Обратная сторона луны (джен)

Наконец, церемония в Атриуме подошла к концу — однако если Скабиор полагал, что его официальные обязанности продолжатся лишь вечером на балу, он серьёзно ошибся. Ибо, как ему немедленно сообщили, теперь всем им предстояло отправиться в Гринготтс, где для капиталов фонда будет арендован сейф, затем «пообщаться с общественностью» во «Флориш и Блоттс», потом показаться на ярмарке в Хогсмиде, и только после этого можно было вернуться домой — переодеться и слегка передохнуть перед балом.

Гринготтс… Самому отправиться в лапы к гоблинам? Скабиор не сомневался, что, если они захотят-таки отомстить, ни министр, ни Главный Аврор, ни даже министерство полным составом им не помешает — однако не отказываться же ему было. Но удержаться от не слишком смешной шутки он не сумел — и негромко спросил Гарри Поттера, незаметно подойдя к нему в сутолоке:

— А вы уверены, что эти зелёные твари меня отпустят?

— Проверим, — невозмутимо ответил тот. — Но если вдруг что, помните: этот банк грабили уже дважды. И во второй раз это был я! — пошутил… или не совсем пошутил он и слегка улыбнулся. — Устали?

— Да нет, — дёрнул плечом Скабиор. — От чего уставать-то? Полчаса постоять на сцене — невелик труд.

— Вы хорошо держитесь, — сказал ему Поттер. — Если станет совсем тяжело — отойдите куда-нибудь ненадолго, наложите на себя заглушающее, закройте глаза и несколько минут так постойте. Мне помогало.

— Да от чего уставать-то? — слегка раздражённо повторил Скабиор.

— Ну, мало ли, — отозвался Поттер неопределённо и, сославшись на то, что должен принести из служебного сейфа кассу фонда, ушёл.

В Гринготтс, в итоге, отправились неполным составом: несколько дам их покинули. Остались лишь мадам Флетвок, мадам Спраут и мадам Уизли, сменившая — Скабиор оценил это — свои духи на нечто более приятное, но, по его мнению, всё равно далекое от идеала. Добирались камином до магазина напротив Гринготтса, где у выхода дежурили представители ДМП, а на улице их поджидала вездесущая пресса, и все вместе отправились в банк пешком. На ступенях их ждала очередная колдофотосессия — и Поттер вновь всем демонстрировал солидный тяжелый мешок с золотом, министр снова жал всем руки, а Скабиор опять улыбался, улыбался, улыбался…

Никогда в жизни он не входил в это белоснежное здание — даже во времена Грейбека (то есть, разумеется, Волдеморта), когда вход туда был открыт членам стаи. Даже, когда Гвеннит с Арвидом открывали там собственный сейф, Скабиор и близко не подходил к банку. Не потому, что не любил гоблинов — хотя он и не любил их — и не потому, что чего-то боялся, он просто всегда ощущал это место чужим и чуждым настолько, насколько это вообще можно было представить. И даже сейчас, в такой многочисленной компании, Скабиор чувствовал себя весьма неуютно — хотя и ловил себя порой на торжествующем: «…и что бы вы ни думали обо мне, маленькие зелёные твари, сейчас вы будете мне улыбаться и жать руку!» И всё же, если бы он мог выбирать, Скабиор предпочёл бы, чтобы его там не было — но кого интересовало его мнение?

Мимо стоявших навытяжку по бокам от внушительных бронзовых дверей гоблинов он прошёл, глядя прямо перед собой — и всё равно ощутил их пристальный недружелюбный взгляд. На следующие, серебряные, двери со знакомой всем ворам надписью он почти не обратил внимания — лишь скользнул взглядом по всем известной сакраментальной надписи над ними и усмехнулся. Хотел бы он знать, относится это предупреждение лишь к тем, кто задумал обокрасть банк, или же ко всем ворам в принципе? Если так — у него… у них будут проблемы. Впрочем, Поттер, мужественно тащивший весьма внушительного вида мешок с деньгами, вероятно, хорошо знал, что делает? Во всяком случае, Скабиор очень на это надеялся.

Мраморный холл его поразил настолько, что отвлёк на время внимание от суетящихся вокруг репортёров. Скабиор не смог бы чётко сформулировать, чем именно: то ли общей своей торжественностью, то ли чистотой мрамора, то ли количеством сидящих за конторками гоблинов, которые сейчас все, как один, оставили свои записи и смотрели на него, Скабиора. Просто смотрели, словно изучали какой-то предмет, по недосмотру отданный в чужие руки, но вернувшийся, наконец, на своё законное место. Впрочем, ощущение это продолжалось совсем недолго — ровно до того, как они приступили к процедуре аренды хранилища. Сам директор Гринготтса, почтенный Рагнок, вышедший им навстречу, улыбался зубастой улыбкой и жал руку министру, Поттеру, попечителям… и ему, Скабиору. Глядя на этот оскал, он вдруг подумал, что непонятно, почему волшебники так боятся оборотней, ведь у них зубы вырастают всего лишь раз в месяц, тогда как у этих тварей они ничуть не меньше и в наличии круглый год… Вспышки колдокамер снова замелькали, как сумасшедшие, министр опять пел что-то приторно-сладкое… а потом их всех, наконец, провели внутрь.

К тележкам.

В одну они все, конечно, не поместились — однако оставаться и ждать никто не захотел и, чтобы все они смогли рассесться, гоблинам пришлось подогнать ещё несколько штук. Скабиор оказался в первой вместе с Поттером (который всю дорогу так и тащил внушительный мешок с золотом), Спраут, Гермионой и с сопровождавшим их гоблином. Тот закрыл дверцу — и тележка тронулась, набрав скорость почти мгновенно.

И это оказалось… прекрасно. Скабиор мог сравнить это только с одним — с ощущением полёта на метле, когда-то он это сильно любил. Давно… ещё в школе. Он вдруг сообразил, что после школы ни разу не летал — потому что поначалу у него не было метлы, а потом… а потом он почему-то словно забыл об их существовании, раз и навсегда сочтя метлу атрибутом волшебников. Почему? У него не было ни единого объяснения. Возможно, дело было в том, что в лагере у Грейбека мётлы не жаловали, или потому, что у Скабиора очень долго не было своего дома, трансфигурацией он владел плохо, а таскать всё время с собой метлу в натуральную величину было попросту неудобно. А вот у Гвеннит метла была — он сам же и покупал ей, когда она ещё ходила в школу — к пятому курсу, взамен её «Чистомёта». Не самую лучшую и не гоночную, но новую и очень приличную — и в каком же восторге тогда была девочка! Он тогда протащил в Британию очень выгодную партию контрабанды и решил не просто спустить незнамо куда все деньги, а сделать Гвеннит первый серьёзный подарок. Она до сих пор пользовалась этой метлой — а Скабиору до этого момента даже в голову не приходило её одолжить.

А тележка неслась по лабиринту петляющих коридоров, постепенно спускаясь всё ниже — и в какой-то момент заскользила вдоль берега подземного озера, по берегам которого росли сталактиты и сталагмиты. Поттер вдруг усмехнулся совсем по-мальчишески и, пряча улыбку, сказал гоблину:

— Мистер Винд, а вы знаете, чем отличается сталактит от сталагмита? — шутливо спросил его Поттер.

— Первый растёт сверху, второй — снизу, — отозвался тот, опознав по тону собеседника шутку, но не уловив сути и даже не попытавшись её подхватить.

— Сколько раз ни бывал здесь, — негромко признался Поттер с улыбкой, — никогда не мог запомнить, кто из них кто.

— Сказать, как? — отозвался Скабиор, заворожённо разглядывая всё вокруг.

— Да мне уже столько раз говорили, — отмахнулся Поттер. — Но я никак не могу удержать в голове. Как в детстве услышал, что разница в том, что в слове «сталагмит» есть буква «м» — так и всё.

Он шутил, и все это понимали, но Скабиор всё же ответил вполне серьёзно, хотя и поддерживая тот же весёлый тон, что взял сам Поттер:

— Всё просто. Сталактит свисает сверху — как крючок в букве «т» свисает с её перекладины. А в сталагмите буква «м» — как два растущих из земли столбика… Что? — спросил он у Гермионы, очень удивлённо на него при этих словах посмотревшей. — Меня так запоминать научили.

— Хорошее мнемоническое правило, — сказала она, улыбнувшись. — Я про такой способ не слышала.

— Вы лишили меня моей лучшей шутки, — попенял ему Поттер. — Я столько лет доставал ею спутников, когда мы здесь проезжали — а вы навсегда всё испортили.

— Да я вечно всё и всем порчу, — усмехнулся Скабиор. — Зря вы со мной связались.

— Так поздно уже, — мирно возразил Поттер.

Тележка тем временем пронеслась над подземным ущельем, откуда на Скабиора пахнуло странным, чужим запахом какого-то крупного хищника, и остановилась, наконец, перед маленькой дверью в стене, на которой значился номер «515».

— Прошу, — произнес гоблин, впуская их внутрь. — Ваш сейф, дамы и господа.

У Скабиора вдруг возникло ощущение, что их сейчас здесь запрут — и если они даже, в конце концов, сумеют как-то вскрыть дверь, то без тележки им всё равно никогда отсюда не выбраться, и никакой Поттер им не поможет. Однако прибытие ещё двух тележек с остальными попечителями и прессой отвлекло его — а потом Поттер вручил ему свой мешок (и этот момент, разумеется, запечатлели колдокамеры) и сказал:

— Раз вы распорядитель фонда — раскладывайте, как вам нравится.

Опять засверкали вспышки колдокамер, от которых у Скабиора уже начали слезиться глаза. Никогда в жизни у него в руках не было столько золота! В первый момент, когда Скабиор распустил завязки мешка и погрузил в него руки, его охватили возбуждение и азарт, и он на секунду замер, зарываясь руками в монеты… а потом одним точным движением высыпал содержимое мешка на пол и, взмахнув палочкой, заставил монеты сложиться в столбики по десять штук. Когда-то очень давно он шутки ради научился с лёгкостью творить это заклинание — правда, до сих пор ему подобный фокус удавалось проделывать только с сиклями и кнатами, но, как выяснилось, галеоны тоже отлично ему подчинялись. Ему зааплодировали и засмеялись — и он, развернувшись, слегка шутовски поклонился, впервые за сегодняшний день получив некоторое удовольствие от бесконечной колдофотосессии, и, осенённый внезапной идеей, несколькими движениями палочки сложил из столбиков большую букву «о»: «оборотни». Ему снова, смеясь, захлопали, а незаметно подошедшая к нему мадам Уизли еле слышно шепнула:

— Вы прекрасный волшебник, мистер Винд! Уверена, трансфигурация просто не может вам не даться.

Ответить он не успел — она немедленно отошла к мадам Спраут и о чём-то заговорила с ней, но от вездесущих фотографов спрятаться всё-таки не успела.

— Время, господа, время, — поторопил их министр. — Оставшаяся часть прессы, я полагаю, до сих пор дожидается нас наверху — а во «Флориш и Блоттс» уже наверняка собрались люди, нехорошо заставлять их ждать слишком долго… очень жаль, что… мистер Винд! — укоризненно проговорил он, когда Скабиор, разрушив только что созданный им рисунок, просто объединил золотые столбики сперва в группы по десять, а затем — уже эти десятки тоже составил по десять. Вышло четырнадцать штук — четырнадцать тысяч. Им хватит не только заплатить штраф за Хати и Сколь — им хватит… да они смогут купить волчатам дом! И даже не один… хотя этого ему, вероятно, никто не позволит — да и смысла в этом особого не было, если честно. Но сумма была огромной — Скабиор даже растерялся, глядя на всё это богатство, отданное волшебниками для тех, кого они всегда боялись и презирали. Пусть даже — он ни секунды не обольщался — они отдавали деньги со своей, весьма далёкой от заботы об оборотнях целью. И всё же…

Однако додумать ему снова не дали и потащили дальше. Они вновь сели в тележку, и она вновь заскользила по рельсам, на сей раз наверх. Скабиору показалось, что обратно они ехали дольше, хотя путь, вроде был тем же… впрочем, если озеро и ущелье опознать было просто, то разобраться в последующем лабиринте было, на его взгляд, невозможно.

В огромном мраморном холле, куда они все, наконец, вернулись, их вновь ждала пресса — и на сей раз колдофотосессия затянулась. Министр с Рагноком, министр с Поттером, министр с мистером Виндом, министр с мадам Спраут… Рагнок с мистером Виндом и с мадам Спраут… а затем — каждый с каждым, все вместе и группами…

Не попасть на эти колдографии многочисленные посетители банка, разумеется, попросту не могли. Вот кое-кто из них и попал — и одним из таких счастливцев оказался…