Ту ночь они прогуляли, пробродили по поросшим мхами и вереском холмам, дошли до самого моря — а до него было не так уж и близко — и даже искупались, неожиданно скромно поворачиваясь друг к другу спинами при входе и выходе из воды. Тогда, вернувшись домой, он в первый раз дал почитать ей свои стихи — и те показались Гвеннит лучшими на свете, может быть, потому, что стихов она за свою жизнь читала и слышала очень мало, даже принимая в расчет ежегодное выступление Распределяющей Шляпы. Одно она даже — когда, наконец, он под утро уснул — переписала и спрятала в свою сумку, и перечитывала потом столько раз, что быстро выучила наизусть — что-то затронуло оно в ней, что-то очень глубокое и очень личное:
Это совсем не страшно и совсем не смешно:
Кости белеют в тарелке, выпито всё вино.
Брошены на пол книги, остановились часы…
Ты распрощался с домом и сжёг за собой мосты.
Утро встретит туманом, вечер — густой росой.
Много ли тебе надо — лишь отыскать постой,
Выспаться сладко ночью, да утром сытно поесть…
Выжить. А остальное — оно не про нашу честь.
Что у нас есть? Свобода, да танцы среди ветров.
Последние из двуногих — первые из волков.
Верь мне: это не страшно — но, пожалуй, смешно:
Волка и человека ждёт в итоге одно.
А днём, проснувшись и вспомнив про её прошедшее совершеннолетие, он в качестве подарка научил её протрезвляющим чарам — и тренировал потом ещё долго, покуда заклинание не стало получаться у Гвеннит практически идеально. На себе же и тренировал — правда, ругаясь при этом, сколько же огневиски тратится зря. А потом напоил и её — в первый раз в её жизни всерьёз. А затем, дав уснуть, растолкал её беспощадно и заставил наложить это, архиважнейшее, на его взгляд, заклятье на саму себя — и не отставал, покуда у неё не вышло.
— Ты девчонка, — сказал он несчастной измученной Гвеннит, отпаивая её горячим кофе с молоком и карамельным сиропом, какое она больше всего любила, — тебе надо уметь приводить себя в чувство в любой момент и из любого состояния. Сколько бы ты ни выпила.
— Я вообще больше пить не буду, — пробурчала она, держа кружку с кофе обеими руками — после заклятья ей было холодно, пусто внутри и до дрожи противно.
— Хорошо бы. Но нереально, — он засмеялся и налил себе горячего молока, положил туда ложку мёда, немного масла, взбил венчиком и посыпал сверху корицей — странная смесь, которую он любил, хотя и пил достаточно редко. — Все пьют — без этого порой жить не хочется. Но уметь очухаться в нужный момент — надо. И никогда — запомни, никогда! — даже не прикасайся к спиртному в день трансформации.
— Почему? — спросила она с любопытством. — А что тогда будет?
— Будет очень плохо. Поверь мне на слово.
— Когда? Когда ты волк?
— Я никогда не пробовал делать это вместе с аконитовым — и тебе, кстати, не советую — так что не знаю, что там чувствует волк, — усмехнулся он, — но наутро тебе обычное состояние после обращения покажется идеалом бодрости и здоровья.
— Так плохо будет?! — недоверчиво переспросила она.
— Да не то слово. Я один раз так сделал — и до сих пор помню. Было… ужасно.
О да… он помнил.
Ему было тогда лет двадцать, и он прекрасно знал, что подобного делать нельзя — это все оборотни, хоть как-нибудь контактирующие с себе подобными, знают, ибо это одна из тех вещей, о которых обязательно предупреждают друг друга. Он даже и не собирался ставить эксперименты — но за несколько дней до полнолуния вдрызг разругался с девушкой, в которую, как ему казалось тогда, был влюблён — ну и запил по-черному.
И полнолуние попросту пропустил. Хорошо хоть, что пил он тогда не один, а в компании с такими же оборотнями, они его и оттащили в лес — иначе очнуться бы ему уже в Азкабане. Однако в себя он пришёл на какой-то поляне — к невероятному его счастью, рядом с маленьким лесным прудом.
К счастью — потому что потом он сумел оттуда напиться. Когда он очнулся — голова у него болела так, что его первым делом попросту вырвало, и то же происходило следующие несколько часов всякий раз, когда он хотя бы пытался пошевелиться. Никогда — ни до, ни после, даже, когда он попадал под Круциатус, ему не было больно так сильно и так долго. Это ощущение раскалённых иголок, шевелящихся в голове и протыкающих то глаза, то нос, то виски, он запомнил навечно — их, а ещё дикую, тоже до рвоты, жажду, от которой сводило все внутренности и жгло рот. Запомнил и темноту в глазах, и мягкие, как желе, мышцы… и то, что потом, когда боль слегка отступила, и когда он сумел, наконец, утолить жажду, напугало его до истерики: неправильно сросшиеся кости и оставшийся вывернутым сустав — по счастью, один, и ещё раз по счастью, локтевой, а не коленный. А вот кости неправильно срослись как раз на ногах, причём на обеих, и он весь следующий месяц хромал и порой едва ли не выл от боли — и зарёкся навсегда даже смотреть на спиртное перед трансформацией. Тогда он очень боялся, что следующее обращение не сможет исправить всё это, и весь месяц вёл на удивление тихий и правильный образ жизни. И, когда луна вновь стала полной — ночь принесла избавление, и утром он очнулся совершенно нормальным, Скабиор дал себе слово никогда больше не ныть и не жаловаться ни на какие неприятные ощущения первых суток начавшей медленно умирать луны. И слово сдержал, хотя радоваться охватывающей его слабости и ломоте в теле не научился.
— А что именно было? — с настырным любопытством спросила Гвеннит.
— Больно было. И обратная трансформация прошла не так.
— В смысле «не так»? — она удивлённо вскинула брови.
— В смысле кости срослись неправильно. И суставы не так вывернулись. Так что можешь попробовать — но я искренне не советую.
Гвеннит замерла, глядя на него в полном ужасе.
— Как… не так?
— Ну, неправильно. У волков же некоторые из них развёрнуты по-другому… Ты не знала?
— Я не думала… но это же… очень… страшно!
— Страшно, — согласился он. — Очень. Поэтому и предупреждаю.
Гвеннит отставила чашку на стол, встала с кровати, на которой сидела, подошла к Скабиору и порывисто его обняла.
— Ты чего? — удивился он, но отталкивать её не стал — напротив, усадил её себе на колени и растрепал волосы. — Нельзя так остро реагировать, — сказал он с упрёком, снова поминая про себя святую Моргану и жмурясь от удовольствия, когда девушка с нежностью гладила его волосы и шептала что-то про то, что она просто представила себе, как ему тогда должно было быть больно и страшно — и думал, что иметь собственного детёныша, пусть даже такого глупого, очень приятно.
* * *
…ТРИТОНы Гвеннит сдала неожиданно хорошо — получив сову с результатами, она сперва даже растерялась немного и очень обрадовалась, а потом загрустила и даже заплакала, потому что это ведь очень печально, на самом-то деле, получить такие замечательные результаты и знать, что они тебе совершенно низачем не нужны. Вернувшийся домой рано и в дурном настроении Скабиор, обнаружив её рыдающей, застонал — святая Моргана, ну почему именно эта твоя дщерь постоянно рыдает? — и, разглядев на столе фирменный министерский конверт, сказал очень язвительно:
— Только не говори мне, что ты рыдаешь тут потому, что плохо сдала экзамены.
Она замотала головой и, не в силах ничего выговорить, молча протянула ему изрядно уже помятую бумагу. Он взял, посмотрел — и присвистнул:
— Знатно потрудилась, чего уж там! И какого Мерлина лысого ты рыдаешь тогда? Тебя выше ожидаемого по чарам расстроило? Или…
— Вот именно! — воскликнула она истерично, вскакивая и бессильно ударив сжатыми кулаками по столу. — Вот именно! Я отлично сдала! Ты понимаешь? Просто здорово! Ты понимаешь, как это… обидно?!!
— Мордредовы… да, — он вдруг посерьёзнел. — А ты права. Я понимаю. Иди сюда, — он подошёл сам, обнял её — Гвеннит обхватила его руками, засунув их под его вечное кожаное пальто, и зарылась лицом в его жилет. — Это очень обидно, — сказал он, гладя её по голове. — Но я не знаю, чем тут помочь. Извини.
— Я понимаю, — очень горько проговорила она. — Я же знала… я просто… просто…
— А ты знаешь, — вдруг решительно сказал он, — а, может, и знаю… слушай, — он сел на кровать и усадил её себе на колени. Взял за подбородок, вынул платок, вытер её лицо. — Я знаю одну женщину, которая наверняка найдёт тебе какую-нибудь подходящую работу.
— Какую женщину? — грустно улыбнулась Гвеннит. — Какую-нибудь…
— Не-ет, — протянул он. — Это совсем другая женщина. И ей… не нужно знать, что мы с тобою знакомы. Мне попадалось её фото в газетах — она, кажется, работает в департаменте обеспечения магического правопорядке.
— Ты знаешь кого-то из министерства? — потрясённо спросила Гвеннит.
— Не совсем, — он ухмыльнулся. — Я просто знаю, что она есть — и что она поможет, если ты к ней придёшь и попросишь. А вообще я с ней практически незнаком — так, видел однажды мельком. Просто слышал кое-что.
— А кто она? — заинтересованно спросила Гвеннит.
— Её зовут Гермиона Уизли. Напиши ей трогательное письмо, расскажи, кто ты, приложи копию оценок — спорю на что угодно, она ответит тебе и поможет. Она вообще… очень любит защищать всех обиженных.
— Она тебе тоже помогла?
— Мне? — он расхохотался. — Нет… нет, — он растрепал ей волосы обеими руками и, продолжая хохотать, упал на кровать навзничь, с размаху приложившись головою о стену. Это его ещё больше развеселило, он застонал от смеха, снова садясь и потирая ушибленную макушку. — Будешь с ней разговаривать — не вздумай даже упоминать моё имя! Просто скажи, что кто-то из оборотней тебе посоветовал, а кто — не помнишь. А ещё лучше — скажи, что слышала, что она очень справедливая и может дать шанс на нормальную жизнь таким вечным изгоям, как ты, и что говорят, что она имеет отношение к смягчению законов об оборотнях. Что правда, кстати. По-моему.
— Сильно ударился? — сочувственно спросила Гвеннит.
— А? Нет, — он, впрочем, продолжил тереть голову. — Ты меня просто… рассмешила.
— И ты не расскажешь, — вздохнула она. — Как всегда.
— Не-а, — он помотал головой. — Да это не важно же. Напиши ей. Серьёзно.
— Я напишу, — кивнула она. А потом робко добавила: — А ты… ты не…
— Не что? — святая Моргана, ну сделай ты уже что-нибудь с этой своей дочерью! Что же она такая робкая-то? В кого?
— Не обидишься на меня?
— Чего-о? — всё-таки умеет она удивлять. Вот, пожалуйста. — На что я должен обидеться?
— Ну… если получится, — она ужасно смутилась. — Если я… если я найду нормальную работу…
— Я же сам тебе предложил, — очень удивлённо проговорил он. — Гвен, я тебя порой совершенно не понимаю. То есть вообще. Ещё раз: на что я должен обидеться?
— Ну… ты же всегда говорил, что я оборотень — а оборотни живут сами по себе, и…
— Да, ну мало ли, что я говорил, — пожал он плечами. — Обычно живут, да. Потому что миссис Уизли на всех не хватает. А ты — попробуй, вдруг повезёт.
— Ты правда…
— Да ну какой ты оборотень? — вдруг сказал он с мягкой усмешкой. — Ты девчонка. Как была — так и осталась. Да и одно дело, парень… а ты… ну что тебя ждёт там? Большей частью бордель. Или скитания и воровство. А воровка из тебя… ты извини, — он вздохнул и покачал головой. — Так что, я не обижусь.
Она обняла его и поцеловала — в щёку. Он вдруг смутился, быстро вновь растрепал её волосы и отвернулся, скрывая выступившую на лице краску.
— Глупая ты. Ты с нами не выживешь просто. Напишешь?
— Напишу, — кивнула Гвеннит. — Завтра. Прямо с утра.
![]() |
|
![]() |
|
Как жаль, что я не могу порекомендовать ещё раз пять эту просто нереальной красоты историю! Прочла не один раз, и всегда - такое тепло на душе после прочтения. Спасибо, спасибо, спасибо!
1 |
![]() |
|
dorin
Как жаль, что я не могу порекомендовать ещё раз пять эту просто нереальной красоты историю! Прочла не один раз, и всегда - такое тепло на душе после прочтения. Спасибо, спасибо, спасибо! Спасибо вам! )) Ужасно приятно. ) |
![]() |
|
Забыла спросить, у вас есть группа с иллюстрациями к этому фф? Порой очень хотелось увидеть детали, лица людей именно так, какими видите их Вы, а не как я их себе представляю))
|
![]() |
|
karamel0592
Показать полностью
произведение просто невероятное! Самое объемное из всех, что я читала на фф. Ещё ни разу я не встречала похожий объём без воды, настолько прописанные мелочи, настолько все связано между собой, что не может не вызывать восторг! Ох, а сколько я проливала слез, то радости, то печали, не пересчитать) Спасибо вам большое!)) очень приятно, что историю до сих пор читают.) Куда уж там ещё воду - и так конец несколько скомкан.(Отдельной похвалы заслуживает ваш Снейп) Боже, это какое нужно иметь мастерство передать героя так, что ты ещё не знаешь, что это именно он, но чувствуешь, и буквально слышишь его язвительные интонации ) Моему восторгу нет предела! Спасибо огромное за Ваш труд! karamel0592 Забыла спросить, у вас есть группа с иллюстрациями к этому фф? Порой очень хотелось увидеть детали, лица людей именно так, какими видите их Вы, а не как я их себе представляю)) Нету у нас группы. Только то, что в иллюстрациях. И вот на обложке как раз есть некоторые герои. |
![]() |
Emsa Онлайн
|
Перечитать штоль в третий раз)
|
![]() |
|
![]() |
|
Ta_nusia
Вам ответит Бета, как главный по крипоте и кровь-кишочкам. Да, для это в планах (неизвестно какой дальности) и живёт под кодовым названием "Он волком бы выгрыз бюрократизм" )))) 2 |
![]() |
|
miledinecromant
Ой. 1 |
![]() |
|
Да-да.))
1 |
![]() |
|
Ta_nusia
Я знала, что мой телефон меня подслушивает, но он ещё и подглядывает! Ой, а мне можно эту рекламу?))) сурьма полезная же.))Подсматривает, что я читаю! А так как читаю я сейчас "Обратную сторону луны"... В общем, на каждой странице, где упоминается одна из значимых деталей облика Скабиора, вылезает реклама сурьмы. Марки Су-0, Су-1 и 2. С фоточкой (не Скабиора, сурьмы). А вы ещё спрашиваете, почему комодики. 1 |
![]() |
|
![]() |
|
Ta_nusia
Нет!))))) |
![]() |
|
🤭🤭🤭
|
![]() |
|
miledinecromant
Ta_nusia ЖДУН АКТИВИРОВАНВам ответит Бета, как главный по крипоте и кровь-кишочкам. Да, для это в планах (неизвестно какой дальности) и живёт под кодовым названием "Он волком бы выгрыз бюрократизм" )))) 3 |
![]() |
|
Мой любимый кусок лета и вообще жизни — тот, где я наслаждаюсь Вашим творчеством. И он наконец настал <3
2 |
![]() |
|
Elegant
Мой любимый кусок лета и вообще жизни — тот, где я наслаждаюсь Вашим творчеством. И он наконец настал <3 Спасибо! ))1 |