Изгои (джен)

Ойген быстро вошёл в гостиную и с порога спросил:

— Ты победил?

— Да! — Рабастан сиял, как новенький галлеон, и выглядел очень гордым собой.

— Кого? — Ойген подошёл к нему поближе. — И что вообще происходит? С кем ты и за что боролся?

— Да, одна ебейская ведьма, — Рабастан расслабленно и довольно махнул рукой. — Но я её обошёл!

— Это ты молодец, конечно, — Ойген подошёл почти что вплотную, и теперь пытался заглянуть на экран монитора. — Ты расскажешь или нет?! — воскликнул он нетерпеливо. — Что ты выиграл?

— Торги, — Рабастан засмеялся и отступил, позволяя ему, наконец, увидеть экран. — И этот чудесный столик отныне наш — всего за двадцать восемь сорок.

— Асти, а нам он зачем? — озадаченно спросил Ойген, разглядывая небольшой кованый столик — надо признать, довольно изящный. — Куда ты его хочешь поставить?

— В сад, конечно, — Рабастан щёлкнул мышью, открывая другое окно. — А к нему — эти стулья. Они как раз поместятся и не заденут шиповник, я мерил.

Стулья тоже были коваными, и даже вполне подходили по стилю к столику, и Ойген, разглядывая их, вспоминал, как две с лишним недели назад, на день рождения Рабастана они решили разнообразить своё меню и посадить в их крохотном садике душистые травы. Вспомнил об этом он уже лишь после своего дня рождения, и потратил целый вечер на то, чтобы изучить этот вопрос. Ойген хорошо это помнил — он сидел на работе и гуглил, открывая для себя гербологию в маггловском стиле: изучал, какая почва какому из растений нужна, пытаясь сопоставить её с содержимым из клочка сада. И, наученный опытом, заранее выяснял, нужно ли им получать какое-нибудь разрешение — чему он, честно сказать, уже и бы не удивился. И читал бесконечные споры садоводов на форуме, и какой-то момент, ему начало казаться, что они готовы поубивать друг друга садовым инвентарём.

Ничего ни про какие требуемые разрешения он тогда не нашёл — зато наткнулся совсем на другое, и эта информация, наложившись на материалы его клиентки с домашними экологичными средствами, повергла Ойгена шок. Как повергают в шок вещи, казавшиеся до этого момента незначительной ерундой.

Ойген сидел, ощущая, как тихонько неприятный и липкий холод начинает ползти по его позвоночнику. Он внимательно читал о тяжёлых металлах и их солях, и о том, как много их в лондонской земле находилось. Да что земле — даже воздухе! Но земля была отравлена ими куда сильней — они скапливались и оседали там многие годы. И началось это всё отнюдь не сегодня — вот, например, мышьяк. Ойген разглядывал многочисленные гравюры и мрачно читал о том, как тот исторически применялся при выделке кож и создании стойких красителей. А а ведь он никогда прежде не задумывался, как это происходит даже в волшебном мире. Или вот ядовитый приятель мышьяка — свинец, который активно использовали против садовых и огородных вредителей. И вот теперь в тех районах, где исторически выделывали или красили кожи, земля буквально пропиталась всевозможной отравой, которую дожди растворяют и уносят с собою в реки.

А есть ещё ведь и ртуть… которой тоже, как оказалось, может оказаться в почве немало. Кадмий, медь, цинк, никель… Ойген читал о том, что происходит с человеком, в чьём теле всё это накапливается — вместе или по отдельности — и покрывался холодным потом. А ведь у них с Рабастаном даже нет медицинской страховки! Конечно, в Соединённое Королевстве медицина предполагалась бесплатной, разумеется, да, да, но он уже хорошо знал, как всё это работает. Конечно, если тебя переедет поезд, тебя немедленно прооперируют и помогут… или постараются помочь, но вот в подобных случаях, когда ты медленно умираешь, и твои волосы постепенно вылезают, зубы крошатся, а ногти отслаиваются, ты годами ждёшь в очереди приёма профильного специалиста — и, может быть, вообще туда не попадёшь. Потому что просто не успеешь.

И это не говоря о фабриках и производствах. А ведь фабричные трубы были от них не так далеко. Ойген тогда буквально зарылся во все эти статьи, карты, диаграммы, и домой пришёл в состоянии тихой истерики, с трудом удержавшись от того, чтобы разбудить Рабастана. Ту ночь Ойген почти не спал, и встал разбитым и едва ли не больным — и вместо завтрака выложил всё то, что успел узнать, Рабастану. И тоже знатно его напугал — по крайней мере, они почти весь тот день, до того, как Ойгену пора было уходить на работу, сидели за компьютером, ужасались, гуглили и ужасались снова. Примерно в половине четвёртого, когда Ойгену уже пора была собираться, Рабастан откинулся на спинку стула задумчиво помассировал переносицу, давая отдых глазам:

— Но ведь они живут здесь. Поколениями. И даже не болеют.

— Не болеют? Мы же сами с тобой видели, как растёт число онкологических заболеваний. И это они ещё привыкли, — нервно ответил Ойген. — Ты же знаешь теорию о малых дозах яда. А мы — нет! Они родились тут, в них самих всё это есть давно, и…

— А приезжие? — возразил Рабастан.

— Ты думаешь, в других городах дело обстоит намного лучше? — возразил Ойген. — Ты же видел карты! Лондон — это ещё не самое ужасное место в Британии. Вот взять тот же… Извини, Асти.

Рабастан помолчал, явно всё ещё не отойдя от шока, узнав, что Дувр был одним из самых грязных мест во всей Британии.

— Но ведь сюда же приезжают не только из более страшных мест, — Рабастан встал и подошёл к окну. Открыл его, глубоко втянул воздух и сказал: — Я, честно говоря, просто не знаю, что мы можем сделать.

— Ничего, — Ойген поёжился. — В этом-то и весь ужас… мы не можем заставить себя не дышать.

— Но, думаю, сажать… что ты хотел? Орегано, розмарин… и что ещё? — спросил Рабастан.

— Ничего, — помотал головой Ойген. — Я точно ничего не хочу сажать! И уж точно после это есть.

Впрочем, долго существовать в состоянии ужаса Ойген не умел и не мог — уже на следующий день он слегка успокоился, убедившись, что их район всё же не относится к «красной зоне». Отчасти его успокоению способствовало дальнейшее чтение статей на ту же тему, из которых Ойген вынес убеждение, что их тела не так уж хрупки… но, впрочем, стал с тех пор куда внимательнее изучать этикетки всех на продуктах, стараясь не думать об антибиотиках, пестицидах и загадочных генных модификациях, и успокаивая себя тем, что асбест и уголь в Лондоне магглы смогли пережить.

Конечно, они отказались от идеи посадить во дворе душистые травы, сохранив владения за газонной травой с маргаритками, которую Рабастан регулярно стриг, и именно он предложил поставить туда стол и стулья.

— И там можно будет обедать, — он набросал эскиз. — Или сидеть просто так.

Попытки отыскать что-нибудь не слишком дорогое и, в то же время, выглядящее достойно, снова загнали Ойгена и Рабастана на просторы eBay — и вот теперь, похоже, Ойген, сказать по правде, уже позабывшей их эту идею, наблюдал финал.

— И прятать в дом не надо от дождя, — Рабастан, перевёл взгляд с экрана на Ойгена. — Что думаешь?

— Хм… — задумался Ойген, и вдруг спросил. — Так что там у тебя нарисовалась за ведьма?

— Хищница из Манчестера, — воинственно оскалился Рабастан. — Она уже увела у меня из-под носа другой стол! Ну вот что за напасть: ей нравится то же, что и мне. Но этот я в схватке отбил — и, знаешь, мне он нравится даже больше. Полагаю, через несколько дней их уже привезут.

— Ты страшный, — заметил Ойген. — На месте этой дамы я бы уступил дорогу тебе.

— Вот ей и пришлось, — довольно кивнул Рабастан. — Ничего. Мы с ней ещё не закончили!

— Ты решил обзавестись врагом? — засмеялся Ойген.

— Соперницей, — возразил Рабастан. — Но мы с ней уже не впервые сталкиваемся на аукционах! Я, конечно, готов пропустить даму вперёд — но ведь не здесь же!

— Безусловно, — согласился Ойген. — Тебя это развлекает? Эти торги?

— В нашей ситуации это даже лучше, чем скоротать вечер за картами, — глаза у Рабастана сверкнули. — Попробуй обязательно как-нибудь добыть к своему бачку ещё пару трофеев. Хотя бы вместе со мной. Это как охота и игра одновременно. Пожалуй, отчасти квиддич.

— Вот мы на чём разбогатеем! — Ойген потёр руки.

— Ну, или разоримся, — философски добавил Рабастан. — Тут как получится же.

— А ты уже там выставлял наши бутылки? — спросил Ойген, и Рабастан покачал головой:

— Нет. Лето — не лучшее время для торгов. Мы не торопимся — я думаю выставить их в октябре. Сейчас у всех отпуска — не до бутылок и коллекций. Тем более их ещё нужно отснять, а нам, как ты понимаешь, нечем. А ты-то все свои подарки уже посмотрел? — спросил он, и Ойген удивлённо кивнул:

— Да, давно уже…

— И Марка? — уточнил Рабастан.

Ойгену стало ужасно стыдно. Он совсем, вообще забыл о нём!

— Ох! — он даже прикрыл лицо руками. — Я… забыл. Сейчас! — он вскочил и, распахнув шкаф, нашёл там среди своих бумаг подаренный конверт и, открыв его, вытащил два прямоугольника то ли из очень плотной глянцевой бумаги, то ли из тонкого картона. — Смотри, Асти! — воскликнул он. — Поплывёшь со мной?

— Куда? — с любопытством спросил Рабастан.

— Не уверен, что именно «куда», — весело ответил Ойген. — Скорее, где. По каналу Ридженс. Из Маленькой Венеции до Кэмдэна и обратно. Я всё хотел добраться туда — и так и не был! Поплывём, а?

— Ну, если тебе больше не с кем, — взгляд Рабастана на миг стал ужасно хитрым, и Ойген рассмеялся:

— Нет! Мне определённо не с кем!

— Когда? — Рабастан явно не собирался его уговаривать ещё кого-то найти.

— Да хоть завтра — здесь нет времени… идём, посмотрим расписание, — азартно позвал он и почти подбежал к компьютеру, благо адрес сайта был напечатан на билетах. — Ну, вот я же говорил — хоть завтра, — довольно покивал Ойген. — Экскурсии отправляются с половины одиннадцатого каждые два часа… я бы предложил половину первого. Сорок пять минут туда — сорок пять обратно, и в два мы уже освободимся. Нам хватит времени пройтись и ещё где-нибудь пообедать … Плывём?

— Плывём, — кивнул Рабастан. — Они тут просят прийти заранее.

— Придём, — пообещал Ойген и пошёл собираться на работу, где, отложив очередную порцию документов, потратил часть времени просто на то, чтобы почитать про предстоящую им завтра экскурсию.

На следующий день они с Рабастаном вышли на станции Паддингтон без пяти двенадцать. День был тёплым, и они, неспешно отыскав причал, спустились и сели в длинный и плоский, укрытый нарядным красным тентом кораблик, который довольно быстро начал заполняться, и, отчаливая, был почти что полон.

— А ведь я никогда не плавал в Лондоне по каналам, — сказал Ойген, покуда они ждали. — Хотя лодочные прогулки люблю. А ещё морские… Асти, а помнишь, как это было — плыть по Чёрному озеру, когда первый раз приезжаешь в школу… Как же это было давно. Так странно…

— Это настолько непохоже на море, что даже, пожалуй и хорошо, — ответил, думая о своём Рабастан, и Ойген запоздало вдруг сообразил, какие ассоциации может вызвать у того эта поездка. — Не гляди так, — мягко проговорил Рабастан. — Ну что ж теперь, мне не ступать на корабль? И потом, это в самом деле совершено непохоже на то, как выходишь под парусом. Всё чудесно, — он улыбнулся, как показалось Ойгену, вполне искренне.

Кораблик тронулся и заскользил меж берегов, и Ойген, глядя на красивые богатые дома, на нарядные, словно бы с картинки, садики, на прогуливающихся по берегам или катающихся на велосипедах людей думал, что, наверное, здесь здорово бы было жить… но сам бы он, пожалуй, не хотел. Здесь всё и вправду мало напоминало Лондон — но, впрочем, и на Венецию совсем похоже не было. Здесь было приятно гулять, и он, определённо, ещё не раз сюда приедет — но жить… нет. Определённо, нет, подумал он — и усмехнулся.

Как будто бы им кто-то предлагал.