Изгои (джен)

— Извини, — Ойген улыбнулся Мэри слегка виновато, но она даже не обернулась, рассмеявшись очередной шутке ведущего. Ойген покинул гостиную, плотно закрыл за собой дверь, и, буквально взлетев по лестнице, уже в спальне Мэри нажал на кнопку со значком миниатюрной зелёной трубки: — Добрый вечер, — произнёс он, испытывая радостное волнение.

— Здравствуйте, Ойген, — голос в трубке звучал непривычно нервно. — Я вас не разбудила?

— Что вы — я как раз поужинал и думал, лень ли мне садиться за работу, или лучше и куда приятнее посмотреть кино, — возможно, излишне бодро ответил он, и услышал, как она неловко вздохнула:

— Наверное, я помешала.

— Ну что вы, — он покачал головой, и добавил уже серьёзней: — Я действительно рад вас слышать, но мне почему-то кажется, что у вас что-то случилось.

— Это очень глупо, — призналась она, и Ойген почувствовал, как холодеют его ладони. — Но я… я просто не знала, кому ещё позвонить. Подумала, что вы не спите ещё: вы говорили, кажется, что ложитесь поздно.

— Это правда, — он очень постарался, чтобы его голос прозвучал спокойно. — Что я могу сделать для вас?

— Это действительно очень глупо, — повторила она, и в её голосе прозвучали виноватые нотки. — Но… Ойген, мне страшно, — она постаралась, кажется, усмехнуться, но у неё не очень получилось, и голос дрогнул. — Я ничего не могу с собой поделать… я вторую неделю сама не своя, а сегодня я возвращалась затемно, и почти у самого подъезда мне дорогу перебежала вдруг крыса… Такая огромная, я вообще-то, не боюсь их, но… Даже не знаю, как это прозвучит, но… она остановилась и так на меня посмотрела… как будто мы знакомы, и она меня в чём-то винит. Этот взгляд… как будто она разумна. Я понимаю, что так быть не может, — она снова нервно усмехнулась, — но с того момента я… я не могу отделаться от ощущения, что за мной… нет, не то чтобы наблюдает кто-то, но… Сама не понимаю, чего боюсь. Но этот страх никак не уходит, не помогают даже коты … я подумала, что если я поговорю об этом с вами…

— Давайте я к вам приеду, — сказал Ойген. — Примерно буду у вас через час. На… Хизер, вы пока включите везде свет — и телевизор. Найдите что-то приятное, и дождитесь меня.

— Приедете? — в её голосе прозвучало такое глубокое облегчение, что он закусил губу. — Ойген, я… была бы должна отказаться, знаю, но…

— Всё, что вы должны — так это напоить меня чаем, — весело сказал он. — А уж если вдруг у вас окажется что-то из выпечки… — сориентировавшись, быстро добавил Ойген. Нужно было её сейчас отвлечь. Да — что-то привычное, на что она сможет переключиться, займёт её на какое-то время и успокоит. Пусть и не до конца.

— У меня нет яблок, — она практически засмеялась, но смех этот прозвучал нервно.

— А я не привередлив, — возразил Ойген, и неожиданно уточнил: — Мне хватит и обычной картошки… её ведь тоже можно залить меренгой?

На сей раз она и вправду рассмеялась:

— Если вы очень хотите, мы, конечно, можем провести подобный эксперимент. Но у меня в морозилке точно была брусника. И, кажется, я покупала груши. Против корицы вы ничего не имеете?

— Скорее наоборот, — Ойген не соврал, испытав некое облегчение. Смех был хорошим признаком. Под конфундусом люди не слишком восприимчивы к шуткам и склонны просто со всем соглашаться. Так что ради того, чтобы услышать её ироничные интонации, он бы сейчас признался даже в любви к с детства ненавидимой лакрице и анису. — Собираетесь подкупить меня грушевым пирогом? С меренгой?

— Как раз к вашему приходу он должен уже быть готов, — ответила она. — Спасибо вам, Ойген. И извините. Завтра… может быть, даже сегодня мне будет невероятно стыдно.

— За что же? — удивился он. — Я получу пирог, и, может быть, даже возможность познакомиться с мистером Руквудом. Да я должен вам говорить спасибо! Всё, ждите, — велел он — и быстро отключился, не желая дать ей шанса передумать.

Возбуждение, сопровождавшее его весь этот день, сменилось страхом: нет, это всё уже не могло быть совпадением. Он два дня назад был у неё — и вот, пожалуйста… нет, в такие совпадения Ойген не верил. Он прогнал упрямую мысль, что ехать к ней сейчас опасно: кто знает, кто может там неожиданно появиться, и чем это всё для него закончится. Наплевать, решил он, тихонько заходя в их с Рабастаном комнату. Ойген сунул в рюкзак приготовленный на завтра свитер и тёплые носки, пару сменного белья и, после секундного колебания, пижаму. Потом натянул на себя другой свитер, потом подумал ещё — и забрал из шкафа половину оставшихся там и так уже скромных денег. Вышло совсем немного — но он ведь не мог оставить Рабастана совсем без ничего. А затем подумал немного, и, подсвечивая себе экраном Нокии, написал короткую записку и засунул её под свою подушку, надеясь, что Рабастан, если он не вернётся, её найдёт. В последний раз посмотрел на спящего Рабастана и ушёл, тихо закрыв за собою дверь.

Сбежал по лестнице, зашёл в гостиную и, с кислым лицом:

— Прости. У нас там форс-мажор, в главном кафе — придётся мне приехать.

— Куда? — Мэри даже подскочила. — На работу? Почему ты?

— Потому что больше некому. Так вышло. Зато мне заплатят, — он ей подмигнул и показал поднятый вверх большой палец. — Утром у меня дела — я днём вернусь. Я напишу. Доброй ночи, — он помахал Мэри и, не давая ей хоть что-то сказать, почти побежал к двери. Оделся, намотал на шею шарф, натянул шерстяную шапку — и выскочил из дома.

К станции подземки он почти бежал. Он должен был успеть на пересадку — иначе… иначе ему придётся ловить такси, потому что разбираться с маршрутами ночных автобусов у него не был времени. Ему везло: и поезд подошёл почти что сразу, и ехал он быстро, и на пересадку Ойген, хоть и почти в последний момент, но всё-таки успел. И всё равно ему казалось, что время тянется ужасно медленно — и, едва выйдя, наконец, на нужной станции, Ойген буквально побежал по коридорам и по лестницам, а после, тяжело вдыхая холодный воздух, по улице — и лишь на углу нужного остановился и заставил себя сперва отдышаться, затем осмотреться, и только потом подойти к подъезду и нажать кнопку звонка. Замок почти сразу же зажужжал — и Ойген с облегчением взялся за ручку двери. Пока не произошло ничего подозрительного, и он никого не заметил и не почувствовал. Но это не значило ничего, ведь его могли ждать внутри. Это он сейчас и узнает…

Его, действительно, ждали — но к его облегчению, это была лишь хозяйка и вьющийся у её ног большой белоснежный кот с пушистым хвостом.

— Вы быстро, — сказала она, впуская его в квартиру, где одуряюще пахло корицей, грушами и в целом чем-то сладким. Она была непривычно бледной даже на фоне своего белого свитера, из-под которого виднелся тонкий бледно-розовый край водолазки. — Пирог ещё в духовке — вам придётся немного подождать, — она нервно прикусила губу, и неосознанно смяла рукой край своего льняного фартука. Серого с цветами лаванды.

— Я подожду, — весело отмахнулся Ойген, снимая куртку, а затем стягивая свои ботинки, и стараясь не думать о тяжёлых тенях, залёгших вокруг её глаз. — Добрый вечер, мистер Лайт, — церемонно поздоровался он с котом. — Ваш коллега снова не удостоил меня вниманием?

— На самом деле, он был здесь вот только что, — сказала ему Нарцисса-Хизер, когда кот потёрся уже о край её светло-голубых джинсов. — Но он вас почти не знает… возможно, ночью он заглянет познакомиться. Я лягу в гостиной, а вам постелю…

— Остатки моего воспитания сейчас буквально вопиют! — воскликнул Ойген нарочито театрально — и заставил-таки её улыбнуться. — Я лягу на пол, если вы не будете сегодня ночевать в своей кровати!

— Мне неловко, — она покачала головой, но её улыбка была скорей искренней. — Я и так заставила вас…

— …приехать и съесть ваш пирог! — подхватил он, стараясь не замечать тревоги, прячущейся в её глазах, и признался: — Я сластёна. Иногда я даже думаю, что между жареным цыплёнком и тортом выберу всё же торт.

— Цыплёнок у меня тоже найдётся, — заметила она, возможно, излишне поспешно. — Желаете?

— Я, к сожалению, уже поужинал… впрочем… Да! Желаю, и даже очень — потёр Ойген руки и поинтересовался: — А вы, мистер Лайт?

В отличии от Нарциссы, кот вёл себя очень спокойно, а это могло означать, что, возможно, тут действительно никого нет. Обычно котов, в отличии от людей, мало кто догадывается заколдовать.

— Он ест свой корм, — сказала строго она, но в этой строгости было больше иронии, чем серьёзности. — Впрочем, если вы дадите ему маленький кусочек, я притворюсь, что ничего не видела, и он будет счастлив.

— Давайте же его и осчастливим… вы ведь присоединитесь?

— Да, — она почему-то вздохнула. — Я так и не смогла поесть, когда вернулась… сейчас я смотрю на вас, и мне самой смешно. И донельзя неловко. Но пока вы не пришли… — она зябко повела плечами.

— Видите, какой я молодец, — очень наставительно произнёс Ойген, воздевая свой указательный палец вверх. Она рассмеялась, и они втроём отправились в сторону кухни — белый кот вился у её ног и время от времени с любопытством поглядывал на Ойгена, а едва тот сел, запрыгнул ему на колени и, потоптавшись и поизгибав спину, улёгся и оглушительно замурлыкал.

— Я потом вам дам липкий ролик, — пообещала Нарцисса-Хизер, доставая из холодильника большую керамическую форму. — К цыплёнку есть запечённая с сыром цветная капуста, будете?

— Да! — Ойген не был голоден, но сейчас это не имело значения. — Немного, — всё же добавил он, и она кивнула:

— Я помню, вы уже поужинали. Я к вам с удовольствием присоединюсь… пирог вот-вот будет готов, и останется лишь меренга. Это быстро.

— Вы её ещё не делали? — спросил Ойген, наклоняясь, чтобы заглянуть в духовку сквозь прозрачное стекло. — Научите меня?

— Конечно, — она кивнула, выкладывая на сковороду половину цыплёнка и рядом — куски капустной запеканки. И Ойген заметил, что её движения казались слегка неуверенными. — Это просто, если у вас есть миксер.

Потом они ужинали и болтали о цыплятах и о пирогах, о Рождестве, о зимнем Лондоне, о музыке…

— Надеюсь, вы нашли, с кем пойти в оперу, — сказала она немного виновато. — Мне до сих пор неловко за свой отказ.

— Да, — тут же успокоил её Ойген, — мы пошли с приятелем, и он был счастлив: он не нашёл приличных билетов, когда собрался, а тут я. Но я всё равно надеюсь, что однажды вы составите мне компанию в Ковент Гарден.

— Обещаю, — она улыбнулась. Что-то звякнуло, и это заставило её вздрогнуть. Испуг на её лице застыл всего на мгновение, а затем она неловко повела плечами и постаралась скрыть свой страх за улыбкой: — Пирог готов! Поставлю его на балкон — пускай слегка остынет: меренгу на горячее не кладут.

— Позволите помочь вам? — снова стараясь отвлечь её, попросил Ойген. — Я могу миксер подержать!

— О, это очень важно, — она кивнула. — Буду весьма вам признательна.

Стоило им начать, и её нервозность отошла на второй план, затаившись до времени. Это оказалось действительно весело — готовить итальянскую меренгу: варить сироп, а после им заваривать взбивающиеся белки, и всё это под аккомпанемент требовательного и возбуждённого мяуканья мистера Лайта, достаточно хорошо воспитанного для того, чтобы не пытаться лезть на стол и на плиту, но недостаточно, чтобы спокойно наблюдать за всем происходящим. И было в этом всём столько домашнего тепла, уюта и покоя, что Ойген почти позабыл обо всём на свете — даже о том, почему он здесь сейчас. В конце концов он попросил записать ему рецепт, и Нарцисса-Хизер, покуда уже покрытый меренгой пирог вернулся ненадолго на балкон, села за свой письменный стол и, вырвав из большой, формата А4, тетради линованый лист, начала писать — и Ойген, глядя на изящный, некрупный, но очень хорошо читаемый почерк, думал, что ничего подобного у магглов не видел. Впрочем, она ведь преподавала английский язык… возможно, это просто необходимый навык?

Лист с рецептом Ойген спрятал во внутренний карман курки, не желая смять его в рюкзаке — и заодно туда же сунул коробочку с подарком, про которую, сказать по правде, даже не вспомнил, собираясь. Не прячь он её в рюкзаке, она бы осталась сегодня дома…

Чай они пили в гостиной — по Дисквери показывали большой фильм о диких кошках саванны. И Нарцсисса-Хизер, почти полностью успокоившись, смеялись вместе с ним над котятами, и они оба с увлечением следили за их первой охотой. Ойген играл с мистером Лайтом принесённой хозяйкой «удочкой» с пучком перьев на конце — и в какой-то момент, обернувшись, увидел, как Нарцисса странно нахмурилась, а затем провела пальцами над губой, и на них остался кровавый след. А затем крови неожиданно стало больше, и на белом свитере тревожно расцвело несколько пятен.