Обратная сторона луны (джен)

Когда Скабиор закончил читать дневник, была уже глубокая ночь. Но он не думал сейчас о времени — бледный, с мокрым от слёз лицом, с некрасиво поплывшей и размазавшейся по щекам сурьмой, он сидел на полу, облокотившись спиной на кровать, и смотрел то на последние, чистые страницы, то в пустоту. Разведённый им по приходе огонь в камине давно погас, и в комнате было холодно, но, хотя его сильно трясло, он не ощущал этого — дрожь была нервной. Он не в состоянии был сейчас думать, не говоря уже об анализе — прочитанное словно запалило у него внутри горячий огонь, и огонь этот разгорался с каждой секундой всё сильней и сильнее.

Скабиор положил дневник на пол и, позабыв о том, где находится, закричал, даже не вспомнив ни о каких заглушающих заклинаниях — громко и яростно, а потом с силой ударил кулаком в пол, а потом ещё и ещё…

К реальности его вернул громкий стук в люк и встревоженные голоса Гвеннит и Арвида, звавшие его по имени. Помотав головой, он обтёр залитое слезами лицо ладонями и, с некоторым недоумением ощущая саднящую боль в горле, неохотно подошёл к люку и, сняв чары, его открыл.

— Крис! — Гвеннит, бледная и встревоженная, буквально влетела в комнату. Вид Скабиора, похоже, окончательно её напугал, и она, побледнев ещё больше, подошла к нему и потянулась было к его лицу, но он, отшатнувшись, проговорил глухо:

— Не сейчас, Гвен.

— Вы кричали, — объяснил Арвид их появление. — У вас всё в порядке?

— Да. У меня — да, — хрипло проговорил он, облизывая то ли растрескавшиеся, то ли искусанные до крови губы. — Прошу прощения, — коротко сказал он. — Сейчас я хочу быть один. Шуметь больше не буду, — пообещал он с кривой усмешкой.

— Мы просто испугались, — тихо сказала Гвеннит. И поправилась: — Я испугалась.

— Прости, — повторил он, медленно возвращаясь в реальность. — Я забыл наложить заглушающие, — он заставил себя подойти к Гвеннит и обнял её, и она, заплакав, уткнулась лицом ему в грудь и крепко обхватила его руками. — Не реви, — негромко и всё ещё отстранённо проговорил он — а потом, волевым усилием заставив себя всё же включиться, повторил уже теплее и мягче: — Не плачь, маленькая. Мне жаль, и завтра я буду чувствовать себя виноватым, но сейчас я хочу остаться один, — он погладил её по волосам и, очень мягко высвободившись, буквально передал с рук на руки подошедшему Арвиду.

— У вас что-то случилось? — спросил его тот.

— Нет, — качнул головой Скабиор. — Это, — он задумался, подбирая слова. — Прошлое, — не стал он изобретать ничего. — Иногда прошлое возвращается… просто в виде воспоминаний, — добавил он успокаивающе.

— Просто воспоминаний? — напряжённо переспросил Арвид, и Скабиор с трудом сдержался, чтобы не вспылить и не ответить что-нибудь резкое.

— Именно так, — Скабиор скрестил на груди руки и попросил: — Идите к себе. Завтра поговорим.

Гвеннит бросила на него грустный, очень расстроенный взгляд и послушно ушла, уводя за собой мужа, но Скабиор сейчас вовсе не чувствовал себя виноватым — в конце концов, это был и его дом тоже, и он волен был вести себя, как хотел. Хотя, заглушающие конечно, наложить следовало …

Ему стало физически легче, как только они ушли — и он, опустив люк, на сей раз сделал всё, как положено, хотя и понимал, что теперь никакой нужды ни в запирающих, ни в заглушающих заклинаниях не было. Но ему хотелось закрыться сейчас ото всех, отгородиться от всего мира — и… Он не знал, на самом деле, что «и». Подумать? Перечитать дневник ещё раз? Потому что ничего реального он сделать не мог — автор этого текста давным-давно был уже мёртв, а тело его, по всей вероятности, обглодали рыбы… или что, вообще, происходит с телами осуждённых на пожизненный срок и умерших в Азкабане? Да даже и был бы он жив — что тут поделаешь?

Но как же ему сейчас было тяжело, пусто и муторно.

Спать Скабиор, конечно, не лёг, и до утра то бродил кругами по комнате, то долго-долго разводил потухший камин, а потом сидел у него, глядя в огонь, время от времени бросая туда откалываемые карманным ножом от полена щепки, то снова читал дневник, осторожно и бережно листая его страницы — и к утру понял, что кое-что сделать может.

И должен.

Раз уж эти вещи так неожиданно и так странно к нему попали.

Когда забрезжил рассвет, ленивый, серый и слабый, Скабиор открыл шкаф, порылся в ящике со своими шейными платками и, выбрав после долгих раздумий зелёный с ярко-красной каймой, аккуратно и тщательно завернул в него дневник, нож, карандаш, очки и серёжку. Потом, подумав, развернул его, вынул нож и очки и, отложив их в сторону, завернул вновь и убрал в ящик письменного стола. А потом подошёл к зеркалу и, пристально глядя на своё отражение, медленно надел очки.

Тонкая золотая — а это было именно золото, Скабиор определил это сразу — оправа в первой момент показалась ему прохладной, но почти сразу согрелась, однако он не обратил на это внимания, потому что стёкла в очках оказались совсем не простые. У него было отличное зрение, и он приготовился было к тому, что изображение потеряет чёткость, однако этого не случилось, хотя ему и пришлось напрячь для этого мышцы глаз. Скабиор пристально вгляделся в своё отражение — нет, пожалуй, эта оправа ему совершенно не шла… хотя, с другой стороны, на Грейбеке очки, он помнил, смотрелись раз в сто страннее. А может, и в тысячу. И вообще…

Он задумчиво пригладил растрепавшиеся и почему-то грязные волосы — когда он успел их настолько испачкать? — и обратил, наконец-то, внимание на потёки сурьмы на лице. Послюнявил указательный палец, потёр его кончиком щёку, хмыкнул и, сняв очки, тоже спрятал их в стол.

И взялся за нож.

Тяжёлый, но прекрасно отцентрованный, тот отлично лежал в руке, и его лезвие даже сейчас казалось Скабиору острым — он попробовал его пальцем и, когда кромка под ним оказалась тупой, ощутил некоторое разочарование, хотя и понимал, что ей не с чего быть особенно острой. И всё же, если его заточить…

Он поймал себя на мысли о том, что совсем не уверен, что ему хочется это делать, и вообще хочется пользоваться этим ножом. Слишком часто он наблюдал, как это лезвие вскрывало не только оленей, зайцев и птиц, и хотя сейчас оно было чистым, а во всякую мистику Скабиор не особенно верил, держать в руках подобную вещь ему было жутковато. Словно бы нож был живым существом, обладающим собственной волей, а может быть, даже разумом, и способен был внушить ему… что-нибудь. Наверное, он должен скучать по тем временам, когда горячая кровь обагряла его ежедневно, и когда он превращался в держащей его руке в саму смерть…

Скабиор тряхнул головой, решительно сунул нож между стенкой и шкафом, встряхнулся и, словно проснувшись, снова поглядел за окно. Потом деловито сложил разложенную на кровати одежду, положил её обратно в коробку, сунул ту в шкаф и, сняв с комнаты все заклятья, отправился вниз — мыться и, пожалуй, приносить извинения.

Однако ничего подобного делать ему не пришлось — когда он, вымывшись, поднялся в кухню, его семья завтракала, и Гвеннит, увидев его, радостно кинулась обниматься. Но он всё же, привычно целуя её в лоб, сказал:

— Ещё раз прошу прощения за ночной инцидент. Я получил неожиданный привет из прошлого и оказался к нему слегка не готов.

— У вас неприятности? — спросил Арвид.

— Нет, — покачал головой Скабиор. — Просто это было… Я бы сказал, неожиданно. Но никаких неприятностей нет и не будет, — повторил он, признавая за ними право на подобные вопросы.

После завтрака они все отправились в министерство — а в обед Скабиор, сославшись на дела, распрощался с коллегами до завтра и аппарировал в «Лес».

К Эбигейл.

Её он нашёл в кабинете — у неё тоже было немало бумажной работы, с которой она, к вящему удивлению Скабиора, отлично справлялась. Постучав, он вошёл, закрыл за собой дверь и, подойдя к столу, где царил удивительный порядок, молча достал из кармана и положил перед Эбигейл очки.

Круглые очки в тонкой золотой оправе.

Она молча смотрела на них какое-то время — так долго, что он уже заподозрил, что она, может быть, попросту их не узнала — а потом позвала негромко:

— Варрик.

Тот появился практически сразу — Скабиор ощутил за спиной холодок и инстинктивно подвинулся, освобождая ему дорогу, а потом сам же над собой усмехнулся.

А потом, в ответ на невысказанный вопрос Эбигейл и Варрика, рассказал им почти обо всём, умолчав про дневник. Потому что, если рассказывать — пришлось бы давать и им его прочитать, а одна мысль о том, чтобы поделиться с кем-то тем, что он там прочитал, вызывала у Скабиора сильнейший протест.

Потом.

Потом он обдумает всё, перечитает ещё пару раз — и решит, с холодной головой и спокойно, стоит ли показывать этот текст кому-то ещё.

Потом. Не сейчас.

— Я хочу сделать для него кое-что, — сказал под конец Скабиор.

— Что ты можешь сделать для мертвеца? — спросила его Эбигейл, легко касаясь самыми кончиками пальцев дужки очков.

— Похоронить, — тихо ответил он.

— Это просто вещи, — возразила она. — Не он. Фенрир давно мёртв.

— Это всё, что осталось, — упрямо сжал Скабиор губы.

— Ты полагаешь, он хотел бы лежать в земле? — спросил Варрик, и Скабиор услышал в его, как обычно, спокойном тоне едва различимый сарказм.

— Я полагаю, он хотел бы, чтобы мы с ним простились, — сказал Скабиор серьёзно. — И отпустили его.

— Отпустили, — тихо проговорил Варрик. Что-то не понравилось Скабиору в его интонации, но сейчас ему было не до того, и он не стал об этом задумываться, лишь постаравшись запомнить. А призрак переглянулся с Эбигейл и сказал: — Ты прав. Это хорошая мысль.

— А ты что скажешь? — спросил Скабиор у Эбигейл — и, когда та кивнула, слегка растянул губы в улыбке. — Тогда… Я думаю, что сделать это мы должны вместе. Все вместе, — напряжённо повторил он. — Вся Стая. Собраться в последний раз.

— Собраться, — медленно повторила Эбигейл.

— Хотя бы те, кто его знал, — кивнул Скабиор. — Хотя я бы взял вообще всех.

— Ты всегда любил красивые и символичные жесты, — сказала, помолчав, Эбигейл. — Мне это чуждо… Но многим нужно подобное. И, пожалуй, — добавила она очень задумчиво, — ему бы понравился этот жест.

— Так ты согласна? — с радостным возбуждением спросил Скабиор.

— Мы скверно расстались, — сказала она в ответ. — И я бы хотела сделать это иначе. Нам больше не по пути, но они всё равно, — она сделала паузу, — свои. И даже если однажды мне придётся встать против них, это никогда не изменится.

— Я надеюсь, что не придётся, — горячо… Слишком горячо возразил Скабиор. — Вам нечего делить!

— Я надеюсь, — кивнула в ответ Эбигейл.

— Тогда, — Скабиор перевёл взгляд на Варрика, — ты найдёшь их?

— Найду, — кивнул Варрик. — Что мне им передать?

— Скажи всё как есть, — дёрнул плечом Скабиор.

— Когда? — спросил тот.

— У меня была мысль про Сочельник, — усмехнулся Скабиор, — но, думаю, всё же нет. Но я бы хотел всё закончить в этом году. Так что на святочной неделе… может быть, двадцать девятого? В пятницу? Или в ночь с пятницы на субботу…

— Так близко к луне? — спросила Эбигейл.

— Три дня останется, — покачал головой Скабиор. — Все ещё будут вполне спокойны. Но можно на пару дней и…

— Пусть так, — перебила она. — Это твоя, — она усмехнулась вдруг, — акция. Тебе и решать.