Изгои (джен)

С Лукасом Ойген встретился буквально через пару дней на ланче в маленькой закусочной — и тот, выслушав его, согласился на его просьбу с лёгкостью и только велел:

— Пусть твой брат мне позвонит и скажет, чем он намерен заняться и какие там требования.

— Да он только начал флэш осваивать, — ответил Ойген. — Я надеюсь, у него получится, и…

— Ага, — кивнул Лукас. — Мультики рисовать будет?

— Ну, об этом рано думать, — Ойген даже обсуждать это боялся, хоть и сам смеялся над собой: он ведь никогда не был суеверным. — Я даже не знаю, какие тут нужны программы.

— А это не ко мне, — ответил Лукас. — Под графику начинку, в общем-то, представляю — видеокарта вам нужна помощней, а сотф нужный пускай тебе Эни вон ставит. Раз она твоя невеста.

— Да? Давно? — Ойген засмеялся.

— Говорят, что с воскресенья, — Лукас подмигнул ему и запихнул в рот внушительный кусок жареной рыбы.

— Что, уже все знают? — с обречённым видом спросил Ойген. Он не удивился, нет — подобные шуточки в компаниях расходятся мгновенно, это он прекрасно знал. Как знал и то, что, хотя все всё понимают правильно, покоя им с Энн теперь некоторое время не дадут. И сейчас он был почти что счастлив, что так и не познакомил Мэри с ними. Она точно бы не поняла такого юмора, а ему сейчас особенно не хотелось ссориться с ней. Да и вообще её расстраивать.

— А как же, — Лукас покивал. — Мнение семьи — это серьёзно.

— Да уж, — Ойген тоже сделал серьёзное лицо, и они с Лукасом, поглядев друг на друга, покатились со смеху. — Я всегда считал, что главное — понравиться брату своей девушке. Кажется, я этого достиг.

— Сёстрам тоже важно, — глубокомысленно возразил Лукас. — Ты, парень, молодец, — он вытер руку о штаны и похлопал Ойгена по плечу. — Семья — это важно.

— Безусловно, — кивнул Ойген. — Во сколько мне обойдётся комп?

— Прикинуть надо, — туманно отозвался Лукас. — Завтра позвоню.

Ойген так и не добился от него ответа — и это было хорошим знаком: значит, Лукас записал его в «свои», и можно надеяться на недорогую и хорошую работу. Они проболтали ещё с полчаса, а после Лукас отправился по своим делам, а Ойген поехал на встречу с мистером Дойлом, очень надеясь, что сайт ему понравится. И не только потому, что ему не хотелось портить отношения с Уолшем — Ойген сам гордился тем, что сделал. Правда, он советовался с Энн, да и Рабастан ему помог — но всё равно. Ещё немного, и он сможет полностью всё делать сам — в конце концов, вкус у него ничуть не хуже, чем у Рабастана, а видеть картинку в целом тот его почти научил. И даже пообещал как-нибудь сходить с Ойгеном в музей и объяснить там на примерах, почему нужно смотреть на композицию в целом, а не зацикливаться на отдельных деталях.

Встретились они в магазине у Дойла — и Ойген, войдя туда, на секунду ощутил себя мальчишкой. Сколько здесь было игрушек! Правда, толком осмотреться он не успел, но решил, что, если они с мистером Дойлом провозятся не слишком долго, он непременно прогуляется вдоль полок и стеллажей, уходя. Он же даже не представлял себе маггловские игрушки, а это неправильно! Должен же он знать, в конце концов, во что они с Рабастаном играли в детстве, которое у них должно было быть.

— Отлично, — сказал Дойл, когда Ойген завершил демонстрацию. — Я доволен, — он протянул ему руку. — А скажите, — он как-то оценивающе оглядел Ойгена, — взялись бы вы за сайт для нашей церкви? И за сколько? Мы с отцом…

— Почту за честь, — немного церемонно ответил Ойген. И добавил мягко: — Кто же с церкви берёт деньги? Я всё сделаю бесплатно — но мне нужен будет материал.

— А вы приходите к нам на службу, — широко заулыбался Дойл. — В воскресенье. Всё посмотрите, и познакомитесь с отцом Ансельмом. Думаю, вам будет, о чём поговорить, — добавил он добродушно, и Ойген осторожно уточнил:

— Боюсь, я не слишком хороший католик.

— Зато неплохой ирландец, а? — подмигнул ему Дойл, и Ойген остро ощутил тоску. Кажется, они с Рабастаном оказались заложниками той статьи, по которой, как считали окружающие, они были осуждены. И как выбраться из этой неожиданной ловушки, он пока не знал, но ему категорически не хотелось ассоциироваться с ИРА. И не только потому, что он прекрасно понимал, что это попросту опасно: они никого не знали там, и если кому-нибудь однажды взбредёт в голову свести их со «старым товарищем», может выйти очень нехорошо. Ойген для себя хотел закрыть эту страницу, но его всё время возвращали в прошлое — не важно, маггловское или нет, ему всё время в самые неожиданные моменты напоминали, кем он был и что он делал.

Но ведь рты же не заткнёшь. Это он отлично знал. Что ж… Если нечто нельзя спрятать, это можно выставить напоказ. То, что постоянно на глазах, сперва надоедает, а затем и растворяется в общем пейзаже. Спросите семикурсника о рисунке ковра в гостиной!

— Я закончил с ИРА, — твёрдо сказал он, глядя Дойлу в глаза. И добавил, улыбнувшись: — Но не с Ирландией.

— Вот это правильно, — одобрительно проговорил, и Ойген прямо ощутил плечом его покровительственное похлопывание, хотя Дойл, разумеется, подобной фамильярности себе не позволил. — Так вы будете на службе?

— С радостью, — кивнул Ойген. — Скажите только, куда идти.

…Прощаясь, Ойген сказал Дойлу:

— Можно, я у вас тут осмотрюсь? Немного? В магазине?

— О, конечно! — Дойл просто просиял. — Пойдёмте, я вам сам всё покажу!

Ойген предпочёл бы посмотреть всё сам, но, во-первых, выбора у него не было, а во-вторых, Дойл буквально лучился воодушевлением, и просто наблюдать за ним само по себе было удовольствием. Так что они вместе вышли в зал, и следующие полчаса, если не больше, провели, разглядывая самые разные игрушки — и Ойген почти против воли погрузился в детство. Когда-то он любил ходить в такие магазины, которые неизменно покидал с новенькой игрушкой в руках, и теперь ловил себя на сильнейшем желании что-нибудь купить здесь. Жаль, что он не знает никого, кому бы можно было сделать такой подарок. Кандидатуру Мэри Ойген отмёл сразу: ему совершенно не хотелось делать что-либо в духе её бывшего супруга.

И всё-таки ему очень хотелось купить что-нибудь. Здесь были удивительные вещи, кажущиеся, на первый взгляд, волшебными: ездящие сами по себе машинки и летающие вертолёты, двигающиеся куклы и зверюшки — если б он не знал примерно, как всё это работает, он решил бы, что попал к волшебнику.

— Впервые в жизни я жалею, что у меня нет детей, — признался он к концу экскурсии.

— Ну а кто вам может помешать что-нибудь купить себе? — заговорщически подмигнул ему Дойл. — Начните собирать коллекцию, — предложил он. — Занятие вполне солидное и даже респектабельное. Машинки, например — их любят многие.

— Нет, это определённо будет слишком, — покачал он головой. — Но теперь я знаю, где можно купить прекрасный подарок какому-нибудь знакомому ребёнку, — улыбнулся Ойген, протягивая Дойлу руку и прощаясь.

На работу он отправился пешком — и, пока шёл, вдруг вспомнил свою любимую игрушку. В детстве у него был ослик — небольшой, наверное, от силы дюймов десяти длинной, серый с сиреневым. Ойген везде таскал его с собой, и, поскольку ни разу не терял, видимо, родители наложили на игрушку чары. Потом Ойген подрос, но ослик всё равно сидел в углу его кровати… и, возможно, он там до сих пор так и сидит. И ждёт… и не дождётся, никогда и никого. Хотя нет — когда-нибудь после смерти Ойгена в дом войдёт наследник из дальней родни. И, наверное, выбросит его, или просто уберёт куда-то. На чердак или в подвал. Но, вероятно, выбросит — кому нужна старая игрушка?

Это было очень глупо, и Ойген это понимал, но он всерьёз расстроился, и на работу пришёл сумрачным и грустным. Ему, к тому же, ещё и заняться было нечем: сайт он сдал, других заказов не было, а учиться чему-то новому ему сейчас абсолютно не хотелось. Так что он просто сидел за стойкой и смотрел в зал, разглядывая посетителей и без особого успеха пытаясь разогнать горечь и воспоминания. Обычно ему без особого труда удавалось на что-нибудь отвлечься, но на сей раз почему-то все приёмы не срабатывали. Хоть бы кто пришёл с потерянным котёнком, думал он тоскливо. Весть о том, что он охотно помогает в поисках пропавших потерявшихся животных, распространилась быстро, и теперь к нему то и дело обращались их несчастные хозяева. Скопировать готовую страницу, просто заменив там текст и фото, было делом пяти минут, и Ойген уже даже сам развешивал ссылки на тематических форумах и площадках — и это помогало. Не всегда, конечно, но довольно часто — чаще, чем это случается обычно.

Но сегодня, как нарочно, было тихо, и никто и ничего не отвлекало его от грустных мыслей. А к ночи, когда он совсем затосковал, в зал вдруг вошли женщина с подростком, в которой Ойген опознал мисс Мэшем.

— Здравствуйте, — сказала Лаванда, первой подходя к нему и оставляя чуть позади явно мнущуюся спутницу. — Я подумала, вдруг вы могли бы нам помочь. Это моя мама, — она обернулась и сделала нетерпеливый жест. — Миссис Мэшем. Могли бы? Или вы себя неважно чувствуете? — спросила она уже тише.

— Нет, я просто задумался, — возразил он, улыбнувшись. — Я не знаю, смогу ли, но я постараюсь. Доброй ночи, миссис Мэшем, — поздоровался он с подошедшей дамой. Она была очень похожа на дочь: такая же высокая, худая и бледнокожая, вот только волосы выкрашены в тёмно-рыжий и модно подстрижены. Стрижка шла ей, а вот цвет нет — на взгляд Ойгена, он делал её старше и грубее, напрочь уничтожая хрупкую утончённость черт.

— Доброй ночи, мистер Мур, — ответила она. — Лави мне о вас рассказывала. Спасибо вам за поиск Оскара.

— Мне было нетрудно и лишь в радость, — возразил он с теплотой. Миссис Мэшем выглядела усталой и расстроенной, а глаза, кажется, покраснели вовсе не от бессонницы — или, может быть, не только от неё. — Простите, что мы так поздно. Я только со смены… и вот Лав меня уговорила.

— Хотите чаю? — предложил он, поднимаясь. Вряд ли прямо сейчас кто-нибудь придёт, подумал Ойген — и потом, всегда ведь есть звонок. — Пойдёмте, — позвал он и, выйдя из-за стойки, повёл обеих Мэшем за собой в служебное помещение. В конце концов, его негласно принято было использовать для переговоров. — Я смотрю, там сухо? — спросил он, жестом предложив им устроиться на диване и включая чайник.

— Да, — ответила миссис Мэшем и, поглядев ему прямо в глаза, быстро и решительно проговорила: — Понимаете, три дня назад пропала моя подруга. Мы с ней дружим с детства, мы как сёстры — а три дня назад она пропала. Просто не дошла до дома после работы. Заявление в полиции приняли, но… — она покачала головой, и на её глазах блеснули слёзы.

— Я не детектив, мадам, — сочувственно проговорил Ойген, подходя к ней и наклоняясь. — Скажите, что я могу сделать…

— Помните, как вы Оскару страницу делали? — вмешалась Лаванда. — Для людей это тоже должно сработать! Мы всё принесли — и фото, и текст, вы можете сделать? И я несколько сайтов нашла таких, хотя их, наверно, больше, и форумы тоже…

— Да, я сделаю, конечно, — сказал он. Чайник звякнул, закипев, и Ойген выпрямился и спросил: — Вам чёрный чай или зелёный?

— Чёрный, — ответила за мать Лаванда, — и мне тоже, пожалуйста. И можно с сахаром для мамы, а мне без?

— Я заплачу вам, — сказала миссис Мэшем, и Ойген чуть было не пролил кипяток.

— М…Боже упаси, — воскликнул он, резко обернувшись к ней. — Мэм, ну что вы, — он поставил чайник на место и, подойдя к ней, опустился на колено. — Я даже за животных денег не беру, а тут человек. Я сейчас сделаю нам чай и займусь. Что вам в полиции сказали?

— Сказали, что будут искать. Я звонила им сегодня… но я ей не родственница, — она покачала головой. — Меня вряд ли будут держать в курсе… но я уверена, что хуже не будет, если попытаться развесить объявления на сайтах.

— Конечно же, не будет, — согласился он, вставая и возвращаясь к чайникам и чашкам.