Изгои (джен)

Поначалу работать в кафе было тяжело — и особенно непросто было научиться ловко управляться с кассой, аккуратно сводя каждый раз баланс, — но через несколько смен Ойген привык, и всё больше и больше времени тратил на свою учёбу, которая двигалась теперь на удивление легко и быстро — тем более что вдобавок к хорошей книжке, которую ему посоветовал продавец, он обзавёлся книжкой «Веб-программирование для идиотов» и хорошим толстым справочником. Он настолько погрузился во всё это, что не сразу обратил внимание на то, что народу в его смены в кафе становится всё больше, и значительную часть из посетителей теперь приходилось на дам. Верней, на девушек, у которых то и дело что-нибудь случалось: то провод из гнезда выскакивал, то подключение вдруг обрывалось… Ойген подходил, конечно, и возвращал на место провод, и вновь подключался — и шутил, и далеко не сразу обратил внимание на то, что эти девочки кокетничают с ним. Он отвечал им шутками и ни к чему не обязывающими комплиментами, сокрушаясь, что, к несчастью, несвободен, а так бы… Девочки краснели и хихикали, и приходили в следующую смену — и по окончанию испытательного срока мистер Уолш сказал:

— Ты прямо-таки рождён для такой работы! Трафик в твои смены аж взлетел… ты что-то говорил о том, что хочешь взять побольше смен?

— Говорил, — Мальсиберу пришлось приложить усилие для того, чтобы сохранить на лице нейтральную полуулыбку.

— Проблема в том, что ставить тебя в другое время не имеет смысла, — мистер Уолш сплёл толстые волосатые пальцы. — Твоих фанаток ночью нет — их мама не отпустит, — он хмыкнул. — Значит, Мэри надо увольнять. Пойдёшь на каждый день?

О, Ойген бы пошёл! Но Мэри такого не простит — и потом, это будет подло. Не ему, конечно, говорить о подлости, но это был путь вниз. Полагать, что ниже уже некуда, ошибка — это он прекрасно понимал. Всегда есть, куда. Нет ни дна, ни потолка — опускаться можно бесконечно, и чем дольше это делаешь — не чем ниже ты находишься, нет, а чем дольше опускаешься — тем сложнее начать двигаться в другую сторону.

Ойген опускаться ещё ниже не желал. Именно этого от них и ждали, выбросив сюда — но он не обязан выполнять подобные желания. В их контрактах не было подобного. Нет, он намеревался выбраться отсюда и вернуть себе хотя бы то, что мог — положение в обществе. Пусть маггловском, не важно. И деньги, разумеется. Унаследовать не вышло — значит, он их заработает.

— Я не готов отнять работу у неё, — ответил Ойген.

— Вот что ты в ней нашёл? — удивился Уолш, и Мальсибер ответил ему хитрой улыбкой. — Ни задницы, ни рожи! — хохотнул он — и сам же возразил себе: — Хотя задница как раз имеется.

— Вот видите, — заметил Ойген.

Уолш расхохотался и шутливо погрозил ему своим толстым волосатым пальцем.

— Ладно, проверял тебя, — с лёгкостью признался он. — Есть место в другом кафе, — сказал Уолш уже серьёзно. — График другой, но ставка выше. Пойдёшь?

— Какой? — Ойген напрягся. Они с Рабастаном так и не добрались до мистера Купера, и схема приёма лекарств пока что оставалась прежней. Работать больше восьми часов кряду он попросту не мог себе позволить.

— С четырёх до полуночи, — ответил Уолш. — На подземку уже не успеваешь, но там есть ночной автобус. Ты, я слышал, живёшь в Уолворте? — Ойген кивнул, и Уолш повторил его жест. — Доедешь. Семь двадцать за час. Два здесь — два там. Без выходных.

— Три выходных в месяц, — возразил Мальсибер. — В будни. Я говорил: мой брат болен. Мне нужно иметь возможность возить его к врачу.

— Два, — отрезал Уолш. — За твой счёт. Выйдешь в среду.

— В субботу, — возразил Мальсибер. — В эту среду я везу брата к врачу.

Он очень надеялся, что доктор Купер сможет скорректировать лечение — потому что нынешнее, кажется, выработало свой ресурс, по крайней мере, прогресса Ойген давно уже не видел, а вот побочные эффекта нарастали: Рабастан опять почти не спал, и после еды его тошнило.

— Убедил, — хмыкнул Уолш.

— Договорились, — кивнул Ойген — и Уолш протянул ему руку, скрепляя договор, и лишь затем вытащил из стола бумаги.

Вот и всё, думал Мальсибер, выходя из кабинета Уолша. Он больше не курьер. И хотя они пока ещё живут в Хейгейте, дело сдвинулось. У него была работа, которая, на его взгляд, даже и работой-то не выглядела: там он сможет научиться всему, чему желает. Да ещё и деньги будет получать за это. Удивительно, если подумать!

— У нас получилось, — говорил он позже Рабастану, сидя перед ним и держа его руку в своих. — Я сам ещё не до конца поверил и осознал, но я больше не работаю курьером. И мне будут платить деньги за то что, в сущности, я сижу там и учусь. Я не буду уставать и… Асти, я к тому, что теперь у нас с тобою точно есть шанс. Только помоги мне. Обещаю: интернет тебе понравится! Там… там можно всякое. Да что угодно! Может быть… ты знаешь, — он сглотнул, волнуясь, — я всё думаю: возможно, у тебя бы получилось рисовать… там. Ты был бы там не ты — и, возможно, те ограничения, что на нас наложены, тебе не помешали бы. Мне кажется, это может получиться.

Рабастан вдруг отвернулся от него и закрыл глаза, и Ойген счёл это добрым знаком: по крайней мере, тот его, кажется, услышал, понял… но не согласился. И всё же он отреагировал! И это было важно, намного важнее, чем это несогласие. Не страшно. Рабастан пока не понимает, о чём речь — а когда увидит и поймёт, ему понравится.

Главное сейчас — чтобы доктор Купер подобрал другую схему. Причём двухразовую — потому что прежнюю Ойген больше не мог выдержать. К сожалению, Мальсибер понял это только по пути домой, слишком обрадовавшись предложению Уолша и даже не подумав в первый момент о том, что графики расходятся друг с другом на четыре часа. Но сейчас ему казалось, что и это тоже выгорит: не может же их с Рабастаном везение закончиться так!

— Это хорошая работа, — сказал он в среду доктору Куперу, привычно уже сидя на диване рядом с Рабастаном и крепко держа его за руку. — Если всё пойдёт так, как я рассчитываю, через несколько месяцев у нас будет больше денег… и возможностей. И я очень надеюсь, что тогда мы сможем позволить себе если и не лучшее, то близко к этому. Но если для этого придётся отыграть назад, я откажусь.

Ему дорогого стоило произнести эти слова так небрежно и уверенно. Он думал о таком решении, и всё внутри него буквально бунтовало: почему он должен жертвовать, возможно, своим единственным шансом? Он же эгоист, в конце концов, всегда был им и, разумеется, остался — стоит ли призрачный шанс в неопределённом будущем иметь рядом с собой здорового товарища потери вполне реального шанса это будущее изменить? Ни на миг не стоит!

Но… так не делают. Так просто не делают. Есть границы, перейти которые возможно лишь однажды — назад потом не отыграешь, и он уже делал это не однажды. И Ойген, определённо, не хотел пересекать ещё и эту — а значит, выбора у него, по сути, нет.

По счастью, доктор Купер его понял — а может, он, как это случается с целителями, имеющими дело с людьми богатыми, привык подстраиваться под самые разные требования.

— Постарайтесь заставить его двигаться побольше, — сказал доктор на прощанье. — Вы удивитесь, но движенье лечит — и, если вам однажды удастся вытащить вашего брата хотя бы на короткие прогулки, прогресс вас поразит.

Ойген, разумеется, кивнул, но про себя лишь горько посмеялся. Гулять. Где там гулять, в Хейгейте? Там от одних унылых пейзажей затоскуешь… нет — им нужно переехать. Пусть даже пока к Мэри — там даже небольшой сквер есть неподалёку. Да и в целом пейзаж куда приятнее…

Оставалось лишь её… нет — даже не уговорить. Он должен был как-то спровоцировать её на приглашение — но прежде сделать так, чтобы она привела хотя бы в относительный порядок дом.

А с этим были сложности, потому что Мэри, кажется, потратила все силы на «уборку» в гостиной, и теперь её саму всё вполне устраивало. Нет, нужно было как-то спровоцировать её… и он, пожалуй, знал, как именно.

Теперь, когда давать лекарства и делать уколы можно было только дважды в день, у Ойгена возникла некоторая свобода, и в четверг, когда — он знал — смена у Мэри заканчивалась в восемь, он поехал к ней. На сей раз он всё сделал как положено, купив цветы и шоколадные конфеты. Не лучшие, зато в квадратной фиолетовой коробке — такой, какую он однажды видел уже пустой на кухне Мэри. Значит, она ела их — не обязательно любила, но, по крайней мере, точно ела.

Эффект от простеньких цветов и шоколада превзошёл его самые смелые предположения: сперва Мэри очень удивилась, увидев его дожидавшимся возле выхода из интернет-кафе, а уж когда он жестом фокусника извлёк из-за спины букет, а следом и конфеты, она ойкнула, прижала к лицу руки и почему-то замотала головой, глядя на него растерянно и даже со слезами.

— Не те цветы? — спросил он очень серьёзно. — Или конфеты?

Она глубоко вздохнула и снова помотала головой. И выдавила:

— Те. Те самые. Как ты узнал?

— Я видел у тебя коробку, — не стал он интриговать.

— Коробку? — переспросила она. — Где?

— Не помню. В кухне, кажется, — улыбнулся он.

Мэри тоже улыбнулась ему широко и радостно и, забрав букет, буквально зарылась в него лицом — и они, наконец, пошли домой.

— У меня есть целых два часа, — сказал он, помогая ей снять куртку.

— А я… не ждала тебя, — она почему-то покраснела и смутилась. А потом вдруг рассердилась и спросила гневно: — Почему ты не сказал мне, что придёшь?

— Хотел сделать сюрприз, — он улыбнулся.

— Я не люблю такие сюрпризы! — она надулась и нахмурилась. — Ты не подумал, что у меня, может быть, могут быть какие-то дела? И планы?

— Не подумал, — честно признал он. — В самом деле, вышло глупо… если ты сегодня занята, я могу уйти, — предложил он мирно, хотя на самом деле Ойген был в полном недоумении. Он не понимал, что происходит: ему показалось, что она ему обрадовалась при встрече, так же как цветам с конфетами — и подобная внезапная перемена настроения поставила его в тупик. Может, прежде он и понял бы, в чём дело, но теперь ему лишь оставалось ждать каких-то объяснений.

— Я не знаю, — сказала она сердито. — Всё равно мы уже здесь. Но если ты рассчитывал на ужин, то я не готовила. У меня сегодня разгрузочный вечер.

— Я сюда не ужинать пришёл, — о, это он прекрасно понимал — и с досадой осознал, что и вправду поставил её в крайне неловкое положение. Он бы тоже не обрадовался сейчас неожиданному посетителю, потому что их с Рабастаном бюджет совсем не был рассчитан на гостей. И у них обычно еда была рассчитана до крошки. Ему следовало принести с собою что-то посущественней конфет!

— Нет? — спросила она, тут же начиная улыбаться.

— Нет, конечно, — он и в самом деле пришёл сюда сегодня вовсе не для этого. — Я думал посидеть с тобой в гостиной.

— О, — она замялась. — Ну… подожди здесь. Я сейчас, — она оставила его у двери и… если бы она могла, она бы побежала, но по узкому проходу, что туда вёл, Мэри могла пробраться только боком. Ойген же, немного постояв, заулыбался пришедшей ему в голову идее, повесил свою куртку на крючок и улёгся на придверный коврик — так же, как и в первый свой визит сюда. А когда услышал возвращающиеся шаги, опустил веки, оставив совсем крохотную щёлку, чтобы наблюдать за Мэри сквозь ресницы.