Мур?

— Добрый вечер, — улыбнулся ему Ойген. — Я. Чем могу помочь?

— Понимаете, — мужчина, кажется, нервничал, но очень старался держаться, — сын моей соседки работает в местном полицейском участке... И он, как узнал, сказал, что можно было бы обратиться к вам... И даже сказал, когда вы бываете... — Пока начало было не очень информативным, зато Ойген вновь развлёк себя мыслью о том, что давно уже начал подозревать, что расписание его смен висит в полиции на стене — учитывая, сколько людей приходило от них в последнее время.

Мужчина попытался правой рукой снять забрызганные каплями дождя очки, но, видимо, вес кота превышал возможности его левой руки, и зверь начал сползать, почему-то даже не пытаясь цепляться за одежду и лишь издав басовитое короткое мяуканье. Мужчина оставил свои очки в покое и снова подхватил кота поудобней. Стоять и смотреть на это было совершенно невозможно, и Ойген шагнул из-за стойки:

— Позвольте, я вам помогу. Могу я подержать его?

— Пожалуйста, — мужчина суетливо вручил ему совершенно не возражавшего против подобного обращения кота, и Ойген охнул про себя — тот весил фунтов двадцать, если не больше. — Спасибо. Извините. Я буквально сейчас… одну секунду, — он вынул из внутреннего кармана своей куртки чистый носовой платок и, сняв очки, тщательно протёр их. Потом надел и посмотрел на Ойгена. — Извините. Спасибо вам. Так вот, мне сказали, что вы можете помочь.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — заверил его Ойген, — если вы мне расскажете, как именно.

— Вы понимаете, — мужчина поглядел на него очень серьёзно, — у нас с мамой кот. — Он замолчал, и Ойгену пришлось кивнуть. — Чарльз. — Чарльз, явно чувствуя, что говорят о нём, вяло махнул хвостом. — Он член нашей семьи, — продолжал мужчина, и Ойген видел, что тот нервничает — настолько, что слегка запинается в начале слов. — Но нам с мамой нужно теперь уехать — на четыре дня. Может быть, даже на пять, — добавил он после короткой паузы. — На похороны. Её сестры и моей тёти, — говорил он, а Ойген смотрел на потрёпанную куртку и совсем протёртые края джинсов, и думал, что, видимо, эта поездка для них — целое событие. Похоже, не столько трагическое, сколько просто необычное. — И мы не можем взять Чарльза с собой — он не переносит транспорт. К сожалению. Здесь, в Лондоне, я так его ношу, если нам с ним куда-то надо — но нам нужно ехать в Бостон. Он не перенесёт, — он покачал головой. — И мне сказали, что вы можете помочь.

— Давайте попробуем, — любезно предложил Ойген. — Так во сколько вы вылетаете?

— Мы не вылетаем, — ответил мужчина. — Мы едем. На поезде. В Линкольншир. Тётя умерла сегодня, — и Ойген про себя улыбнулся своей ошибке. И тому, что первым делом подумал об американском, а не британском Бостоне. — После полудня. Похороны послезавтра. Нам нужно выехать послезавтра в семь тридцать. Похороны в одиннадцать часов, и мы как раз успеем.

— Понятно, — Ойген улыбнулся, надеясь, что улыбка не вышла грустной. Пусть он привык перемещаться в лишь в определённых теперь им пределах так, как доступно магглам, аппарировать куда-нибудь в Эдинбург оставалось для него чем-то, что въелось в саму его суть. — А что, Чарльз действительно настолько плохо переносит даже обычные поезда?

— Любой транспорт, — грустно ответил мужчина, снова начиная протирать очки. — Совершенно любой. Как я сказал, я в Лондоне всюду ношу его — он может путешествовать только на руках. Или пешком — но он очень не любит шлейку, — он вздохнул.

— Вы уже пытались найти гостиницу? — осведомился Ойген — не столько для того, чтобы действительно узнать прямой ответ, сколько чтобы узнать причины, по которым тот этого не сделал.

Мужчина ужасно смутился и покраснел, и в его глазах мелькнуло смущение и даже отчаяние, и Ойген почти пожалел, что задал этот вопрос — но как было обойтись без него?

— Мы, видите ли, очень стеснены, — мужчина сглотнул и, не выдержав, отвёл взгляд — хотя Ойгену показалось, что ему такие разговоры были привычны. — Но мы найдём для Чарльза сто фунтов, — пообещал он. — Даже сто десять. Но только нужно, — добавил он встревоженно, забирая, наконец, кота у Ойгена, — чтобы его там вычёсывали. У него так быстро шерсть в колтуны скатывается. Но главное, — он заглянул Ойгену в глаза очень настойчиво, — вы понимаете, у Чарльза диабет. И нужно, чтобы ему делали уколы. Два раза в день. И нужно будет измерять уровень сахара — у Чарльза есть свой личный глюкометр, — добавил он с заметной гордостью. — Вы нам поможете? — с надеждой спросил он — и Ойген ощутил себя в ловушке. Он только примерно знал цены в зоогостиницах, причём, в основном, касательно собак, но подозревал, что за четверть сотни в сутки ничего с таким сложным уходом может и не найтись. А ведь ещё нужны какие-то гарантии, что всё это и вправду будут там делать…

— Я постараюсь что-нибудь поискать, — пообещал Ойген. — Вы мне оставьте телефон — я позвоню вам в любом случае. Но я не обещаю ничего, — он покачал головой. — Честно говоря, я никогда ещё не занимался поиском таких специализированных гостиниц.

— Не занимались, — мужчина, словно в растерянности, повторял за ним его же слова. — Пожалуйста, мы очень просим вас, — он снова заглянул ему в глаза. — Конечно, если вы не сможете, мы не поедем. Но мама очень хочет попрощаться. А одна она не может — у неё больные ноги. Она одна не доедет, без меня.

— Сделаю всё, что могу, — снова пообещал Ойген. Кот глядел на него огромными жёлтыми глазами, занимавшими, кажется, едва ли не половину его плоской морды, будто говоря: «Уж ты постарайся». — Давайте назначим, так сказать, час Икс — если я до этого момента ничего не отыщу, я вам позвоню.

— Мы должны выехать послезавтра в семь тридцать с Кинг-Кросс, — сказал мужчина. — Нам нужно будет ещё купить билеты. Я думаю, нам нужно будет выйти с мамой в шесть тридцать.

— Да, пожалуй, — согласился Ойген.

— Мы будем ждать звонка до восьми вечера завтра. И даже, наверное, до десяти. Вдруг там принимают так поздно. Мы с мамой очень на вас надеемся, — он прижал кота к себе и ловко вытащил из кармана сложенный пополам маленький листок бумаги в клетку, и Ойген подумал, что совершенно не может определить его возраст: ему могло быть как сорок, так и шестьдесят. Мелкие, какие-то немного детские черты худощавого лица, кожа сухая, но морщин немного…. — Вот. Пожалуйста. Это наш с мамой номер. Если вы не позвоните, мы будем понимать, что у вас не получилось. Скажите, пожалуйста, сколько мы вам с мамой должны? — деловито уточнил он.

— Ничего, — Ойген покачал головой. — Я не беру за это деньги.

Он протянул руку и провёл ладонью по мягкой и немного влажной от дождя шерсти.

— Чарльз не переносит дождевик, — вздохнул мужчина. — А зонт мне держать нечем. Ходим так, — он перехватил кота поудобнее и накинул на голову капюшон. — Спасибо вам, — сказал он. — Мы с мамой будем очень ждать. Спасибо.

Когда мужчина с котом ушли, Ойген развернул листок и прочёл под номером телефона: «м-с и м-р Лэмптон», положил его на клавиатуру и отправился налить себе снова чая — ему явно нужно было выпить что-то горячее.

И подумать.

Бастет, куда бы он ни ткнулся в последнее время, всюду на первое место выходил вопрос скудности средств — начиная с бюджета Зеркал и заканчивая несчастными Лэмптонами, и это повергало в уныние.

Эх, если бы речь шла просто о том, чтоб поить и кормить кота, Лэмптоны бы в бюджет вписались. Но столь непростой медицинский уход требовал совершенно других затрат — и даже сейчас Ойген мог бы честно сказать, что бюджет придётся увеличивать раза в два. Или, скорее, в три. Нет, так ничего не выйдет… Судя по всему, Лэмптоны и вправду были небогаты… хотя нет — бедны, и триста фунтов просто не найдут. И двести тоже.

И что же делать? Сам он кота взять не мог: Ойген прекрасно понимал, что со старым больным животным, требующим постоянного присмотра и непростого ухода, он просто не справится. Он ведь не сможет быть при коте всё время — и потом, а если что-то случится? Он, конечно, умел делать уколы — но… нет. Определённо нет.

Так что эту мысль он отбросил и вернулся к тому, что нужно, нужно найти гостиницу побюджетней. И это будет непросто, но…

Он вдруг замер с чашкой в руке, совсем немного не донеся её до своих губ. Потому что это будет не просто не просто. Он, кажется, только что понял, что эта задача, возможно, вообще не имеет решения, ведь какую бы гостиницу он ни нашел, кота нужно будет не просто туда доставить — нужно будет его принести, а он даже и не подумал спросить, откуда мистер Лэмптон и Чарльз начнут своё путешествие.

Ему оставалось только надеяться на то, что раз уж они пришли сюда — значит, живут где-то рядом... Но, насколько он знал, в их районе даже гостиниц, готовых приютить обычных людей, было не так уж и много... что уж говорить про старого кота с диабетом...

Ойген всё же попытался найти в интернете хоть что-то — но чем дальше, тем больше проваливался в преследующее его ощущение обречённости… а потом вновь ощутил себя дураком дважды. Нет, даже, пожалуй, трижды.