Изгои (джен)

— …в общем, оказалось, что Рик познакомился с этими ультрас на каком-то форуме — случайно зацепился языками, потом встретился и всё… он так злился на весь мир, что идея «наказать зарвавшихся политиканов» его очень вдохновила — и он решил, что, раз уж он не поступил, куда хотел, то это знак, что он должен сделать что-нибудь общественно-полезное, — в глазах Энн читались скепсис и недоумение. — Тем более, что он снял комнату и разругался вдрызг с соседом — из мигрантов… в общем, всё сложилось как нарочно. Он-то думал, что они сейчас пойдут менять мир — или хотя бы наше общество… а оказалось, что они — обычные бандиты, — Энн вздохнула. — Вернее, не совсем обычные, конечно, а с идеями — но всё свелось, в итоге, к поджогу пакистанского магазинчика в Ньюхэме. А Рик с ними не пошёл — он, как понял, во что вляпался, конечно, отказался — и они его просто заперли. Ждали, пока передумает… но он же упрямый, как баран, — она грустно улыбнулась. — Он так и сидел бы там… не знаю даже, чем бы всё закончилось, если бы не ты. Детектив Блэк сказал, что он сейчас показания даёт. И, кажется, всё обойдётся — он просто выступит в этом деле свидетелем.

— Если бы не ты, — поправил её Ойген, дав Энн выговориться. — Это же ты забила тревогу и начала его искать. Я лишь нашёл визитку у себя. И всё.

— Но ведь нашёл! И поддержал меня, — Энн сжала сперва свои руки, а потом его. — И без тебя бы ничего не получилось… ну, или получилось, но намного позже, и кто знает, чем бы всё закончилось. Если бы я раньше спохватилась! Но, ты понимаешь, пока я поняла, что от него что-то долго ни одной строчки нигде, пока я колебалась, пока всех расспрашивала… а у меня ещё проект же, и вроде и не до того… если бы мы переписывались каждый день, я бы поняла, что с ним что-то не то, намного раньше. А если бы его убили? Или что-нибудь ещё случилось… это просто повезло, что он дождался. Теперь хоть всех знакомых каждый день в аське собирай, — пошутила Энн невесело.

— Ну, со многими ты видишься, — успокаивающе проговорил Ойген. — И каждый день общаешься на форумах.

— Да, но… — Энн вздохнула. — Если что — на форумах же только ники. Если человек исчезнет — даже непонятно, кого и как искать… я понимаю, анонимность — это здорово, удобно, и так далее, но… не знаю. Я так рада, что Рик нашёлся — но я всё время думаю, что это просто случай и удача. Повезло. Его же не искал никто! Никто, кроме меня, ты представляешь? Даже родители! Они считали, что он просто всё ещё на них дуется, поэтому не звонит, и вообще, занялся учёбой, и ему не до чего… у него подобное бывало раньше под конец семестра.. Я их не виню, но это страшно — знать, что любой может так пропасть. Любой, — повторила она расстроенно.

— Может, — тихо согласился Ойген, беря её руки в свои. Он не знал, как её утешить — и не мог не думать о том, сколько людей когда-то вот так исчезли из-за них. Из-за него. А сколько вроде бы остались — но перестали быть собой. И неизвестно, что страшнее… В самом деле, скольких он подчинил своему Империо? Многих — ему даже нравилось тогда чувствовать себя настолько сильным. А Лорд это ощущение поддерживал, конечно… просто поддерживал. Радовался Ойген сам. Он помнил это ощущение власти — что, как ему тогда казалось, давалось так легко! Одно касание — и человек уже, по сути, принадлежит ему, а не себе. Каким он был… не идиотом, нет, отчётливо сказал себе Ойген. Подонком. Убийства на войне можно списать на глупость и идиотизм — но не Империо. Он ведь прекрасно понимал, что делает. И — что ещё паршивее — получал от этого удовольствие. И этого уже не изменить и не исправить.

Его радостное настроение растаяло, сменившись давящей мучительной виной, в которой Ойген утонул когда-то в Азкабане. Он заплатил за это, да — прежде всего, гибелью своих родителей и так и не родившегося брата — но разве это что-нибудь меняло для его жертв?

— Эй, — услышал он, и почувствовал, как Энн гладит его руки. — Ты так расстроился… прости — я вывалила на тебя всё это…

— Да нет, — Ойген слегка встряхнулся. — Ты не причём… я думал о своём. Отвлёкся, извини. Я рад, что смог помочь, — он улыбнулся. — Ты даже не представляешь, насколько.

— Я понимаю... — Энн опустила глаза. — Или просто думаю, что понимаю. Прости, не знаю, как лучше выразиться. Детектив Блэк обещал сюда заглянуть, — Энн тоже улыбнулась. — Не сегодня, как-нибудь на днях. Он тоже полагает, что мы вовремя успели — они его, конечно, не морили голодом, но…

— Пускай приходит, — нет, так невозможно. Энн смотрела на него с встревоженным сочувствием, и это было совершенно неуместно, так что Ойген заставил себя собраться и улыбнуться ей по-настоящему. — Я не помню, чтобы здесь не нашлось хотя бы одного свободного компьютера. Пойдём пить чай? — он помнил, разумеется, свой разговор с Уолшем, но сейчас решил махнуть рукой на запрет: в конце концов, уже почти Рождество, да и всегда можно сослаться на то, что они обсуждали дело Рика. Ну, в крайнем случае, заплатит штраф… и потом, они ведь ненадолго, тем более что вот-вот начнётся вечерний наплыв посетителей. — Или давай я лучше принесу сюда, — подумав, предложил он. — И у меня есть бутерброды с ветчиной, горчицей и салатом, будешь?

— Буду, — она кивнула, и предложила: — Хочешь, посмотрю какой-нибудь из твоих сайтов?

— Хочу, — он тут же согласился. — Я, в принципе, почти закончил вкуснейшие пироги, вот только в нетскейпе какая-то ерунда, а сантехнику до Рождества даже не надеюсь завершить, мы пока только макеты согласовали. Слушай, у меня там в оформлении завитушки такие странные, подскажешь, как лучше сделать?

— Давай сначала посмотрим, что у тебя съезжает, — Энн потёрла руки и пересела в его кресло.

Потом они обедали и пили чай и кофе, и работали — и Энн посмотрела код, и нашла два перепутанных закрывающих тега, а потом улыбнулась и сказала, что больше ей править почти нечего, если только слегка причесать, но вообще, Ойгену уже стоит требовать от себя большего и куда строже относиться к оформлении и структуре кода, особенно именованию классов, и больше задумываться над тем, что он своим кодом хочет сказать, если он действительно хочет дорасти до более сложных и изящных вещей. А затем пообещала дать ему пару неплохих книжек и ссылку на цикл статей. Он же всё никак не мог отвлечься от её слов «это страшно — знать, что любой может так пропасть». И от мысли о том, что он, судя по всему, знает одну такую пропавшую. Которую, возможно, ищут… или нет — он не знал наверняка. Но ведь могли искать! Могли. И не нашли — потому что как найти того, кто сам себя не помнит?

А ведь он действительно может помочь. Попробовать, по крайней мере. Наверное, кто-то скажет, что ему давно следовало это сделать — но почему он до сих пор тянул? Да, они были в Лондоне, и, с одной стороны, это было так просто, но…

Сперва он был не уверен, не обманывают ли его глаза. А затем он не был уверен, что это не повредит ей, но всё же продолжал с ней встречаться. Потому что… потому что ему хотелось её видеть. Он ждал воскресений и их встреч — это была словно весточка из прошлого, из той, другой и настоящей, жизни, и он не хотел её терять. И теперь эти её кошмары, и головная боль… Если задуматься, они вряд ли были простым совпадением: он ясно видел, что чем больше они общались, тем больше она становилась похожа сама на себя… и тем хуже ей становилось. Сейчас это просто усталость… но он заметил, как подрагивали её руки, когда она разливала чай, но не придал тогда этому особенного внимания, пьянея от общения с ней, и волнуясь, что не сможет помочь с компьютером. Эгоист. Он всегда был эгоистом. Но ведь не настолько же… Что, если ему всё же не показалось?

Эта мысль не отпускала Ойгена весь вечер, и лишь подходя к дому, в окне гостиной которого светилась повешенная им с Рабастаном этим днём гирлянда, он немного успокоился — то ли от этого праздничного зрелища, то ли потому, что принял окончательно решение.

— Привет, — Мэри, как оказалось, не спала. — А я тебя ждала.

— Привет, — он улыбнулся ей. — Как день прошёл?

— Ты знаешь, я всё думала, что вот вы с братом уйдёте на службу в церковь — а я одна останусь. Это грустно, — она вздохнула. — Вы же всё равно вернётесь только утром? Да?

— Да, — он снял куртку и повесил её на вешалку. — Если я не совсем всё позабыл, служба заканчивается часа в три — и мы будем дома, полагаю, к четырём.

— Ну вот, — Мэри кивнула. — Я подумала — ты же не будешь против, если мы двадцать четвёртого соберёмся с девочками?

— Нет, конечно, — изумился Ойген. Мэри прежде никогда не спрашивала его разрешения в подобных случаях. — Это замечательно — напротив, я буду только рад.

— Но… мы думали… в общем, не здесь, — она взволнованно сглотнула. — А у Хэлен. Она недалеко живёт, и я потом вернусь… да?

— Да, конечно, — Ойген никак не понимал её волнения и неуверенности. — Если хочешь, мы можем за тобой зайти, когда пойдём назад — если вы ещё, конечно, не уснёте… или, если хочешь, переночуй там. Как тебе будет удобнее.

— А давай, ты мне напишешь? — предложила Мэри. — Когда вы домой пойдёте?

— Да, отличная идея, — с энтузиазмом согласился Ойген. — Если ты ещё не будешь спать, мы тебя и заберём. Только адрес мне оставь заранее… скинь сейчас смской.

— Ага, — она кивнула и сказала с нетерпением: — Я тебя ждала. Ты будешь ужинать?

— И ужинать, и спать, и умываться, — улыбнулся Ойген — и они пошли к ванной.

— Вы так красиво всё украсили! — сказала Мэри, не давая ему закрыть дверь и останавливаясь на пороге, пока он мыл руки. — Так здорово — у меня так никогда не получалось!

— Ну, двоим мужчинам это проще, чем одной женщине, — заметил он. — Я рад, что тебе нравится.

— И чисто так… мне даже кажется, что вы стены вымыли! — продолжала восхищённо Мэри.

— Мы их пропылесосили, — поправил Ойген, вытирая руки. — Вернее, Асти, если быть точным. Так и удобней, и быстрее.

— Пропылесосили? — она округлила глаза, и Ойген рассмеялся её удивлению. — Стены?

— Конечно. У тебя фактурные обои, на них садится пыль. Её не видно, но она там есть… а завтра я постираю шторы. И будет совсем здорово, — пообещал он. — Я попробую уложиться в три загрузки, но не обещаю. Не уверен, что шторы из нашей комнаты и из твоей можно стирать вместе. Остальные точно лучше по отдельности. Так что с тебя от четырёх до шести фунтов — как получится.

— Сейчас? — спросила Мэри как-то растерянно, и Ойген возразил ей:

— Можно завтра.

— Да зачем их прямо сейчас стирать? — возразила Мэри. — Можно и потом… они совсем не грязные, — она постаралась произнести это как можно убедительнее, но это прозвучало, скорее, просяще.

— Они пыльные, — покачал головой Ойген. — И сейчас, в чистом доме, это особенно заметно.

— Да пусть повисят недельку — потом постираем, — упёрлась Мэри. — Нет, ну правда — невозможно же всё время убираться! Ничего не будет, если сделать это после Рождества.

— Давай так: мы постираем их сейчас и, если у тебя нет наличных, я заплачу — а ты потом оплатишь пару стирок дополнительно, — предложил Ойген намеренно легко. — Я понимаю, что тебе не хочется тащиться в банк, — он улыбнулся ей, и она кивнула с благодарностью:

— Ужасно не хочется! Договорились, — она повеселела и, довольная, уселась за стол. — Давай я с тобой поужинаю?

— Давай, — он вздохнул было — и решительно добавил: — Только не кури тогда, пожалуйста.

— Почему? — она так изумилась, что замерла с вытащенной сигаретой.

— Потому что я уже привык два вечера из четырёх спокойно ужинать, — ответил Ойген с очаровательной улыбкой. — И чувствовать вкус еды, а не сигарет. И, честно говоря, я это предвкушал сейчас и не готов разочаровываться. Давай не будем портить вечер? — попросил он ласково. — Ты покури в гостиной — и приходи, а я пока займусь ужином, — предложил он, и Мэри глубоко вздохнула… и вдруг согласилась:

— Ладно, — она встала и действительно ушла курить в гостиную, оставив Ойгена растерянно смотреть ей вслед.

— Серьёзно? — пробормотал он, наконец, себе под нос. — Так просто?

Это было несколько ошеломляюще. Почему он раньше этого не делал? Почему он просто ей не предлагал подобный выход? Или предлагал? Он, честно говоря, не помнил. Наверное, нет — иначе бы ведь Мэри это сделала? Раз сделала сейчас? Как глупо! Ей что же, это… просто в голову не приходило? Хотя нет… нет — она же ведь отказывалась курить в гостиной вместо спальни. Впрочем, это всё-таки другое. Но, значит, по крайней мере одну проблему он мог легко решить? Как глупо…