Обратная сторона луны (джен)

— Тук-тук, — раздался из-за двери голос Скабиора. — Можно?

— Вы вернулись уже? — радостно спросил Уоткинс. — Входите, конечно, входите же… колдографии и вправду готовы?

— Вправду, — довольно сказал Скабиор, заходя и доставая из-за пазухи пухлый коричневый конверт. — По-моему, здесь хватит, чтобы обклеить ими весь… Диагон-элле, — в последний момент он сообразил, что упоминание Лютного будет сейчас несколько неуместным.

— Я рассказал ему, — сказал Гарольд, с удивительно упрямым видом глядя на Скабиора.

— Рассказал что? — вскинул бровь тот, чувствуя, как внутри него возникает целый ворох весьма противоречивых эмоций, борющихся между собой, по спине его пробежал холодок, который вот-вот готов был смениться несколько нервный смехом, рвущимся из груди.

— Всё, — очень понятно и ёмко объяснил Гарольд.

— Гарри сказал мне, что должен был убить меня — но спутал что-то, и вышло вот это, — мирно пояснил Флавиус.

— Ага, — только и смог выговорить Скабиор. Потом положил конверт ему на колени, мило улыбнулся, рывком подняв Гарольда за плечо, сказал: — Мы буквально на пару слов. Вы пока колдографии посмотрите — изумительно получилось.

А потом выволок Гарольда в коридор и, молча протащив по нему, завёл в какой-то неприметный закуток, где, тщательно наложив заглушающие чары, коротко впечатал юношу спиной в стену и, опершись на неё руками по обе стороны от его плеч, яростно прошипел:

— Ты что творишь?! Ты подлец или идиот, а? Ты соображаешь вообще, кому, что и когда говоришь?! Ты как, вообще, выжил в Лютном с такими замашками?! — он схватил его за ухо и, резко за него дёрнув, притянул его почти что к своим губам и прорычал: — Тебе почему язык твой длинный никто не обрезал до сих пор? Хотя я это сейчас, пожалуй, исправлю, — он выхватил палочку и больно ткнул ей Гарольду под подбородок.

— Я не мог больше! — выдохнул с мукой тот. — И пусть сообщит!

— Кому сообщит?! — не зная, смеяться ему или плакать, воскликнул Скабиор. — Аврорам? Ты, правда, думаешь, что это было бы самой большой проблемой? А в твою тупую пустую голову не пришла простенькая скучная мысль, что ты его же первого этим и подставляешь? Не говоря уже обо мне — но обо мне ты, как я понимаю, думать вообще не склонен — и правда, с чего бы такие глупости, правда? Я же тебе никто и… Моргана и Мерлин, зачем я вообще с тобою связался?! — простонал он, отпуская, наконец, его многострадальное ухо и позволяя, наконец, выпрямиться.

— Почему? — непонимающе спросил Гарольд, и Скабиор застонал в отчаянии:

— Вот и я не понимаю: почему и зачем? На кой ты вообще мне сдался?! Ты представь — ты просто представь, недоумок несчастный, что это дойдёт до М… твоего кредитора! Ты представляешь, сколько он после этого проживёт? Ты понимаешь, что максимум — до утра? И то только потому, что ночью убивать сподручнее? И я не говорю уж о том, что будет с тобой, с твоей матерью и со мной, вероятно? Ты зачем это сделал, а? — спросил он, уже начав слегка успокаиваться. — Можешь мне объяснить?

— Потому что я не могу так, — он трагично посмотрел на Скабиора — ну, хоть прямо в глаза, и то хлеб. — Ну, убейте меня, если хотите. Или аврорам сдайте. Или этому… кредитору.

— Ты на Гриффиндоре, что ли, учился? — усмехнулся вдруг Скабиор, и когда тот кивнул удивлённо, сказал: — А ещё говорят — факультеты, мол, это всё ерунда и не значат ничего. На тебе же твой просто написан… крупными буквами. Ну что ж ты так напролом-то, а? Ты слышал, вообще, что я тебе говорил сейчас? Что ты подставил же не столько себя — сколько этого лося…

— Его зовут Флавиус! — вспыхнул Гарольд. — Флавиус Уоткинс!

— Святая Моргана, — застонал Скабиор, обессиленно облокачиваясь о стену рядом с бледным, взвинченным и непонятно, на что решительно настроенным Гарольдом. Потом поглядел на него искоса, фыркнул и спросил уже почти что спокойно: — Ты понимаешь, что его действительно тут же убьют, если узнают о твоём признании?

— Не мог я иначе, — тихо и очень пристыженно проговорил Гарольд.

— Да понял я… слушай. Тебе не объяснили разве, что чем длиннее язык — тем ближе кладбище? А ты, как я погляжу, просто рвёшься туда… да ещё и компанию себе подбираешь.

— Ладно, я идиот, — признал тот. — Но он… такой…

— Какой? — насмешливо спросил Скабиор.

— Настоящий, — грустно ответил Гарольд. — И добрый. Я не хочу, чтоб его убили.

— Ну, тогда используй мозги по назначению, что ли, — вздохнул Скабиор. «Настоящий». Ишь ты. А мы все манекены, выходит? — А я, значит, не настоящий? — спросил он — Гарольд побледнел и замотал головой, потом закрыл лицо руками, провёл ладонями по нему и с отчаяньем проговорил:

— Нет, конечно! Но вы-то понятно… вы… Это вы, — не нашёл он нужного эпитета, — а он же другой… Я думал всегда, они все там — просто…

— Кто «они»? — заинтересовавшись, остановил его Скабиор. — И где «там»?

— Везде… В министерстве вот, — судорожно вздохнул Гарольд. — Все, кто там служит…

— И какие «они»? — нет, зря он Эндрю когда-то считал образцом идиота. Нормальный мужик же! Просто плохо ему было в то время — но вот очухался же и порядок, да ещё и пальто шьёт такие… а это что? Вот где ужас — и ведь наверняка себя ещё и героем считает, что, мол, сказал же! Не побоялся?

— Да не знаю… Ну кто может в министерстве работать? — в его голосе неожиданно прозвучало презрение.

— Ну вот, взять, например, Гарри Поттера, — насмешливо сказал Скабиор. — И правда, разве ж нормальный человек пойдёт туда… но давай вернёмся к началу. Ты понял, что подставил его? И дай Мерлин, чтобы никто твоих признаний не слышал, — Гарольд молча кивнул, опустив голову и глаза, и его виноватый вид немного смягчил Скабиора: — И меня тоже? — тот снова кивнул, ещё ниже опустив голову и плечи. — Ладно… а он-то тебе что сказал? — сменил он, наконец, тему.

— Сказал, что у меня, наверное, неприятности будут, — прошептал Гарольд. — И не может ли он чем помочь.

Скабиор ошарашенно уставился на него, а потом покачал головой:

— Ты чуть было не отправил на тот свет святого? Или они там в министерстве все под заклятьем каким-то ходят… Ладно. Посмотри на меня, — потребовал он — Гарольд поднял своё красное от стыда лицо, и Скабиор сказал очень серьёзно: — Запомни: рассказывая жертве о том, что она жертва, ты её фактически приговариваешь. Никогда так не делай. Ты понял? — тот кивнул, и он повторил ещё раз: — Никогда. А сейчас идём — и вроде я никого не видел, когда шёл по коридору. Но это всё-таки удивительный идиотизм был. Ладно… значит, говоришь, он тебе предложил помощь? Ну а ты ему — догадался? За этим же шёл, вроде. Хотя кто ж на его месте…

— Я буду его улиток кормить, — перебил Гарольд. — И… кого-то ещё — я о таких не слышал никогда раньше и не запомнил. Каждый день. Он деньги предлагал, но я буду бесплатно.

— То есть, — помолчав, уточнил Скабиор, — ты хочешь сказать, что после того, как ты рассказал ему о своей миссии, он принял предложение помощи? И готов впустить тебя в дом? Одного?

— Да, — Гарольд вскинул подбородок и стиснул зубы. — И я ничего там у него не возьму! — с вызовом заявил он.

Скабиор не сумел удержать смешок:

— Ну, даже ты не такой идиот, чтобы в таких условиях обносить квартиру. Ладно, не смотри так, — добавил он примирительно. — Но ты… ты просто… у меня слов нет никаких. Тебе как-то совершенно фантастически повезло. Я думаю, он единственный такой в своём роде — и надо же было тебе нарваться именно на него. Может, твоё везение и в нашем с тобой случае сработает, — сказал он задумчиво. — Ладно. Идём назад — и я хочу узнать, что это за улитки такие.

Когда они вернулись, Уоткинс первым делом попросил Скабиора:

— Вы не ругайте его. Всякое же бывает… и не волнуйтесь — я не скажу никому.

— Да мне, в целом, без разницы, — пожал тот плечами. — А вот скажите — я слышал, у вас есть улитки, которых молодой человек благородно подрядился кормить… могу я как-нибудь сопроводить его? Обещаю вести себя смирно и аккуратно и…

— Вы любите животных? — улыбнулся Уоткинс. — Конечно, сходите! А хотите, приходите в гости — потом, когда я вернусь домой. Говорят, это будет через пару недель… и я с удовольствием всё покажу и расскажу вам — там не только улитки, у меня ещё и хамелеоны живут.

— Волшебные? — со знанием дела поинтересовался Скабиор. Шкурки хамелеонов весьма ценились — не так дорого, как бумслангов, но всё же, и он сам не раз доставлял их в Англию, но живьём этих зверьков никогда не видел.

— Конечно — ещё и ручные, — похвастался, слегка покраснев, Уоткинс. — В самом деле, джентльмены — я буду очень рад, если вы придёте потом ко мне в гости.

— На чай? — пошутил понятным только ему образом Скабиор.

— На чай, на обед — как хотите… у меня нечасто гости бывают, но я вам очень рад буду, — искренне проговорил Уоткинс.

— Придём, — пообещал Скабиор за них обоих.

* * *

Покинув Мунго, Скабиор с Понтнером аппарировали на окраину Хогсмида и, пройдя по центральной улице, остановились у магазинчика «Шкура оборотня» с оскаленной волчьей мордой.

— Нам сюда, — с очень довольной улыбкой сообщил спутнику Скабиор. — Он отличный кожевенник — будешь учиться у него.

— Я?! — Гарольд даже сделал шаг в сторону.

— Ну не я же. Изволь его слушаться — и считай, что теперь свой долг ты мне отрабатываешь. Всё понятно?

— Но я… я не…

— Хочешь уйти? — приподнял бровь Скабиор. — Иди — не держу.

— Я никогда не делал ничего подобного, я даже и не…

— Значит, не хочешь?

— Нет, — покачал тот головой со вздохом. — Я просто… У меня не получится ничего такого. Я даже просто шить не умею…

— Меня одолевают некоторые сомнения, что тебе сразу дадут что-нибудь шить, — усмехнулся Скабиор. — Просто слушайся мистера Керка… И кстати — он тоже оборотень, и про тебя знает… Слушай, — он остановился. — Я как-то не думал раньше — как ты с трансформациями-то раньше? Где зелье брал? Раз не зарегистрирован.

— Друзья приносили отцовские. И мать — в первый раз покупала.

— Разумно, — Скабиор кивнул. — Но я бы советовал тебе теперь встать на учёт.

— Зачем?! — возмутился Гарольд. — Вот ещё! Я…

— Затем, что кто тебе теперь зелье доставать будет, скажи, пожалуйста? Или ты на меня рассчитываешь? Очень зря — я тебе не курьер. А самого тебя быстро вычислят — да и не по карману тебе теперь это будет.

— Почему это?

— Потому, — покачал головой Скабиор, — что ты, вроде, больше решил к воровству не возвращаться, а платить тебе тут никто не будет — будут кормить и… Сам всё узнаешь, — сказал решительно, маскируя этим некоторое смущение и досаду за то, что не удосужился обговорить с Керком подобные мелочи.