Изгои (джен)

Вторник пролетел ещё стремительней понедельника, и уже к среде Ойген понял, что звонков по поводу размещения рекламы на Зеркалах стало больше, чем за все предыдущие месяцы, а скорость, с которой росло количество новых регистраций, и льстила, и одновременно тревожила. Но, впрочем, Ойгену пока было не до рефлексии: в ту же среду, когда на выставку пришла Ролин, им пришлось срочно допечатывать ещё и наспех свёрстанные брошюры, на сей раз для рекламодателей, и день выдался совершенно безумный, потому что хотелось успеть всё. И это Ойгену даже вполне удалось, однако к концу дня он буквально валился с ног. Четверг, впрочем, оказался не лучше, и Ойген лишь немного пришел в себя лишь на смене в кафе, болтая с подменявшим его на пару часов Рабастаном.

— Я смотрю, ты не наговорился за сегодня, — заметил тот в какой-то момент. — Что, народу было мало?

— Это же совсем другое! — возразил Ойген. — Кому ещё я могу всё это сразу рассказать вот так?

— Я даже думать боюсь о грядущих выходных, — озабоченно покачал головой Рабастан. — Мне кажется, за эти дни ты несколько забыл, как это — молчать, и мне придётся стать твоей публикой.

— Не бойся, — улыбнулся Ойген. — Во-первых, я работаю. А во-вторых, я планирую отсыпаться.

— Ну-ну, — Рабастан оглядел его скептически и, прощаясь, небрежно бросил: — Если завтра будешь опаздывать — напиши, я предупредил, что могу опоздать с прогулкой.

Ойген искренне его поблагодарил, хотя опаздывать не собирался — да и с чего бы ему было? Никаких мероприятий закрытие выставки, вроде бы, не предполагало — но даже если таковые и возникнут, они всё равно закончатся к пяти часам. Так он полагал — и оказался прав… однако писать Рабастану смс ему всё же пришлось, потому что он совсем забыл о том, что стенд ведь нужно будет ещё и разобрать. По крайней мере, следовало отключить и свернуть протянутые провода и всё такое — и, в итоге, освободился он часам к семи. И… его словно выключили: всё, чего ему хотелось, когда он выходил из-под сводов стеклянной пирамиды — спать и только спать. Но впереди у него была ещё половина смены — и Ойген быстро выяснил, что никакой кофе в его крови и желудке на него не действует вовсе. Как он досидел до полуночи, он плохо помнил, а ведь это было горячее время — вечер пятницы, и ситуацию это ничуть не облегчало. Ему так хотелось спать, что он даже, кажется, дремал в перерывах между мерзким звоном колокольчика на двери — и когда, наконец, попал домой, даже до душа не смог дойти, с порога направившись в спальню и рухнув, наконец, в кровать.

Проснулся он счастливым и отдохнувшим. В спальне было очень тихо и, судя по свету, утро уже уступило место дню. И правда: часы на Нокии показали почти полдень. До смены было ещё четыре часа, и Ойген решительно завернулся в одеяло и сжал поплотнее веки — однако сон не шёл. Так что, пролежав минут десять, Ойген всё же встал и, натянув халат, побрёл сначала в ванную.

Рабастана дома неожиданно не оказалось, и, позавтракав, Ойген заскучал и отправился в офис, совершенно не ожидая там кого-то встретить в середине субботы — но ошибся.

— А ты что тут делаешь? — спросил он, пожимая руку Саймону. — Суббота же. Все отдыхают.

— Правлю кое-что, — ответил тот, сделав неопределённый жест. — И должен тебе сказать, что наши мощности уже почти на пределе, и скоро придётся их наращивать.

Ойген озадаченно сморгнул.

— Мы же только что… буквально недавно взяли в аренду целый сервер! Нам должно было хватить с избытком… если не навсегда, то надолго!

— Так было до «Зеркал», — улыбнулся Саймон. — И до выставки. Серьёзно, надо что-то делать. Не прямо сегодня, но в обозримом будущем. Посмотри как память расходуется, — он развернул черный экран консоли и показал на цифры.

— У нас денег нет, — Ойген уселся за соседний стол. — И не предвидится. В нужном количестве. Всё, что было, мы выскребли на выставку — и я даже думать боюсь, сколько мы Толлету задолжали.

— Я понимаю, — кивнул Саймон. — Но если ничего не делать, сайт под растущей нагрузкой упадёт просто. И не поднимется. Никто не будет там днями сидеть, пережидая перебои.

— Да это очевидно… Бастет, — Ойген почесал висок. — Я как-то… я не ожидал. Может быть, реклама? — спросил он с некоторой надеждой. — Должна же она начать покрывать расходы. Хотя бы. В том и смысл.

— Ну, должна, — Саймон опять кивнул, и Ойген улыбнулся. — Но пока шквал звонков не превратится в оплаченные счета, мы можем только надеяться. Хотя чем больше у нас будет посетителей — тем больше шансов, что «Зеркала» заметит кто-то серьёзный и щедрый.

— Угу, — помолчав, кивнул Ойген. — А для этого нам нужно нарастить мощности — то есть сделать как раз то, на что нам нужны деньги. По-моему, мы зациклились.

— В кино в такие моменты обычно кто-нибудь говорит, что нам нужен инвестор, — Саймон вздохнул. — Обычно для таких вещей используют именно их. Ну, знаешь, такие специальные богатые парни, которые дают денег на развитие. Наверняка кто-нибудь ошивался на выставке. Как думаешь?

— Я ещё даже не разобрал собранные за неделю визитки, — признался Ойген. — Похоже, пришла пора этим заняться.

— Наверное, — Саймон кивнул и подмигнул ему.

— Но это после. Сегодня утром Росс прислал нам новое ТЗ по сервису подбора автозапчастей — и нам бы им заняться, — вспомнил Ойген. — Он, как обычно, пишет, что это не очень срочно — но чем мы быстрей закончим, тем скорей получим деньги. Что в наших обстоятельствах, как понимаешь… посмотришь?

— Да, давай, — охотно согласился Саймон. — Кстати, Джозеф собирался заглянуть после обеда — мы как раз займёмся.

— Чувствую себя чудовищным эксплуататором, — шутливо признался Ойген, открывая почту. И шуткой это было только отчасти: в конце концов, он имел дело с людьми, а не с домовыми эльфами, а люди должны отдыхать, хотя бы в выходные. Он ещё очень хорошо помнил, как работал без них, и это было далеко не самое приятное воспоминание в его жизни. С другой стороны, а что им было ещё делать?

Хорошо хоть Энн теперь обычно в выходные была дома — хотя нередко всё равно работала, но хотя бы там. И Ойген ловил себя на том, что старается так перераспределять задачи, чтобы она могла больше отдыхать, и гадал, во-первых, замечают ли его попытки остальные, а во-вторых, что они об этом думают. Правда, никто не возражал — впрочем, сама Энн его стараниям сопротивлялась и по-прежнему брала себе много работы.

А ещё он очень ждал, когда же, наконец, она и Марк перестанут скрываться — и всё же, когда в понедельник они вдруг собрали всех в переговорной и объявили о помолвке и грядущей в марте свадьбе, Ойген оказался… не готов. Видимо, поэтому его удивление вышло настолько искренним — и, обнимая его, Энн шепнула:

— Спасибо! Ты был невероятно убедителен.

— Да я же действительно не ожидал! — ответил он, осторожно прижимая её к себе.

— Ну, мы подумали, — сказала она уже громко, адресуясь не только Ойгену, но остальным, — что дальше тянуть некуда. Потом нам точно будет не до этого… ну и вообще, — она порозовела, и Марк добавил:

— Март — прекрасный месяц.

— Двадцать первое — четверг, — сказала Энн, — и будет многим неудобно, так что мы выбрали двадцать второе. Это пятница — ты, — она посмотрела на Ойгена, — ведь сможешь поменяться?

— Да, конечно, — кивнул он, а Энн продолжала:

— Вы ведь все придёте? Да? — она обвела взглядом остальных, и все, включая Хэрриетт, зааплодировали и согласно закивали. — Не будет ничего такого грандиозного, — продолжила она. — Мы просто в мэрии распишемся — а потом посидим где-нибудь, и всё.

— Если хотите, можно здесь, — предложил Ойген. Марк с Энн переглянулись, и она ответила с улыбкой:

— Вообще-то, мы на это и рассчитывали. А еду закажем.

— Тогда, — заявил Толлет, — у меня есть одна идея с оформлением. — Не то чтобы я был специалистом, но…

В этот момент Ойгену позвонили, и ему пришлось выпасть из этой увлекательной беседы — а когда он, спустя почти час, вернулся, разговор уже шёл про запчасти.

Толком поговорить что с Энн, что с Марком у Ойгена в этот день не вышло, так что вечером он написал ему и ей, ещё раз их поздравив, напоминая, что будет рад принять участие в любых свадебных хлопотах. Энн тут же его горячо поблагодарила, а Марк написал:

«Я бы хотел поговорить.»

«В любое время, — тут же написал ему Ойген. — Могу прийти завтра пораньше. Или заезжай к нам.»

«Я был бы признателен, — ответил Марк. — Я, правда, могу приехать завтра с утра? В восемь?»

Ойген лишь вздохнул. Но Марк работал — и Ойген понимал, что, в самом деле, если он хочет поговорить наедине, то лучше всего сделать это у них дома. Утром…

«Без проблем, — ответил он. — В это время даже Асти не будет.»

«Спасибо. :)» — написал Марк, оставив Ойгена гадать и мучиться до завтра.

Так что проснулся он во вторник сравнительно легко — и до приезда Марка успел даже позавтракать, что не помешало Ойгену первым делом предложить своему гостю кофе.

— Я так рад за вас, — сказал он, ведя Марка на кухню. — Теперь можно признаться: мне всегда казалось, что вы были бы чудесной парой.

— Ты знаешь, — сказал тот, садясь за стол и немного нервно сплетая пальцы, — а я до сих пор верю не до конца. И боюсь, что это сон.

— Точно нет, — заверил его Ойген. — Во сне я был бы минимум миллионером и жил в особняке с большим участком, а у Асти там была бы мастерская. Большая и отдельная.

Марк улыбнулся, но в улыбке этой было слишком много грусти — и Ойген, оставив на плите кофейник, присел напротив и ответил мягкой и ласковой улыбкой.

— Я верю, что однажды так и будет, — сказал Марк. — Но ты, наверно, прав — в моём сне я бы сейчас… нет, что-то я говорю не то, — он помотал головой и, кажется, смутился.

— Ты бы сейчас говорил не тут и не со мной? — мягко спросил Ойген. И, поскольку Марк молчал, добавил: — О чём ты хотел поговорить?

— Ты мог бы быть моим шафером? — немного помолчав, спросил Марк — и Ойген… растерялся. Он никогда не думал, что Марк настолько одинок… и почему-то сейчас чувствовал себя неловко.

— Почту за честь, — ответил он — и всё-таки добавил: — Ты уверен? Я очень польщён, но… ты в самом деле…

— Ты знаешь, — грустно улыбнулся Марк, — я всегда считал, что моим шафером однажды будет Мартин… мой брат… но вот… не сложилось, — он чуть сжал руки, и Ойген увидел, как побелели на миг костяшки его пальцев. — А ты… не знаю, что ты думаешь об этом, но я тебя считаю другом.

На короткий миг Ойгену захотелось сбежать или хотя бы зажмуриться от острой неловкости, смущения и странного и незнакомого ему ощущения ответственности перед незаслуженным доверием — но он вместо этого посмотрел Марку в глаза и сказал, протянув руку:

— Я тоже.