Изгои (джен)

Ближе к вечеру Ойген с Рабастаном перебрались-таки в гостиную и, устроившись на диване, смотрели, как кому-то в очередной раз не посчастливилось пригласить хитроумную старушку мисс Марпл на свадьбу, и она уже была готова назвать убийцу, когда в дверь неожиданно позвонили. Ойген с долгим вздохом пошёл открывать, ожидая увидеть… да кого угодно, кроме обнаружившегося на пороге детектива Бейтса. От запаха застарелого табака, буквально просачивающегося в пространство вокруг усталого полицейского и меняющего его по каким-то своим унылым неуютным полицейским законам, Ойгена замутило, но вида он, конечно, не подал.

— Добрый вечер, детектив, — сказал Ойген, без всякого желания отступая, чтобы пригласить того войти вместе с запахом табака.

— Добрый вечер, — ответил тот, но, судя по его вымотанному лицу, вряд ли тот был таким. — Мистер Мур. Ваш брат тоже дома?

— Да, если нужно, я сейчас позову… Асти! Выйди, пожалуйста, здесь детектив Бейтс, — позвал Ойген, пытаясь вежливо и в меру заинтересованно улыбаться, и в то же время стараясь унять бешено колотящееся в его груди сердце. Слишком много тех, кто призван служить и защищать за одни сутки, подумал он — впрочем, им следовало подумать об этом раньше.

— Добрый день, детектив, — сказал Рабастан, выходя к ним. Он держал чашку, которую обхватил обеими руками, и по тому, как он её сжимал, Ойген понял, что Рабастан тоже нервничает. Как и он сам.

— У меня к вам всего несколько вопросов, — сказал детектив Бейст, глядя на них внимательными капибарьими глазками, и Ойген уже знал этот взгляд, и даже, пожалуй, настрой…

— Всё что угодно, — ответил он, ловя себя вдруг на том, что невольно пытается воскресить ту, всё ещё призрачно ноющую, оборванную часть своего существа, чтобы… снова почувствовать на той стороне кого-то ещё, впитать хотя бы глоток не принадлежащих ему эмоций, пусть даже это будет хоть слабым эхом того, чего он был до сегодняшней ночи лишён.

Детектив Бейтс выглядел… нет… казался… нет… пожалуй, был… да, был усталым, замотанным и, кажется, даже голодным. И явно хотел курить. Ойген не знал, действительно ли ощутил всё это, а, может, сам для себя придумал или же просто вычислил — несложно догадаться, что детектив к вечеру должен был явно проголодаться, и увидеть, как он неосознанно ищет в кармане рукой сигареты.

— Что-то мы к вам зачастили, — Бейтс потёр нос. — Итак, слышали, что стряслось прошлой ночью? Сами видели или заметили что-нибудь?

— Я проснулся под утро, — покачал головой Рабастан, — и сам не понял, почему. Потом завыли сирены... Выглянул — и ничего не понял: кругом дым, какие-то люди… потом уже увидел отблески пожара. И всё.

— А вы? — детектив поглядел на Ойгена.

— А он явился от дамы сердца пьяный и проснулся лишь за полдень, — Рабастан засмеялся не слишком правдоподобно. — И всё проспал.

А ведь, правда, только сейчас сообразил Ойген. Он же вернулся тогда от Ролин. А ведь… он мог остаться у неё. И тогда ничего бы не случилось: Констанс ведь пришла за ним. А за ней — авроры, и они бы просто арестовали её той ночью в квартире или где-то ещё. И Ойген бы никогда ничего не узнал… Или она бы пришла за Рабастаном…

Его задумчивость детектив Бейтс истолковал по-своему.

— Вижу, что одним «вчера» дело явно не ограничилось, — и Ойген только сейчас заметил своё помятое отражение в зеркале в коридоре. — Проблемы на личном фронте?

— Скорее наоборот, — Ойген честно улыбнулся в ответ. — Отдыхали после тяжёлой недели. Если бы я знал, что у нас тут такое случиться, я выбрал бы крепкий чай, — он надеялся, что звучит достаточно искренне. — Впрочем, может, и нет — из меня посредственный предсказатель. Так или иначе, но всё интересное я пропустил.

— Пожар так быстро закончился, — покивал Рабастан. — Мне показалось, что всё выгорело едва ли не за четверть часа. Скажите, что никто не пострадал, — попросил он детектива.

— К счастью, нет — шумно вздохнул тот. — Правда, хозяина квартиры не удаётся пока найти, хотя там явно кто-то жил… вы его или, может, его жильцов знаете?

— Нет, — возразил Рабастан. — Вы знаете — ни разу не видели. Я много гуляю в самое разное время, но ни разу не видел там никого ни днём, ни ночью, ни утром.

— И в саду ни разу никого не было, — добавил Ойген. — Честно говоря, мы вообще никаких признаков жизни там не замечали и думали, что дом стоит пустой.

— Да тут все считают, что там никто не живёт, — подтвердил Рабастан, и Ойген ему поверил: тот много общался с соседями, в отличие от него самого. — Разве что призраки. Спросите кого угодно. Мы ни разу не замечали там никого с тех пор, как сюда переехали.

— А давно это было? — уточнил детектив.

— М-м-м, — протянул Рабастан. — Больше года уже.

— Где вы жили раньше? — спросил детектив, и Ойген, понимая, какой вопрос последует дальше, ответил разом на оба:

— У моей девушки. Мы расстались — пришлось съезжать. Быстро, — он улыбнулся, и Бейтс очень понимающе кивнул. — К счастью, сестра мистера Уолша, у которого я работаю, как раз искала арендаторов — и нам повезло. Пожилая леди, что жила тут до нас со своими канарейками, скончалась, и вот мы здесь, — он улыбнулся.

— Патрик Уолш? — уточнил Бейтс, который явно слышал уже про него от соседей, — Дадите мне его номер? — детектив вынул блокнот, а Ойген отправился за своей Нокией. А когда, вернувшись, продиктовал номер, Бейтс спросил: — Я загляну в сад?

— Да, конечно, — Рабастан указал ему дорогу и спросил: — А что там случилось? Короткое замыкание или газ?

— Ну, ваши стёкла на месте, — заметил детектив, выходя в сад. — Да и взрыв не только бы вы услышали.

— Так спали все, — ответил Рабастан. Потом задумался и добавил: — А, может, я как раз, поэтому и проснулся… нет, я точно не помню ни взрыва, ни шума, ни даже хлопка — но ведь что-то меня разбудило. Я просто этого не понял.

— Но ничего, кроме сирен, не помните, — уточнил детектив, с некоторой досадой оглядывая высокие нетронутые кусты остролиста, совершенно загораживающие соседний участок. — Ни шума, как вы говорите, ни вспышек, ни чего-то ещё… подозрительного? — судя по его тону, вопросов у него было гораздо больше, чем ответов, которые он нашёл, и Ойген догадывался почему. Впрочем, не только он.

— Нет, — покачал головой со всей честностью Рабастан. — Но я обычно крепко сплю — и чтобы проснуться среди ночи… я такого не припомню. Меня должно было что-то разбудить.

Когда детектив Бейтс ушёл, Ойген закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, закрыл глаза и замер.

— Ты в порядке? — Рабастан подошёл к нему.

— Не знаю, — отозвался Ойген. Ему не хотелось рассказывать о том, с какой болезненной и наивной надеждой он пытался почувствовать эмоции и настроение детектива — и не смог, хотя в какой-то момент ему казалось, что ему удалось ощутить хотя бы эхо. Но нет — он обманывал сам себя, обманывал, и понимал это. — Так или иначе, — он открыл глаза и выпрямился, — завтра на работе нужно обязательно появиться. Я и так забросил всё вчера. Так что схожу-ка я снова в душ, досмотрим кино — и спать, — решил он, чувствуя, как в голове снова противно пульсирует, а перед глазами слегка плывёт.

Спать он, правда, лёг далеко не сразу: мисс Марпл искала новых убийц уже в следующей серии — и на фоне ссоры из-за наследства, он, не слишком следя за сюжетом, переписывался с Ролин. Ойген вкратце рассказал ей о пожаре, но сил позвонить и поговорить в себе не нашёл. Он очень хотел сейчас увидеть её, но, с другой стороны, что он скажет? Что он может рассказать ей, чтобы это не было ложью? Нет, сегодня им точно лучше было ограничиться перепиской.

Ойген надеялся, что на следующий день будет чувствовать себя нормально — но ошибся. Он проснулся совсем разбитым и без всякого желания не то что видеть кого-либо, даже просто разговаривать, и пытаясь отделить обрывки собственных снов от кусочков чужих истаивающих и смутных уже воспоминаний. Какое-то время он лежал, завернувшись в одеяло с головой, обхватив себя руками и поджав колени к животу, и пытался заново уснуть, но не сумел, а только провалился в какое-то странное состояние на грани сна и бодрствования, из которого его выдернули радостные детские крики под окном гостиной. В них было столько жизни и реальности, что Ойген окончательно проснулся и, всё-таки открыв глаза, стянул одеяло с головы, дотянулся до телефона и посмотрел на время. 11:14. Не так и поздно…

Ойген неохотно сел на диване, на котором они сегодня легли — молчалив решив, что оба не хотят снова ночевать в спальне. За окном светило солнце, и, похоже, было тепло, но его всё равно знобило, и голова была тяжёлой, как с похмелья. Хотя почему «как»? Они же ведь вчера с Рабастаном отдали почести всему содержимому «бара», не выпив, конечно, всё, но продегустировав многое.

Северус многое мог сказать о тех, кто мешает кустарную менталистику с алкоголем, и не проявил бы ни капли жалости. Не то чтобы эта мысль принесла Ойгену облегчение, но теперь, по крайней мере, было понятно, что сидеть, жалея себя — сомнительный вариант, и он, со вздохом натянув халат, поплёлся в ванную мимо привычно сидящего в наушниках за компьютером отвратительно свежего Рабастана.

Горячий душ привёл его немного в себя, и Ойген, глядя на густые тени под своими глазами и ещё немножечко повздыхав, побрился тщательнее обычного, однако же не то чтобы это сильно ему помогло. Он оделся, и вместо кухни вернулся в гостиную, решив всё же привлечь внимание к своей персоне.

— Ты занят? — спросил Ойген, подходя к Рабастану и облокачиваясь на стол. — Позавтракай со мной, а?

— Приличные люди в это время уже обедают, — заметил Рабастан, впрочем, на удивление спокойно отвлекаясь от своей работы. — Но да — идём, пожалуй…

— Я не приличный, — заявил Ойген, идя на кухню. — Не был никогда, и смысла начинать не вижу.

— Ты мог бы попытаться, — упрекнул его Рабастан. — Хотя бы сделать вид.

— Нет-нет, — Ойген выставил руки вперёд. — Нет. Я не…

Волшебный эффект горячего душа продержался пару часов, но уже в офисе голова у Ойгена разболелась снова, и он потянулся за спасительными таблетками. Это помогло — до середины смены, когда Ойгену пришлось успокаивать случайно удалившую что-то очень нужное в сетевой папке девицу. Сам Ойген помочь ей не мог, Джозеф, как назло, сейчас был в другом кафе — зато наверху, в их офисе, нашёлся Саймон, который их с девицей буквально спас.

— Спасибо, — сказал ему Ойген, потирая затылок, в который словно бы мерно стучали чайной ложечкой изнутри. — Вообще, конечно, это не твоя работа.

— Ты как, в порядке? — озабоченно спросил Саймон в ответ, и Ойген улыбнулся.

— Не выспался, и ещё голова, — признался он.

— Вы тоже могли сгореть, — серьёзно сказал Саймон, — если бы огонь перекинулся к вам. Там никто не погиб?

— Полиция говорит, что нет, — Ойгену невероятно хотелось просто выйти на улицу. На воздух. Но до конца смены оставалось ещё больше трёх часов… — Мы вообще не знали, что там кто-то жил — никогда никого не видели, — он снова потёр затылок, а потом виски.

— Слушай, — сказал Саймон, внимательно на него глядя, — ты, может быть, иди домой, а? Мне всё равно доделать кое-что надо — я точно просижу полночи. И мне, в общем, безразлично, где сидеть. Ты бледный…

— Голова ужасно раскалывается, — пожаловался Ойген снова. — Ты уверен? Мне стыдно, но ты знаешь — я ушёл бы. Правда.

— Так иди, — Саймон махнул рукой. — Я только за ноутом поднимусь.

На улице Ойгену стало лучше. Настолько, что он передумал сразу же идти домой и решил пройтись вокруг их квартала — тем более что туман, наконец, покинул Лондон, и стоял прекрасный светлый тёплый вечер. Он медленно шёл, глубоко вдыхая уже почти летний воздух и разглядывая дома — и вдруг отчётливо понял, что в доме, перед которым он стоял, на четвёртом этаже в квартире, выходящей окнами во двор, когда-то жила полная пожилая дама с больными ногами, которая очень и очень редко выходила куда-то, и поэтому соседи её почти не знали…

Он сглотнул и пошёл вперёд быстрым шагом — ему нужно было встряхнуться и отвлечься, наконец, от всего этого.