Изгои (джен)

— Идём, поболтаем, — услышал Ойген и, подняв голову, увидел Уолша, рядом с которым стояли женщина, чьи черты просто кричали об их кровном родстве, и дородный лысый мужчина лет, наверное, пятидесяти, с весьма недружелюбным лицом. Уолш направился вместе со своими спутниками в служебную комнату, и Ойген последовал за ними, гася в себе радостное предвкушение. Недовольным Уолш не выглядел — а значит, вряд ли разговор им предстоял тяжёлый. — Вот, знакомься, — сказал он, когда Ойген закрыл за собой дверь служебного помещения. — Энья Дойл. Сестра моя, — пояснил он с гордостью. Женщина протянула руку Ойгену, и тот пожал её с лёгким поклоном. — Ну и Кормак, зять, — лысый тоже подал руку Ойгену, и сжал её так, что тому понадобилось сделать над собой усилие, чтоб не сморщиться. — Чаю? — спросил Уолш — и, к удивлению Ойгена, сам же и отправился наливать.

Впрочем, удивлялся он недолго: Уолш не имел привычки вести светскую болтовню, и, едва покидав в чашки чайные пакетики, залив кипятком из термопота и раздав каждому, он тут же перешёл к делу, сообщив Мальсиберу, что у Кормака есть к нему деловое предложение.

— Вы тут поболтайте, — закончил Уолш, зачёрпывая горстью печенье из пакета, — а я посижу пока там за тебя.

И ушёл — а Ойген с иронией подумал, что хотел бы знать, вычтет ли Уолш это время из его зарплаты.

Кормак Дойл совершенно неожиданно оказался владельцем детского магазина, где продавалось всё, от ползунков до кукол и конструкторов, и желал обзавестись собственным сайтом. Да не какой-нибудь простой страницей с контактами и схемой проезда, а полноценным многостраничным сайтом с фотографиями продукции, которые Дойл пообещал предоставить, и анонсами новинок. О цене пришлось поспорить — и Ойген в итоге прилично уступил. В конце концов, это был зять Уолша, и его хорошее отношение стоило куда больше того, что терял Ойген.

Часть вечера они провели обсуждая структуру, затем посмотрели полсотни фотографий, уже оцифрованных, причём в весьма неплохом качестве, отбирая приличные, а когда они ушли, оставив Ойгену диск, он продолжил сам, отвлекаясь разве что на свои непосредственные обязанности и на размышления о недавней пятничной вечеринке. И невольно начинал улыбаться, вспоминая, как они ближе к концу они сидели с Лукасом и болтали о его собаке, о том, что шоколад в последнее время испортился — вот раньше какие были батончики у Кэдбери, а теперь что? Белый ещё ничего, а всё остальное — словно пластилин жуёшь! — и о надоедливой соседке, что имеет на него совершенно определённые виды, но:

— …ты понимаешь, что ей за тридцать? Да все тридцать пять! Нет, тебе нормально будет, но куда мне? Сам подумай!

— Ну пожалуй, — соглашался Ойген, аккуратно интересуясь: — Она старше тебя… на сколько?

— Да на девять лет! Куда? — возмущался Лукас, размахивая руками. — Серьёзно — и потом, я баб не знаю, что ли? Начнётся: убери свои железки, помой руки, почему носки опять под столом, почему трусы снова висят на дверной ручке, когда ты найдёшь нормальную работу — да ну надо оно мне? Вот скажи?

— Не надо, — смеялся Ойген, отрицательно качая головой и думая, что, определённо, некоторым лучше оставаться холостыми.

— Вот ты меня понимаешь! — говорил Лукас, широким жестом хлопая его по плечу. — Потому что пожил уже и знаешь, чем это всегда кончается!

Расставались они почти дружески — и Лукас на прощанье вдруг позвал Ойгена прийти «как-нибудь поиграть в сквош — вот в это воскресенье, бери свою подружку и сразимся». Что такое сквош, он довольно смутно представлял себе, но выяснил тем же вечером — и удивился. Что ж, если Лукас, с его-то пропорциями, способен в это играть, это не должно быть слишком сложно… или он ничего не понимает в спорте.

В принципе, если он поменяется сменами… но кто согласиться потратить так бездарно весь воскресный день? Разве что… взять выходной?

Выходные он не брал уже давно: с самого начала он предполагал использовать их для поездок с Рабастаном к доктору Куперу, но поскольку и поездки эти теперь стали редкими, и записываться на приём Ойгену без труда удавалось на свои свободные часы, он о выходных… забыл. Взял один на день рождения Мэри — и всё. Но ведь, на самом деле, выходные существуют вовсе не для этого, и большинство людей использует их для развлечения и отдыха, сказал он сам себе. И сейчас, когда он зарабатывает ещё и созданием сайтов, он вполне может себе их позволить — хотя бы иногда. Наверно, дело в том, что он почти что не воспринимал свою работу именно работой — да и кодить там было удобнее, чем дома. Но ведь в самом деле, почему бы ему и не отдохнуть? Вот так?

Хотя Мэри, разумеется, обидится, если он придёт и скажет, что решил взять выходной, чтобы поиграть с приятелями в сквош — и это он прекрасно понимал. Но и пойти ему хотелось… Можно было, разумеется, Мэри ничего не говорить, но ведь это же наверняка всплывёт — такие вещи всегда обнаруживаются в самый неудачный момент, да и некрасиво поступать с ней подобным образом.

— Скажи, ты играешь в сквош? — спросил он Мэри следующим вечером за ужином.

— Нет, разумеется, — отрезала она, бросив на него такой обиженный и яростный взгляд, что он смешался.

— Жаль, — Ойген вздохнул. — Меня позвали поиграть, а мне прежде не доводилось.

— Поиграть? — она сощурилась. — Когда? И кто?

— Я не уверен, что вы с ним знакомы… Лукас. Говорят, что руки у него волшебные, и он может собрать компьютер с закрытыми глазами.

— Я знаю Лукаса, — нахмурилась она. Ойген не удивился: сложно было найти в кафе человека, который бы его не знал, или, по крайней мере, ничего о нём не слышал. — С чего это он вдруг? — спросила она подозрительно.

— Мы разговорились как-то, — легко ответил Ойген. — Слово за слово — и он меня позвал. С тобой.

— И ты решил пойти, — её подбородок задрожал. — Конечно! Это же твои друзья! Со мной ты не…

— Это же не просто развлечение, — примирительно проговорил он, и Мэри вспыхнула:

— Конечно! Это же спорт, это так полезно! Особенно жирным коровам вроде меня! Да? — у неё на глазах выступили слёзы, а Ойген несколько ошеломлённо сморгнул. Нет, ему, определённо, никогда не научиться угадывать, когда и как он наступит на одну из её самых болезненных мозолей.

— Я не то имел в виду, — возразил он. — Мэри, это связи.

— Какие связи? С кем? — в её глазах взметнулось подозрение, а ему вдруг стало смешно. Ну почему она всегда у его слов выбирает самое подозрительное и неудачное значение?

— С Лукасом, — терпеливо объяснил он. — И с его компанией. Там люди, у которых я мог бы научиться многому — но они не станут просто так мной заниматься. Там, где хорошему знакомому подскажут и помогут, от постороннего просто отмахнутся.

— Но тебе же с ними интересно, — она шумно втянула воздух.

— Интересно, — согласился Ойген. — Разумеется. И я хотел бы стать своим для них.

— И для этого тебе надо играть в сквош? — спросила Мэри недоверчиво.

— И это тоже, — он кивнул.

Подобные светские условности были для него вполне очевидны с раннего возраста, но он понимал, что в том окружении, где росла Мэри, таким вещам вряд ли придавалось какое-то значение. И как объяснить ей, что игра в сквош в данном случае — не просто спорт, да и не спорт вообще, по сути, он не знал.

— Терпеть всё это не могу, — она поморщилась. — Я не хочу!

— Я понял, — он ей улыбнулся успокаивающе. — Я просто тебя позвал.

— Нет, ты хочешь, чтобы я пошла! — она сжала губы. — И тебе не важно, как я буду выглядеть и чувствовать себя — тебе надо, и ты хочешь!

— Я всего лишь спросил, играешь ли ты в сквош, — напомнил он.

— И звать меня не собирался? Да? — она вспыхнула. Стоявшие в глазах слёзы, наконец, пролились, и она отвернулась, сердито стирая их со щёк.

— Мэри, что не так? — спросил Ойген, вставая и подходя к ней. — Дело же не в сквоше, верно? Я тебя обидел? Чем?

— Ничем, — она оперлась локтями о стол, но позволила ему положить руки ей на плечи.

— Проблему проще решить, если говорить о ней, — сказал Ойген, медленно глада ладонью её плечо. — Мне кажется, в последнее время ты то ли расстроена, то ли раздражена чем-то. Что не так, скажи?

— Да всё, — прошептала Мэри так тихо, что он едва расслышал. — Всё. Я думала, что станет легче… а так хуже в сто раз.

— Что именно? — по крайней мере, это было уже что-то.

— Твой брат, — она повела плечами, поёжилась — и замолчала.

— Мой брат что? — спросил, подождав немного, Ойген.

— Ну… Он здесь ходит, — нервно и быстро проговорила Мэри. — Так тихо… И… Вообще. Я не… мне кажется всё время, что он за спиной, — она обернулась и посмотрела на него трагично и почти испуганно — и Ойген, сделав сочувственное лицо, задумался. А ведь в самом деле, ей должно быть неуютно. Она не знает Рабастана — они, можно сказать, не знакомы. И для неё, по сути, ситуация выглядит следующим образом: у неё по дому ходит незнакомец. Взрослый незнакомый мужчина, с кем она часто нередко наедине, и который, между прочим, тоже отсидел в тюрьме. Отнюдь не за мошенничество.

— Понимаю, — сказал он, придвигая себе табурет и садясь с ней рядом, продолжая Мэри обнимать. — Неприятно и непросто жить с незнакомцем. — Мэри закивала, и Ойген пообещал: — Прежде всего, он никогда и ничем тебя не обидит. Послушай…

— Откуда тебе знать? — порывисто перебила она. — Я читала про его лекарства — ты не можешь быть уверен!

— Я могу, — уверенно возразил он, чувствуя себя, на самом деле, беспомощным. — Он не сумасшедший — депрессия серьёзная болезнь, но она не лишает разума или контроля над собой.

— Депрессия — это когда плакать хочется и ничего не делать, — хмурясь, возразила Мэри. — А когда ты ходишь по себя — это слабоумие. Или ещё что. Зачем ты меня обманываешь? — спросила она тихо.

— Депрессия бывает разной, — возразил он. — Если хочешь, я сегодня распечатаю тебе статьи и принесу.

— Да мало ли, что в интернете пишут, — она упрямо помотала головой, и это было скверным знаком: когда она вот так во что-то упиралась, переубедить Мэри было непросто. — И ты не можешь знать наверняка. И врач не может. Мало ли — за деньги они скажут, что угодно!

— Бесплатный врач поставил тот же диагноз, — возразил Ойген. — Мэри, ты права — мне нужно было раньше познакомить вас. Но я это исправлю, обязательно, — пообещал он. — Ты сама увидишь: он совсем не страшный.

— Он странный, — она передёрнула плечами.

— Не настолько, как кажется со стороны, — он притянул её к себе, и Мэри, вздохнув, поддалась и прислонилась к нему. — Я вас познакомлю, — пообещал Ойген, ругая себя за то, что не подумал об этом сам — и гадая, как отреагирует на предложение познакомиться поближе с Мэри Рабастан. У того, конечно, был немалый опыт сосуществования с Беллатрикс, по сравнению с которой Мэри была милым ласковым котёнком — но… Но, во-первых, Беллатрикс была его невесткой, а во-вторых, с ней, как минимум, было, о чём поговорить. Но деваться было некуда: в конце концов, жить в доме Мэри и игнорировать её со стороны Рабастана было попросту невежливо.