Изгои (джен)

Найти подходящее жильё оказалось делом весьма непростым. Ойген, отобрав штук тридцать приемлемых вариантов, распечатал получившийся список — и теперь оставалось только подождать хотя бы до девяти утра, когда уже прилично будет звонить арендодателям и агентам. Некоторый прилив сил, что он ощутил, быстро закончился, и ему ужасно хотелось спать. Наверное, это было заметно, потому что Арчи предложил:

— Ты б поспал пока? Там, на диване. Всё равно же нету никого… ты же не работаешь сегодня?

— Я работаю — не здесь, — ответил Ойген. — В другом кафе. С полудня.

— Так тем более, — Арчи бесцеремонно указал на дверь. — Серьёзно. А то вырубишься там. Ну и вообще.

— Скажи, — вмешался Рабастан негромко, — а ты не можешь поменяться? С кем-то, кто работает сегодня здесь.

— У нас смены в разное время начинаются, — возразил Ойген. — Не выйдет.

— Ну и что? — удивился Рабастан. — Это же разово. Ты знаешь, кто работает сегодня?

— Да, есть сетка, — Ойген потёр глаза. — Давай посмотрим…

— Во! — Арчи ткнул пальцем в экран. — А что — Эндрю может и согласиться, ему, по-моему, без разницы, где кодить!

— Я позвоню ему часов в девять, — сказал Ойген, вставая. — А сейчас я в самом деле подремлю немного… можешь разбудить меня без четверти девять? — попросил он Рабастана — и тут же передумал: — Будильник! Да, я…

— Я разбужу, — перебил его Рабастан и тоже встал. — Ложись — а я, пожалуй, почитаю что-нибудь. — Они вернулись в комнату отдыха персонала, и пока Ойген, сев на диван, развязывал шнурки, Рабастан спросил: — Мы можем распаковать этот плед?

— Плед? — переспросил Ойген, поднимая на него глаза. И вспомнил — и Нарциссу, и их последнюю прогулку… и прощание. Ему тогда так хотелось её обнять… — Пожалуй. Ты замёрз?

— Это для тебя, — ответил Рабастан, расстёгивая молнию на чехле. — Укрыться. И куртку сверни — будет вместо подушки.

— А ты? — Ойгену ужасно, почти смертельно хотелось спать.

— Я выспался, — возразил Рабастан. — Я просыпаюсь обычно всего лишь на час позже. Ложись, — велел он, подходя и стягивая с него куртку. Затем сложил её подкладкой вверх и устроил возле одного из подлокотников дивана — а когда Ойген, разувшись, лёг, укрыл его пледом. — Спи — я разбужу.

— Я утром тебе объясню всё, — сонно пообещал Ойген, уже закрыв глаза.

— Успеется, — отозвался Рабастан, и Ойген провалился в темноту — откуда его выдернул, как ему показалось, почти сразу же, голос Рабастана, звавшего его по имени. Ойгену ужасно не хотелось просыпаться, и он, натянув плед на голову, проворчал что-то неразборчивое, но Рабастан не отставал, и проснуться всё-таки пришлось. И очень удивиться, обнаружив, что уже без десяти девять. — Сделать тебе кофе? — спросил Рабастан, и Ойген даже зажмурился.

— Ох, нет. И так всё плохо — а ещё и кофе… я не заслужил, — он засмеялся, пытаясь сам себя растормошить своею шуткой. — Мне кажется, я спал от силы пять минут.

— Вот так, — Рабастан протянул ему тетрадный лист, на котором простым карандашом был нарисован донельзя усталый немного мультяшного вида ёж, крепко спящий среди пожухлых листьев и травы.

— И вовсе я не ёж! — шутливо возмутился Ойген, радостно разглядывая рисунок. Возможно, Рабастан рисовал на бумаге и прежде — не просто же так в ящике стола лежало столько карандашей — но до сих пор свои рисунки ни разу не показывал.

— Ты был очень похож, — возразил Рабастан. — Но если тебе не нравится… — он протянул руку, и Ойген спрятал листок за спину:

— Мне нравится! Если не возражаешь, я всем буду гордо его демонстрировать и говорить, что это вот она, моя истинная колючая сущность. Ну что — пора всем звонить, — он подошёл к чайнику — тот был горячим, и Ойген плеснул в кружку кипяток и бросил туда чайный пакетик. — Сначала Эндрю, наверное, — подумав, решил он, зевая, и пожаловался: — У меня такое ощущение, что меня избили.

— Я тебя предупреждал, — сказал Рабастан.

— О чём конкретно? — Ойген поймал себя на том, что оттягивает этим разговором свой звонок.

— О том, что у тебя кончается печенье.

— Это вот так выглядит? — Ойген посмотрел на чашку с чаем и, сглотнув внезапно подступившую к горлу тошноту, отставил её в сторону. Потом.

— Ещё нет, — к его удивлению, ответил Рабастан. — Но почти. На дне твоей вазочки осталась пара обломков и крошки, которые не успела доесть эта... мышь. Пожалуйста, остановись.

— Ну да, — чуть фыркнул Ойген. — Сейчас как раз удачный момент: мы без квартиры… уж не говоря обо всём остальном.

— Это не важно, — возразил Рабастан. — Если оно закончится совсем, будет очень плохо.

— Нам нужно отыскать жильё, — сказал Ойген. — И мне надо что-то делать с работой. Я не могу больше появляться в том кафе. Да и здесь-то… но я не собираюсь терять это место, — он нахмурился. — Но туда возвращаться я не хочу. Днём позвоню Уолшу. Всё, пора браться за телефон — мне ещё обзванивать всех этих людей по списку.

— Нам, — мягко поправил его Рабастан, и Ойген буквально замер с Нокией в руке. — Я знаю, ты отлично умеешь договариваться — но тебе отнюдь не обязательно всё делать одному.

Ойген растерянно сморгнул, и несколько секунд они смотрели друг на друга — а потом вдруг рассмеялись.

— Да. Не обязательно, — подтвердил Ойген. — Извини. Я как-то… привык просто и…

— В принципе, я не против, — Рабастан наклонил голову. — Но ты напрасно не принимаешь меня в расчёт. Разговаривать я тоже умею, — он улыбнулся и немного демонстративно покрутил в руках свой простенький телефон.

— Прости, — Ойген смутился. — Я вовсе не имел этого в виду… извини, пожалуйста, — виновато попросил он. Ему действительно стало очень неловко: выходило, что он Рабастана до сих пор воспринимал как человека, не способного на самые простые вещи.

— Я могу тебя понять, — Рабастан отнюдь не выглядел обиженным. — И я благодарен за заботу — но мне в самом деле лучше. Я правда благодарен, — повторил он мягко и неожиданно тепло.

— Давай тогда поделим номера, — предложил Ойген, разделив распечатки. — Всё равно ходить и смотреть вместе… я выбрал варианты здесь, в округе — чтобы дойти пешком. Район недорогой, по счастью — тут нам повезло. Но сперва Эндрю — пойду номер посмотрю.

Ойген не был знаком с ним, и совсем не был уверен, что тот пойдёт ему навстречу — и когда услышал в трубке сонный мужской голос, засомневался ещё больше, и постарался быть как можно убедительней.

— Угу, — ответил Эндрю, выслушав его. — А что стряслось-то?

— Это личное, — Ойген чувствовал себя довольно скованно. Ну ведь не рассказывать же ему всю историю? — Пожалуйста. Мне очень нужно! Буду должен. Мы, конечно, незнакомы, но…

— Да знаю я тебя, — фыркнул в трубку Эндрю, страшно этим изумив Ойгена. — Да кто о тебе не слышал… ты же мужик Мэри?

Ойген даже поперхнулся от такого и после короткой паузы только и смог сказать, что:

— Уже нет.

— Так вот в чём дело? — Эндрю явно проснулся. — Знаешь — я могу тебя понять, — хохотнул он, и Ойгену стало так противно, что он едва не бросил трубку. — Да уж, тогда тебе там точно появляться незачем, — сказал он понимающе. — А тебе обе смены или одна?

— В смысле? — Ойгена трясло от омерзения, и он сам не понимал причины. Ничего же не случилось. И даже ничего особого не сказано. Ему вот даже сочувствуют.

— Ну сегодня и завтра? Или только сегодня? Ты же два плюс два?

— Да, — ответил Ойген. — Сегодня и завтра. Ты бы смог?

— Сегодня я могу. А завтра я взял следом вторую смену, так что не получится.

— Не страшно. Всё равно спасибо за сегодня, — Ойген очень постарался, чтобы это прозвучало искренне. Они должны найти квартиру или комнату. Сегодня. У них есть время до четырёх часов. Они просто должны успеть! Нельзя же ночевать здесь снова.

— Только ты сам Уолшу звони, — предупредил Эндрю. — Там со скольких?

— С полудня до восьми, — ответил Ойген машинально.

— Удобно… ехать только далеко, — вздохнул Эндрю. — Вот почему нельзя иметь всё сразу, а? — спросил он. — Ну давай, удачи тебе, — пожелал он — и отключился, и Ойген мог ручаться, что Эндрю сейчас хохочет в голос.

Ойген, видимо, сидел с таким лицом, что Рабастан, про которого он совсем забыл, спросил, не выдержав:

— Он отказал?

— Нет. Согласился, — Ойген бросил на него тоскливый мрачный взгляд. — Разговор был мерзкий. Но сегодня мы с ним поменялись — а потом я поговорю с Уолшем и попрошу перевести меня оттуда. Конечно, хорошо бы, если бы сюда — но как получится. Уже неважно. Уолшу я чуть позже позвоню: боюсь, он ещё спит, или завтракает со всем семейством.

Ойген подошёл к дивану, на котором сидел Рабастан, и упал рядом. Откинулся на спинку и, закрыв глаза, так замер. Нет, он должен успокоиться. Невероятно глупо и бессмысленно так психовать от чьих-то шуток, даже идиотских.

— Твой чай остыл, — Рабастан вложил ему в руки кружку, и Ойген открыл глаза.

— Остыл, — подтвердил он. — И это хорошо: я не люблю горячий. Зря мы всю пиццу съели, — шутливо посетовал он. — Хотя я, кажется, не голоден.

— Есть ветчина и сыр, — сказал Рабастан. — И хлеб. Можно сделать сэндвичи. Горчица тоже есть. И есть кусок индейки. И пудинг.

— Ты в магазин ходил? — спросил Ойген, чувствуя, что успокаивается. Ну к Бастет этого Эндрю. Пусть думает, что хочет.

— Нет, забрал из холодильника, — спокойно возразил Рабастан. — Ночью, когда мы собирались.

— Ты… что? — Ойген совершенно обалдел. — Ты взял еду?

— Не всю, — невозмутимо отозвался Рабастан. — Там вполне достаточно осталось. Мы ведь скидывались на неё?

— Ну… да, — Ойген продолжал изумлённо на него смотреть, а потом расхохотался. — Ну ты даёшь!

— Я решил, нам нужно будет чем-то завтракать, — пожал плечами Рабастан. — И, может быть, обедать. Я верно понимаю, что тебя не слишком беспокоит твоя репутация в этом вопросе?

— Нет, — помотал головой Ойген, снова засмеявшись. — Даже если она всем расскажет, что я вынес холодильник дочиста. Ох, Асти, — он резко погрустнел и похлопал его по руке. — Мне как-то совершенно незаслуженно с тобою повезло. Не знаю уж, кто нас с тобой объединил, но я его должник.