Изгои (джен)

С того дня Рабастан начал иногда ходить с Ойгеном на работу. Не каждый день, конечно, но Ойгену и так это казалось огромным прогрессом, и он просто радовался и не торопил события. И хотя уже в кафе Мальсиберу нередко приходилось укладывать его поспать в комнате для персонала, но его это ни капли не смущало. Обычно там никого не было, разве что порой появлялся Джозеф — но уж кому-кому, а ему было абсолютно всё равно, кто там дремлет на диване. Уолшу, впрочем, Ойген тоже сообщил, но тот только отмахнулся, лишь предупредив, что любой ущерб, причинённый Рабастаном, спросит с него. Мальсибер тут же согласился, и вопрос был решён.

Чем дальше — тем меньше времени Рабастан проводил в комнате отдыха и дольше сидел с Ойгеном. Как ни странно, работать ему это не мешало — Рабастан или молча наблюдал за ним, или углублялся в очередную книгу, но однажды…

— Сделай надпись лиловой.

Ойген почти подпрыгнул от неожиданности, однако развернулся к сидящему рядом Рабастану не сразу — ему понадобилось несколько секунд, чтобы придать своему лицу в меру задумчивое выражение.

— Так? — спросил он, поменяв тёмно-синий цвет букв на неяркий лиловый.

Ойген доделывал сайт-визитку, и сейчас возился с тем, чтобы заголовок сочетался с логотипом компании.

— Нет. Холоднее. В синий.

— Так? — Мальсибер послушно поменял цвет.

— Нет, — в голосе Рабастана прозвучало что-то похожее на досаду. — Теплее, и выбери не такой жирный шрифт.

— Так?

Они провозились с заголовком ещё полчаса — а потом перешли к меню. И когда оно Рабастана, наконец, устроило, они вновь вернулись к шрифтам, а затем меняли цвет фона, а в конце поменяли местами телефоны и логотип, и Ойген отчаянно старался выглядеть спокойным, тогда как ему хотелось прыгать и кричать от радости. Это было первым, что Рабастан сделал сам, по собственной инициативе и желанию, и Ойгену отчаянно хотелось верить, что это не случайность. И потом, ведь получилось-то отлично! И наплевать сто раз, что там хотел заказчик изначально: если ему не понравится, Мальсибер потом сам всё переделает.

Заказчик, впрочем, против не был, и часть денег за заказ Мальсибер отдал Рабастану. Тот какое-то время разглядывал купюры, а потом покачал головой и протянул их Ойгену, но тот просто вложил их ему в руку и отказался забирать. И Рабастан вдруг… улыбнулся, а потом сунул их в карман.

А следующей ночью, когда они с Ойгеном ужинали после его возвращения глубоко за полночь, сказал, указав на лежащие на тумбочке купюры:

— Я мог бы повторить их.

— Фальшивомонетничество — это уголовное преступление, — тут же сообщил ему Мальсибер. — Такое же тяжёлое, как у нас. Сколько дают, я не знаю, но, скорее всего, немало. — Рабастан кивнул, и Ойген очень осторожно предложил: — Ты не хотел бы… не сейчас, когда спадёт жара — сходить в музей? Я давно думал… посмотреть вживую.

Ответа он не получил — но он не торопился. Рабастан уже не в первый раз не сразу отвечал — но он, по крайней мере, не отказался сразу, и это было добрым знаком.

Сам он действительно давно хотел сходить в музей — но прежде ему было не до этого. Теперь же, когда их жизнь приобрела некоторую размеренность, когда лечение Рабастана стало, наконец, давать плоды, когда у них стали появляться пусть и небольшие, но всё же свободные деньги, не уходившие мгновенно на лекарства и еду, в Ойгене проснулось любопытство. Раз уж они оказались в этом мире, его следовало узнать получше — причём не с экрана, а по-настоящему, вживую. И ему очень не хотелось делать это в одиночестве.

А жара, меж тем, всё не заканчивалась. Рабастану Ойген купил большой напольный вентилятор, а вот Мэри, которая подобную погоду переносила ещё хуже, от него неожиданно отказалась:

— Я под ними простужаюсь.

— Можно купить большой — они крутятся вокруг своей оси, — предложил Мальсибер. Они сидели вечером на кухне, ужиная — время приближалось к десяти, но даже близящаяся ночь не принесла с собой прохлады. — Ты же говоришь, что плохо спишь в жару.

— Если я простыну, — возразила Мэри, — лучше мне не станет. Кондиционер бы, — протянула она. — — Хотя с ними тоже опасно, но если его повесить правильно — так, чтоб на кровать не дул — и включать, например, вечером… но это дорого, — она опять вздохнула, а он лишь кивнул. Да, это было дорого: и сам кондиционер, и электричество, до которого он был куда более жадным чем, например, холодильник. С другой стороны… — А знаешь, что бы я хотела на свой день рождения?

— А когда он? — тут спросил Ойген, очень надеясь, что она ему ещё не говорила этого.

— В конце сентября, — ответила она. — Ты ведь возьмёшь выходной?

— Скажи, когда, — заулыбался он. — Возьму, конечно.

— Двадцать шестого сентября, — она заулыбалась тоже. — Я хочу его с тобой отметить. Прямо в этот день. А в воскресенье собраться со всеми в кафе. Ты придёшь?

— Я не могу взять два выходных подряд, — возразил он мягко. — Ты же знаешь. Но могу попробовать поменяться сменами. Ты говоришь, воскресенье? — он достал Нокию и, открыв календарь, посчитал смены. — В принципе, если вы соберётесь днём, я успеваю — я в воскресенье двадцать шестого с четырёх.

— Ну нет! — воскликнула она. — Я хочу, чтобы ты с нами посидел весь вечер. Поменяйся!

— Я попробую, — пообещал он и сказал задумчиво: — В принципе, мне в ту среду тоже к четырём… я мог бы, может быть…

— Нет! — она даже не стала слушать. — Это мой день! Мои дни. И я хочу, чтобы ты был со мной с утра до вечера! Ну это же мой день рождения, к тому же юбилей, — она порозовела. — В такие дни нельзя отказывать!

— Я постараюсь поменяться, — пообещал он. — В воскресенье. И возьму в среду выходной. Так что бы ты хотела получить в подарок? — спросил он, раздумывая, что будет, если она сейчас скажет «кондиционер». А она скажет, потому что ведь не просто так же разговор зашёл об этом именно сейчас!

Однако он не угадал.

— Кольцо! — сказала Мэри, и её глаза блеснули.

— Кольцо? — переспросил он. — Какое?

— Ты смешной, — она сама и рассмеялась. — Ну помолвочное же!

Лучше б она пожелала кондиционер, с тоской подумал он. В конце концов, это был вопрос исключительно денег.

— Мэри, — ему донельзя не хотелось сейчас ссориться, но деваться, похоже, было некуда. — Я говорил уже: есть две вещи, которых я никогда не сделаю — не женюсь и не заведу детей.

— Ну говорил, — на удивление легко ответила она. — Но в день рожденья не отказывают! — добавила она кокетливо, и засмеялась.

— Мэри, нет, — он покачал головой. — Я не женюсь. Мы это обсуждали.

— Но почему? — воскликнула она скорей с досадой, чем обиженно.

— Потому что не хочу, — разговор Ойгену был неприятен ещё и тем, что оказался абсолютно неожиданным. О том, что он категорически против как детей, так и женитьбы, Ойген сказал Мэри ещё в самом начале, и повторил ещё и вскоре после переезда. Она тогда кивала и твердила, что тоже против брака — с неё хватит, она там уже побывала как-то, больше ей не хочется и незачем. Не то чтобы он ей поверил, нет — тут даже чувствовать не нужно было, чтоб понять, что она просто всё ещё обижена на бывшего супруга и не хочет повторения. Но он тогда надеялся, что передумает она не скоро и не с ним — и вот ошибся. Да ещё так сильно.

— А я хочу, — сказала Мэри, придвинувшись и взяв его за руку. — Ну тебе же хорошо со мной. Разве нет?

— Это не важно. Мэри, — он вздохнул и накрыл её руку своей. — Я говорил тебе: я не женюсь. По крайней мере, до тех пор, пока у меня не будет дома, куда я приведу жену. Собственного дома. В приятном месте.

— Но ведь есть мой дом, — Мэри, похоже, не собиралась отступать. — Если мы поженимся, он станет твоим тоже.

— Не станет, — возразил он. — Я, конечно, не юрист, но дом останется твоим. Мне нужен свой.

— Ну, он может быть нашим, — она встала и, пересев к нему на колени, обняла Ойгена за шею и заглянула ему в глаза. — Можно заключить контракт. Наш дом и наши дети… я хотела бы, — она смутилась и уткнулась лицом в её плечо. — Не говори «нет», — шепнула она. — Я знаю, что ты гордый. Ничего не отвечай, просто подумай. И я очень по тебе соскучилась, — она просунула руки под его рубашку и жадно и горячо прижалась к его губам.

Она, видимо, действительно соскучилась, потому что этой ночью желание заснуть в обнимку с Ойгеном в ней перевесило потребность курить — так что ночевать он остался с ней. Когда она заснула, Ойген осторожно снял её руку со своей груди и, отодвинувшись, уставился в потолок. Он лежал и думал, что ему, похоже, пожелай он, даже не придётся уговаривать её заключить брачный контакт, по которому при разводе можно было бы получить, например, половину дома. Да что половину — при желании, он, пожалуй, смог бы получить его и целиком. И совсем не обязательно в подарок. Можно ведь не разводиться, а, к примеру, застраховать жизнь Мэри на внушительную сумму. А потом… есть много способов. Не нужно магии, не нужно убивать её — она сама всё сделает. Он уже довольно знал её, чтобы довести до этого — это ведь совсем несложно. Только завещание сперва оформить… они могут сделать это вместе — друг на друга. А ещё страховку. Почему бы нет? Вместе со свадебным контрактом, например. Символично и красиво — и никто не заподозрит ничего потом. Да, его, конечно, будут проверять — но мало ли. Свела счёты с жизнью. Так бывает. Он не представляет, почему: он ей не изменял. И пальцем её разумеется, не трогал. Попроверяют — да и закроют дело, как делал в подобных случаях Аврорат: Мэри верно говорила, кому они нужны? И контракта это не нарушит: он ведь ничего не сделает. Он просто скажет… станет говорить ей правду. Определённым способом. И всё. И у них с Рабастаном будет дом в две спальни… и никто их тут не будет дёргать. И курить не будет. И они спокойно станут жить вдвоём, а деньги, что Ойген получит по страховке и в наследство, дадут им возможность дом отремонтировать по-своему, а ему лично — долечить спокойно Рабастана и немного отдохнуть.

Всё это было очень просто устроить, и Мальсибер отлично знал, как именно. И он даже никого не сделает несчастным: то, что рассказала Мэри о своих родителях, объясняло, почему она с ними не общается, а подруги через пару месяцев её забудут. Да и мир немного потеряет. Что она может дать ему? Да ничего.

Но, впрочем, даже если просто ограничиться разводом и разделом имущества пополам, и не дразнить ни совесть, ни судьбу, этих денег хватит, чтобы купить студию. В конце концов, Мэри фактически сама ему это сегодня предложила. И с его стороны будет просто глупо отказаться от такого шанса.