Изгои (джен)

— До подземки подбросить? — спросил Толлет Ойгена.

— Спасибо, — не стал тот отказываться, хотя ему, на самом деле, хотелось сейчас пройтись.

Они молча погрузили сумки в багажник и сели. Толлет вставил ключи в зажигание, завёл мотор… и, вдруг заглушив его, раздражённо положил руки на руль:

— Да ну к дьяволу, — он откинулся на сиденье. — Нельзя его здесь оставлять. Слышал про Гуантанамо? Штаты открыли на Кубе в этом году тюрьму... А нам и на Кубу лететь не надо, — он отстегнул ремень и, глянув на Ойгена, спросил: — Здесь подождёшь, или пойдёшь со мной?

— Ты хочешь приютить его у себя? — не веря в такую удачу, спросил Ойген, отстёгивая ремень. — Пока не найдём этому заключённому новых хозяев?

— Ну какие хозяева, а? — Толлет снял очки и кинув их в бардачок. — Давай смотреть правде в глаза: этому бедолаге пятнадцать, у него больные суставы и наверняка ещё болячки найдутся, — они, между тем, вылезли из машины. — Кому он нужен, больной престарелый кот? Пусть у меня лучше живёт спокойно. Уж сколько получится.

— Ты хочешь забрать его насовсем? — неверяще переспросил Ойген, уже стоя рядом с машиной и глядя на Толлета.

— Сколько там осталось того «совсем», — как-то болезненно усмехнулся тот, включая сигнализацию. — Сегодня друг к другу присмотримся, а завтра ветеринара с ним навестим — я только клинику найду приличную где-то поближе. Не саблезубый тигр — справлюсь. У моих родителей всегда кошки жили… и до сих пор живут… у отца.

— А кто у тебя? — вроде бы вскользь спросил Ойген, но ответа не получил.

Толлет шёл всё быстрее, и теперь они, кажется, почти бежали.

Открыла дверь им сама хозяйка — и, увидев Толлета на крыльце, спросила, нахмурившись:

— Вы что-то забыли?

— Да, — ответил тот. — Кота. Я его заберу. Сейчас, — он вскинул голову.

— Серьёзно? — миссис Ларкинс вдруг даже улыбнулась, пусть и неярко. — Отлично. Спасибо вам, — она отступила, позволяя им войти в дом и позвала: — Кася! Принесите, пожалуйста, переноску Болла! Одну минуту, я сейчас вернусь.

Она ушла, и Ойген увидел, как Толлет нервно стиснул украшенные плетёными браслетами и ремешками запястья. Ойген вдруг остро ему позавидовал — за то, что он вот так просто взял и сделал то, что действительно нужно было. Просто сделал то, на что сам Ойген не мог взять и решиться. И не только из-за проблем с финансами и жильём.

— Переноска вот… — проговорила мадам Кася, выходя в коридор с серо-зелёной пластиковой переноской в руках и удивлённо и растерянно глядя на Ойгена.

— А вы…

— Я его забираю, — завладел её вниманием Толлет, и Ойген вдруг обратил внимание, что нервничая, тот будто что-то невидимое крутит в руке… Почти как он сам привык крутить ручку.

— Забираете? — переспросила она непонимающе. — Куда?

— Домой. Совсем, — Толлет улыбнулся и, подойдя к ней, взял переноску.

— Совсем? — опять переспросила мадам Кася — и вдруг заплакала. — Правда? Совсем-совсем?

— Да. Правда, — Толлет неожиданно смутился и, сжав её плечо, начал подниматься вверх по лестнице.

— Если хотите, за новостями можете звонить мне, — предложил ей Ойген, улыбнувшись всё ещё растерянное женщине, и, не удержавшись, поднялся за Толлетом вслед.

Он вошёл в комнату мансарду в тот момент, когда Толлет ставил переноску рядом с так всё и сидящим, уткнувшись мордой в стену, котом.

— Эй, приятель, — сказал он, гладя его по спине. — Залезай. Амнистия. Поехали-ка домой, — Толлет мягко подхватил кота на руки и ловко засунул в переноску — тот даже, кажется, толком не успел понять, что происходит. — Всё, домой, — повторил он, вставая и оглядывая комнату. — Не думаю, что ты будешь скучать, — сказал он коту и, поглядев на Ойгена, вдруг подмигнул ему. — А у тебя талант.

— Какого рода? — улыбнулся Ойген, пятясь и так выходя из комнаты.

— Животных пристраивать, — Толлет иронически улыбнулся в ответ. — И заговаривать зубы, или, как это говорят в бизнес-среде, вести многосторонние переговоры — и Линду ты стоически перенёс. Возможно, у неё в роду были дятлы, способные заклевать даже столб. Это я заранее предупреждаю — к ней нужен иммунитет. Сколько они мне крови выпили, пока я к ним приноровился — не передать. Но платят они нормально — главное вовремя выставлять счета.

Кот, будто подтверждая его слова, негромко мяукнул.

— Мадам Кася говорила, что возила его к ветеринару, — спохватился Ойген. — У неё есть результаты всех анализов и назначения — я не уверен, правда, что они сейчас у неё с собой, но вы, думаю, договоритесь.

— Вот это было бы замечательно, — Толлет обрадовался. Спускаясь по лестнице, он нёс переноску перед собой. — Это очень пригодится, и время сэкономит прилично. Да и деньги.

— Кому-то очень повезло сегодня, — заметил Ойген. — Никак не определюсь до конца, кому. То коту с тобой, то ли Лимбусу…

— Почему бы не всем? — Толлет обернулся и подмигнув ему — и почти побежал вниз по лестнице.

Их уже ждали — и мадам Кася, и миссис Ларкинс стояли почти у двери.

— Я так рада, что всё так сложилось, — подходя к Толлету, миссис Ларкинс протянула ему бумаги. — Вот, пожалуйста, возьмите — его паспорт. И вот... Купите ему от нас лежанку и…

— Благодарю, — он с лёгким поклоном забрал у неё паспорт и, не притронувшись к сложенным пополам сотенным купюрам, сделал шаг назад. — Это очень любезно с вашей стороны. Но это очень, очень скверная примета — это я должен дать вам деньги, чтоб кот у меня прижился. Хотя бы символически, — он передал переноску Ойгену, словно не желая ставить её на пол даже на миг, и, достав бумажник, протянул миссис Ларкинс купюру в десять фунтов.

— Ну, это как-то неправильно, — она смутилась, но он повторил настойчиво:

— У нас в эту примету все верят. Я проверял, — кажется, даже его певучий акцент стал сильнее. — Прошу вас, давайте не будем омрачать этот день. Возьмите, пожалуйста, — и, поскольку она стояла в нерешительности, он подошёл к маленькому столику, на котором лежала лишь связка ключей, и положил купюру на него, а затем обратился к мадам Касе: — Мистер Мур сказал, что вы возили кота к ветеринару, и у вас есть и результаты анализов, и назначения.

— Ох, — она расстроилась. — Я же не знала… Я вчера их приносила к мистеру Муру, а сегодня не взяла… Они лежат у меня дома, и…

— Ничего страшного, — Толлет ей улыбнулся. — Я бы мог заехать к вам за ними, когда скажете. Сегодня вечером, во сколько вам удобно было бы?

— Я в девять тут заканчиваю, — ответила она. — Но я далеко живу, и дома буду в…

— Если вам будет удобно, — Толлет снова улыбнулся, — я бы мог заехать сегодня за вами и отвезти домой. Мне практически по пути. Без проблем.

— Я правда далеко живу, — она смутилась.

— Я люблю кататься по городу, — заверил он её. — Особенно вечером — это невероятно красиво! Я с удовольствием вас отвезу.

— Спасибо, — сдалась она, и Толлет, забрав у тихо стоящего Ойгена переноску с, кажется, замершим в ней котом, раскланялся.

Когда они вышли на улицу, Ойген признался:

— Будь мне двадцать, я бы сейчас прыгал вокруг тебя от радости.

— Не стоит, — улыбнулся тот, и Ойген заметил, как напряжение начало его покидать. — Кота напугаешь. Так, — он вдруг остановился и глубоко-глубоко вдохнул. — Давай хоть посмотрим, как тебя по-настоящему зовут, — сказал он коту, подняв переноску на уровень глаз и заглянув в дверцу. А потом вытащил из кармана паспорт кота, развернул его — и хмыкнул: — Болдуин Кеннеди Сент-Мартин-Хилл. Ты гляди, сколько намешано, а? — он вновь поглядел на кота, а затем перевёл взгляд на Ойгена, и они оба рассмеялись. — Болдуин, значит… Ну что же, доблестный крестоносец, пока мы не определимся с тем, как тебя называть, — обратился он к коту, вновь поднимая переноску и заглядывая в неё, — будем обращаться к тебе по титулу. Как тебе больше нравится — «Ваше величество» или «Граф»?

Кот ничего отвечать не стал, а вот Ойген не удержался:

— Граф лучше! Коротко и красиво.

— И вот вопрос, — продолжал Толлет, останавливаясь у машины и протягивая переноску Ойгену: — Подержи минуту, пожалуйста. На кого он больше похож? И не есть ли переноска оскорбление величества?

Толлет извлёк из багажника ветровку и, положив её на заднее сиденье, забрал у Ойгену переноску, а затем поставил её туда и закрепил ремнём безопасности. Кот наблюдал за всем этим сквозь прутья очень внимательно, и Толлет, слегка похлопав ладонью по переноске, подмигнул ему.

— Будем считать, что его низложили. И «граф» короче звучит, — сказал Ойген. — Неудобно же звать его «Ваше величество».

— А домашнее имя само найдётся со временем, — Толлет кивнул. — Может быть, он согласится на Мала, к примеру. Мне кажется, ему подойдёт… но посмотрим.

— Мала? — переспросил Ойген.

— У нас имя «Болдуин» произносят как «Малдуин», — пояснил Толлет и добавил уже серьёзно: — И ты свидетель, если что: я выкупил этого пленника у сарацин за десятку.

— Так вот что это было, — рассмеялся Ойген. — А я же поверил в примету.

— Примета тоже есть, — кивнул Толлет. — Но главное, что это была сделка, заключённая при свидетелях — и я заплатил.

В машине Толлет ещё раз обернулся к коту, желая успокоить его, когда зарычал двигатель, и затем вновь посмотрел на Ойгена виновато:

— Извини, но только до подземки.

— Да что ты — мне то как раз удобно! — заверил его Ойген. — Тебе ещё сегодня мотаться полвечера.

— Съезжу, ничего, — Толлет тронулся. — Как господина графа в новой резиденции обустрою — приглашу в гости. Придёшь?

— Конечно! — Ойген обернулся и посмотрел назад, где в переноске спокойно, словно каждый день так ездил, лежал освобождённый из долгого заключения кот, а затем ветер вновь ударил ему в лицо.

В кафе Ойген вернулся таким счастливым, что Джозеф, оторвавшись от компьютера, удивлённо спросил:

— Ты это с чего такой?

— Довольный? — Ойген взял себе стул и уселся на него верхом, поставив рядом с Джозефом. — Мы спасли его светлость графа Болдуина из заточения, и Толлет его себе забрал!

— Первого или второго? — переспросил, кажется, не задумавшись, потрясённо Джозеф, и Ойген хлопнул его по плечу. А затем с восторгом рассказал, как они фотографировали кота, и как Толлет, уже сев в машину, вернулся не выдержал и вернулся за ним, и какие лица были у обеих женщин.

— Мне кажется, это самое быстрое пристройство в истории, — весело закончил Ойген. — Быстрей только себе забрать.

— Энн расстроится, — засмеялся Джозеф. — Она всерьёз настроилась искать ему хозяев.

— А она уже ушла? — спросил Ойген, глянув на часы. И когда Джозеф кивнул, решил: — Надо написать ей в аське. Или позвонить.

— Расскажи ей, да — она расстроится, конечно, но потом обрадуется. А тебе на тот плакат, — Джозеф кивнул на так и висящий на стене портрет за авторстовом Изи, — надо добавить что-нибудь про пристройство. И тебе давно уже пора потратить пару часов на страничку с формой, чтобы тебе все эти данные сразу могли присылать.

— С ума сошёл? — Ойген чуть было не замахал на него руками. — Мало мне работы? И так молва идёт… Они же меня заспамят!

Хотя в этом предложении определённо что-то было, подумал Ойген. Не то чтобы он был готов поставить всё это на поток, но, в самом деле, сохранять всё вещи куда-нибудь в базу данных и выводить в уже готовом шаблоне. Раз уж всё равно он этим всем этим занимается.