Обратная сторона луны (джен)

Вторая суббота декабря две тысячи семнадцатого года началась в доме Гарри Поттера со скандала.

Альбус Северус, заигравшись с Лили, влетел в кухню, где Джинни готовила завтрак, а Гарри читал за столом утренний выпуск «Пророка», и, не удержавшись на ногах, с размаха влетел отцу в спину. Гарри буквально взвыл от неожиданной боли, Джинни тут же сердито накинулась на перепугавшегося Альбуса, Гарри вступился за сына… В итоге все перессорились, и Гарри, раздражённо сказав, что у него сегодня дела в Министерстве, ушёл из дома и долго бродил по Лондону. Утреннее происшествие вновь напомнило ему о Билле Мёдба — и Гарри, в сотый, если не в тысячный раз вспоминая все те события, вновь пришёл к выводу, что поговорить об этом ему попросту не с кем. Тем, кто мог бы понять его, он не хотел рассказывать об этом штурме — всё прекрасно понимая и зная, что не было у них в тот момент никаких иных вариантов, он так и не сумел до конца простить себя за приказ штурмовать школу. С детьми.

— Волдеморт хотя бы дал время всех вывести, — мучительно прошептал Гарри. Он стоял, облокотившись о перила моста через Темзу, и смотрел на воду. Прямо под ним на волнах качалась крупная белая чайка. — А мы убивали детей…

Он закрыл лицо руками, вспоминая. Самому младшему из погибших в Билле Мёдба, как они называли это место — шатёр Маб — было всего девять. Девять лет… Волшебники в этом возрасте даже палочек не имеют обычно — а у этих малышей они были. Поттер прекрасно понимал, что вина за это лежит на той, кто выставил этих детей против авроров — на той, кого те называли Матерью, и с чьим именем до сих пор, он знал, они просыпались и засыпали. Понимал — но не винить себя за эти смерти не мог. И забыть лица этих мёртвых детей и подростков не мог тоже.

Да даже если б и захотел забыть — у него бы не вышло. Полученное им проклятье, с которым он так поздно обратился в Мунго, давало о себе знать то внезапной острой болью, то неожиданной скованностью движений, то опять болью, но ноющей, вроде бы и не сильной, но тянущей, не дающей ни сесть, ни лечь нормально. Мальчик, который ранил его, оказался совсем юным, и раскрывать, каким заклятьем воспользовался, наотрез отказался. Веритасерум тут не помог, а согласия на легилименцию пленник не дал, нарушать же правило и применять её против его воли не захотел уже сам Гарри. В конце концов, правда, отыскали его — задержанного — дальних родственников, которые и дали формальное согласие, но время уже было упущено, и целители лишь разводили руками, обещая, что «через пару лет» заклятье точно удастся вывести полностью, а пока что ему придётся привыкнуть не делать резких движений хотя бы правой рукой, а лучше и вовсе научиться обходиться без них.

Он обходился, конечно — хотя порой забывал. И тогда вместе с болью вспоминал первым делом этих детей — мёртвых детей, лежащих на полу собственной школы, которую они не смогли защитить.

Гарри стоял и стоял на этом мосту — пошёл холодный декабрьский дождь, но ему было всё равно, он так глубоко задумался, что не чувствовал холода. Вдруг сзади раздалось осторожное покашливание, а потом очень знакомый голос произнёс слегка нараспев:

— Это, конечно, не моё дело, но вы не представляете, до чего картина кажется мне знакомой.

Гарри обернулся и с удивлением посмотрел на тоже облокотившегося на перила в паре шагов от него Скабиора. Тот ответил насмешливым взглядом своих вечно подведённых сурьмою глаз и соизволил пояснить:

— Я как-то однажды уже видел на мосту человека с очень похожим выражением лица. Вы точно не умеете плавать, господин Главный Аврор?

Гарри знал, что он имеет в виду: Гвеннит вскоре после рождения сына рассказала ему, как встретила Скабиора. Он улыбнулся невольно и качнул головой:

— Я задумался. А вы здесь какими судьбами? Это маггловский Лондон.

— Лондон общий, — возразил Скабиор. — И я не машу тут у всех на глазах палочкой, так что не вижу причин тут не быть.

— Я не против, — мирно улыбнулся Гарри. — Удивился просто.

— Вы не промокли? — не менее мирно поинтересовался Скабиор. — Дождик же.

— Дождик, — рассмеялся Поттер, глянув на небо. — И в самом деле. Давайте я угощу вас выпивкой и обедом? — предложил он. — Раз уж вы меня всё равно отвлекли. Знаете какое-нибудь место тут рядом? До Диагон-элле отсюда далековато…

— Знаю, — весело кивнул Скабиор. — С удовольствием, — он поёжился, чувствуя, как холодная вода струйками стекает за шиворот — дождь с каждой минутой становился всё сильнее.

— Пожалуй, и хорошо, что мы встретились, — задумчиво проговорил Поттер. — Я бы тут, пожалуй, долго ещё простоял.

— Что стряслось-то? — почти равнодушно поинтересовался Скабиор, не ожидая, в общем, ответа.

— Стряслось… А ответите мне на вопрос?

— Спросите, — усмехнулся он — они быстро шли по мокрому тротуару, одинаково подняв воротники и ссутулившись. — Тогда и узнаете.

— Вы когда школу штурмовали, не думали о том, что там дети? — обернувшись и пристально посмотрев на него, спросил Поттер.

— Нет, — удивлённо ответил Скабиор. — Почему мы-то должны были думать об этом? Времени же было дано достаточно — учителя вполне могли всех их вывести. Это же их работа. Да и вообще… Я лично просто не задумывался о подобных вещах. Да, я подонок, — он ухмыльнулся.

— А я вот думал, — тихо ответил Гарри. — Но всё равно приказ отдал.

В этот момент на светофоре зажегся зелёный для пешеходов, и Потер быстро пошёл через дорогу, оставив очень удивлённого Скабиора чуть позади. Какое-то время они так и шли — очень быстро — по тротуару, друг за другом, потом Поттер, слегка остыв, притормозил и обернулся.

— Нам вон туда, — невозмутимо махнул рукой куда-то вперёд Скабиор. — Или всё-таки передумали?

— Нет, — качнул головой Гарри. — Идёмте. Хотя я сегодня, мне кажется, скверный собеседник.

— Так мы есть идём, вроде, а не дискутировать, — возразил Скабиор, бросая на него быстрый и любопытный взгляд.

До бара они дошли молча. Вошли в темноватое помещение, сели за угловой столик, у батареи — Гарри поёжился, почувствовав только здесь, насколько он промок и замёрз, снял насквозь мокрую мантию и положил на соседний стул — не столько сохнуть, сколько, хотя бы, стечь. Скабиор в своём кожаном пальто был в куда лучшем положении: оно не промокло насквозь, и потому, сняв его, он остался почти что сухим.

— Бутылку виски? — спросил Скабиор. — Вы же ко мне присоединитесь?

— Да, пожалуй, — кивнул Поттер. — Только я в маггловском не разбираюсь совершенно, возьмите на свой вкус.

— Возьму, — кивнул тот. — Здесь отличная свинина, рекомендую. А кофе паршивый.

— А закажите мне, — попросил Гарри, оглядываясь. — Доверяю вашему вкусу — и пойду схожу высушусь в туалет, очень уж неприятно.

— За стойкой направо, — махнул Скабиор.

Туалет оказался маленьким, разрисованным от пола до потолка и полутёмным, и выглядел столь же непрезентабельным, как и сам бар — но Гарри отлично знал, что, во-первых, в таких вот неприметных заведениях порой кормят удивительно вкусно, а во-вторых, обычно в них можно спокойно поговорить, не опасаясь чьего-нибудь любопытства. Зеркало на стене, как ни странно, было вполне целым, и даже довольно чистым, если не считать заехавшие на него со стен надписи. Он посмотрел на себя — мокрый до нитки, бледный, с красными от постоянного в последние недели недосыпа глазами… Гарри умылся, высушил волосы, руки, одежду и хотел было причесаться, но расчёски в кармане не оказалось — он так и не научился всегда носить её с собой. Почему-то ему вспомнился Причард, всегда одетый с иголочки и сейчас готовящийся к экзаменам в Академии — а затем он подумал и об О’Нил. В её случае целители уже не давали никакой надежды: она так и не пришла в себя, то тихо напевая одни и те же мелодии, то смеясь, то горько о чём-то плача. Она никого не узнавала и шарахалась ото всех, забиваясь в угол палаты и отбиваясь с неожиданной силой от любых попыток её коснуться, так что все манипуляции целителям приходилось проводить, усыпив или обездвижив её — добровольно же она подпускала к себе по-прежнему только Фоссет. Гарри несколько раз встречался с родителями Рионы — и меньше всего хотел бы ещё одной встречи, ибо, что он мог им сказать? Конечно, они ни в чём не винили его — но так было, пожалуй, ещё тяжелее.

Он тряхнул головой, пригладил волосы и вернулся за стол, на котором уже стояла открытая бутылка виски, миска со льдом, пара стаканов и блюдце с чесночными гренками. Скабиор молча разлил, ни о чём Гарри не спрашивая — тот так же молча взял стакан и сделал большой глоток. Виски оказался хорошим — не Огденский, разумеется, но Поттер всё равно никогда не считал себя знатоком.

— А если бы в школе были дети? — спросил, помолчав, Гарри, — вы пошли бы?

— Пошёл бы, — спокойно кивнул тот. — У тех детей есть родители и учителя — если они их не защитили, почему я должен об этом думать?

— И сейчас бы пошли?

— Сейчас, — задумчиво переспросил тот. — Не знаю. Возможно. Не думаю, что сейчас это было бы мне интересно.

— Вы же были в стае Грейбека, — Поттер снова сделал глоток. — Ослушались бы приказа?

— Мне нечего вам ответить. Возможно, — он посмотрел на собеседника с любопытством. — Не уверен, что я до сих пор был бы там. Грейбек — не Лорд, силой никого не держал. Не нравится — уходи… Главное — на глаза после не попадайся, — он усмехнулся.

— А вам, значит, нравилось, — констатировал Поттер.

— Тогда — да. Хотя, — добавил он задумчиво, — дело было уже не столько в Грейбеке.

— А в том, что он делал?

— А в том, что Лорд ломал ваш мир, — почти мягко пояснил Скабиор. — Я говорил же уже. Мне тогда очень хотелось увидеть, как он развалится.

— А теперь?

— Теперь, — он улыбнулся, — нет, пожалуй. Двадцать лет прошло.

— Девятнадцать, — зачем-то поправил Гарри, допивая виски и наливая себе ещё.

— Ну, девятнадцать. Мир, в целом, стал поприятнее, — Скабиор тоже допил и наполнил свой стакан вновь.

Принесли еду — жареную, только со сковороды, свинину с цветной капустой. Мясо действительно оказалось превосходным, и хотя Поттеру было совсем не до еды, он сумел её оценить — какое-то время они молча ели, потом Скабиор сказал:

— У меня появилось, что терять. Так что, по всей вероятности, в случае войны меня больше волновала бы их безопасность, нежели любые идеи.

— Хотите сказать, тем, кто там был, терять было нечего?

— По большей части да, полагаю, — кивнул Скабиор. — Меня мало интересовали другие — а у оборотней крайне редко бывают дети.

— А почему? — заинтересовался вдруг Поттер, отвлекаясь от своих изматывающих мыслей и с радостью хватаясь за это своё нежданное любопытство. — Насколько я понимаю, дело тут не в физиологии…

— Нет, конечно, — фыркнул Скабиор. — А вы себе это как представляете? Дети-то рождаются обыкновенными — оборотничество так не передаётся. И как — обращать их? Так не все готовы следовать заветам Грейбека, — он усмехнулся. — Растить, как есть? И куда их девать в полнолуние, пока маленькие? И каково им будет потом жить с родителями-оборотнями? Вы себе представляете вообще, как на них смотреть будут? Да и собственно жить — как? Многие из нас хотя бы свой угол имеют? Как тут растить ребёнка?

— А что, — удивился Поттер, — Грейбек своих детей обратил?