Обратная сторона луны (джен)

Поиски тех, кому Долиши-младшие и Скабиор могли бы доверить такое ответственное и важное дело, как проектирование и возведение пристройки к дому, занял несколько больше времени, чем они все предполагали. Никто из них понятия не имел, с чего начинать — и, как обычно бывает в подобных случаях, начали они с изучения рекламы. Гвеннит с Арвидом выбрались во «Флориш и Блоттс» вдвоем сразу же после окончания её рабочего дня — он встретил её у министерства, и они какое-то время бродили вместе по магазину, рассматривая детские книжки и едва удержавшись от того, чтобы не купить целую дюжину. Ограничились всего лишь одной, добавив к ней солидную пачку выходящей в Волшебной Британии периодики — начиная с «Новостей волшебного мира» и заканчивая «Ведьминым досугом» и «Спеллой» — не стали брать лишь «Пророк», который сами выписывали. Дома они поделили прессу между собой и уселись изучать в гостиной сразу же после ужина. Гвеннит достались женские глянцевые издания, Арвид предпочел новости и аналитику, а Скабиор взялся за спортивные развлекательные журналы для волшебной мужской аудитории, среди которых затесался и номер «Придиры». Они шуршали страницами в поисках объявлений нужной тематики, зачитывая вслух то, что показалось забавным:

«Саженцы красавки плотоядной, всего по два сикля за штуку! Ваша капуста в полной безопасности!» — мигало на страницах «Пророка» объявление, напечатанное поверх стилизованного капустного листа.

«Предлагается для вязки молодой крапп, возраст — полтора года, окрас белый с рыжими пятнами. Ваша девочка будет довольна!» — реклама в «Придире» всегда была ближе к реальности, чем редакционный материал.

Продираясь сквозь услуги по ремонту спортивных мётел и оптовой продаже котлов, они закладывали страницы и выписывали адреса и названия в общий список, время от времени заглядывая друг другу через плечо.

— А почему ты их вычеркнул? — спросила Гвеннит у Арвида, указывая на одно из названий, и этот вопрос словно прорвал плотину — они принялись спорить и обсуждать, объясняя друг другу свой выбор. Скабиор же, по большей части, молчал — прежде всего, потому, что своих денег у него сейчас почти не было. У него вообще никогда не было особенных накоплений, а те, что были, он истратил, пока кормил ушедших с Эбигейл волчат, не желая, чтобы те влезли в какую-нибудь историю — а пополнить карманы после появления фонда ему было попросту не с чего, ибо все его прежние источники дохода оказались теперь недоступны. Жалованье же его, хотя и было весьма приличным, но откладывать много не позволяло, а последний месяц практически лишил его и оставшегося запаса. Глядя на дочь и на зятя, он вспоминал, как ремонтировал свой домик на Оркнеях в тот первый послевоенный год — когда каждая доска была на вес если не золота, то, как минимум, на вес головы — добывать доски приходилось с серьёзным риском для жизни, зато камней вокруг было достаточно, а раствор для того, чтобы их скрепить, он стащил где-то у магглов. Он хорошо помнил, как долго жил с окном, просто закрытым какой-то фанеркой, и как искал стекло нужного размера тоже у магглов, и как вздрагивал на континенте от каждой подозрительной тени… а сейчас он сидит и почти на равных обсуждает пристройку. Его собственную пристройку к домику его дочери, которую фактически будут строить для него Гвеннит и Арвид.

Так, словно бы между ними тремя ничего не случилось.

С каждой секундой Скабиор ощущал себя здесь всё больше и больше чужим.

Он вдруг встал и, подойдя к Гвеннит, присел перед ней на корточки и, забрав из её рук журнал, отложил его в сторону. Он взял её руку в свои и поглядел на неё, старательно избегая встречаться с ней взглядом, а затем, посмотрев на Арвида, кивнул ему и попросил:

— Я хочу сказать кое-что.

Вновь сжав руку Гвеннит, Скабиор, почувствовав, что его пальцы начинают холодеть от волнения, а ладонь — потеть, резковато отпустил, почти отбросил её, а затем поднялся на ноги, отступил на шаг и, облизнув пересохшие губы, очень серьёзно проговорил:

— Я так и не взял на себя труд извиниться перед тобой, маленькая — а вот тебе я, честно скажу, сделать это позволил с радостью. Но дела-то это никак не меняет — я виноват перед вами обоими. За то, — он требовательным жестом оборвал попытавшуюся было возразить ему Гвеннит, — что сделал всё у вас за спиной. Ты была права: это дело было не только моим. Вас оно касалось намного больше — тебя особенно, — он поморщился, ощущая, насколько пафосно прозвучали его слова, но всё-таки посмотрел в глаза Арвиду почти с вызовом — и смутился от его прямого внимательного взгляда. — Мне стоило… если не посоветоваться, то хотя бы обсудить всё с вами обоими. Сразу же. Но я, — он почесал правой рукой левую бровь, — честно говоря, струсил. — Он глубоко вздохнул и, не очень понимая, как теперь заканчивать свою речь, добавил: — Но раз уж мы будем дальше делить одну крышу на всех, — он вновь почесал бровь, затем вторую, понимая, что несёт что-то не то, а потом потёр ладонью своё лицо, — надо хотя бы извиниться по-человечески. Гвен, Арвид, простите, — закончил он, чувствуя, как алеют щёки, и больше всего на свете желая куда-нибудь аппарировать. Ну, кто его вдруг потянул за язык? Не требовали же от него никаких объяснений — и славно…

— Крис, — Гвеннит поднялась, подошла к нему и, обхватив Скабиора за шею, прижалась щекою к его щеке. — Крис, не надо… не надо, пожалуйста…

— Надо, маленькая, — он тоже обнял её и, проведя рукою по волосам, вновь посмотрел в глаза Арвиду, по-прежнему избегая взгляда своей названной дочери. — Ты была бы в своём праве, даже если бы действительно приказала мне навсегда убираться из этого дома — и я собирался прийти и сказать вам это. Обоим. И то, что ты избавила меня от этого не слишком приятного, — хмыкнул он, — разговора, делает тебе честь, но не превращает его в необязательный.

— Давайте просто забудем об этом, — мягко предложил Арвид. — Я понимаю, почему вы сделали то, что сделали — долг есть долг. Да и куда их, действительно, — добавил он с несколько вымученной улыбкой. — Они ведь и вправду подростки.

— Спасибо, — помолчав, кивнул Скабиор. А потом, отстранившись от Гвеннит, заглянул ей в глаза и, сглотнув, спросил, нервно облизнув губы: — Ну а ты? Любить и простить — совсем не одно и то же. Простишь меня, Гвен? — спросил он негромко.

— Я не… — смутилась она — а потом вдруг решительно вскинула на него глаза и твёрдо сказала: — Да. Я простила.

— Спасибо, — прошептал он, глубоко и нервно вдыхая и снова прижимая её к себе и протягивая Арвиду руку, которую тот с полуулыбкой пожал. От облегчения и разлившегося по телу тепла голова у Скабиора слегка закружилась, а колени ослабли. И он, не желая показывать этого, ещё какое-то время стоял, вроде бы просто продолжая обнимать Гвеннит, а на деле фактически держась за неё — пока не сообразил, что она всё прекрасно почувствовала и, обнимая, просто его поддерживает. Улыбнувшись, он чмокнул её в макушку и, отпустив, решительно отодвинул журнальный стол, усевшись на ковёр рядом с диваном.

Обсуждение продолжалось — но на сей раз Скабиор уже участвовал в нём на равных, и к полуночи, так и не придя к какому-либо решению, они договорились, что следующим шагом разумно будет опросить всех знакомых, а также использовать, как выразился Скабиор, «служебное положение». Удачливее всех предсказуемо оказалась Гвеннит, которой коллеги в архиве помогли охотно и быстро, Скабиор же, поговорив со своими коллегами в Отделе, услышал лишь совет не обращаться именно в крупные мастерские, а поискать кого-то попроще. На тот же вопрос, заданный им Варнаве Каффу, не так давно закончившему ремонт в помещениях школы, он услышал поздравления и обещание отыскать поставщиков материалов получше и подешевле, да пару имён архитекторов с ремаркой «правда, я не называл бы их услуги «недорогими»». Арвиду же и вовсе советоваться было особенно не с кем — ни его отец, ни доктор Пай порекомендовать, к сожалению, никого не смогли. Зато помогли слегка сократить список, исключив из него тех, кому доктор Пай рекомендовал бы навестить его собственное отделение, а Джон с радостью передал бы повестку из соответствующего подразделения ДМП, где исчезающими стенами и паркетом, который со временем вновь становился обычной сухой листвой, удивить было сложно.

Впрочем, Джон помог и по-другому — и помощь эта была совсем неожиданной, потому что, как Арвиду показалось, он не слишком был рад причине внезапно возникшей стройки. Разговор вышел странным — когда Джон задал вполне закономерный вопрос, почему Арвид вдруг интересуется такими вещами, тот честно сказал:

— Мы с Гвен хотим, чтобы её отец остался у нас навсегда.

Джон не удержался от удивлённого взгляда, и Арвид добавил:

— Но не в детской же ему ночевать. И не в гостиной. А больше у нас комнат нет — значит, нужна пристройка.

— Мне казалось, — с несвойственной ему осторожностью проговорил Джон, — что у мистера Винда есть свой дом, и он переехал к дочери, пока тебя не было, и они нуждались в том, чтобы рядом с ними были самые близкие.

— Ну, — слегка улыбнулся Арвид, вспомнив тот вросший в землю домик, где был всего один раз, — я бы не назвал это домом. Мы с Гвен вместе решили, что хотим, чтобы он остался, — добавил он твёрже. — И он согласен.

— И он не хочет жить в собственном доме и спокойно строить уже свою жизнь? — уточнил Джон, всё более и более удивляясь — и, судя по его позе, не слишком приятно.

— Нет, — покачала головой Арвид. — Кристиан часть нашей семьи, мы уже всё обсудили и решение приняли.

— И что вы решили? — продолжал расспрашивать Джон.

— Сделать пристройку, — спокойно ответил Арвид.

— Ну, — помолчав, сказал Джон, у которого вся эта затея, насколько Арвид мог судить, вызвала весьма неоднозначные чувства, — значит, он продаёт свой дом, чтобы быть ближе к вам?

— Нет, — Арвид улыбнулся немного грустно, понимая, что, кажется, сейчас х такому неожиданному и приятному взаимопониманию, к которому он уже успел привыкнуть после возвращения, снова придёт конец. Как жаль, что так быстро… — Там почти нечего продавать. И денег особых у него нет — так что мы планируем строить на мою компенсацию и на деньги Гвен. Поэтому и ищем архитектора понадёжнее и попроще.

Джон какое-то время молчал, отведя свой взгляд в сторону — но едва Арвид собрался заканчивать разговор и сделал движение, чтобы встать, потому что ссориться открыто ему совсем не хотелось, отец вдруг спросил:

— И что именно вы хотите пристроить?

Арвид, помедлив, с откровенным удивлением ответил — и хотя Джон сразу признал, что со стройками чаще сталкивается с совсем другой стороны — слишком уж часто туда тянет различный сброд — он зачем-то продолжал задавать вопросы, слушая сына очень внимательно и явно затягивая беседу. И Арвид в какой-то момент поймал себя на почти позабытом и тёплом чувстве, которое испытывал когда-то давно, ещё учась в академии и возвращаясь домой на каникулы, рассказывая отцу об учёбе и о товарищах. В то время они порой проводили так целые вечера за неспешной шахматной партией, и разговоры эти Арвид потом долго вспоминал, вернувшись к учёбе. Отношения их испортились, когда он, закончив и поступив в Аврорат, ушёл из дома и снял квартиру, довольно категорично заявив, что уже достаточно взрослый для того, чтобы жить самостоятельно. Тогда же они впервые поссорились по поводу службы Джона в «тёмные годы» — Арвид довольно резко сказал, что судить не хочет, но если бы он сам был на его месте, то… Да много чего он наговорил — и жалел потом очень, и пришёл извиняться, и Джон, вроде, простил, но никаких шахматных партий между ними больше уже никогда не было.

Не играли они и сейчас — а на следующий день после разговора с Арвидом Джон прислал днём письмо с просьбой о коротком визите — и вечером, после ужина, на который Долиши-младшие тут же позвали и его, и Пруденс, отвёл сына в сторону и немного неловко проговорил:

— Я не слишком много знаю о практической стороне стройки, кроме того, что это стоит немалых денег. Мы так и не сделали вам свадебного подарка, — он сглотнул, и Арвид хотел было что-то сказать, но Джон не дал ему вставить ни слова, — и ничего не подарили на рождение Кристи. Позволь нам сделать это теперь, — сказал он, протягивая сыну довольно большой кожаный мешочек.

— Я… — Арвид смешался.

— Позволь нам, — настойчиво и просяще повторил Джон. — Пожалуйста.

— Я, — повторил Арвид, краснея и всё-таки забирая подарок. — Здесь много, — он сдвинул брови. — Это…

— Эти деньги всё равно бы рано или поздно достались тебе… или Кристи, — слегка улыбнулся Джон. — Нам с матерью кажется, что они вам нужны сейчас — и я вижу, как это для вас с Гвеннит важно. А ведь кто знает, сколько ещё ждать нашей смерти, — пошутил он.

— И правда, — улыбнулся, а потом и рассмеялся негромко Арвид, вдруг тепло и крепко обнимая отца. — Спасибо. И мне, — он запнулся и продолжил совсем тихонько: — Мне очень жаль, что вас с мамой не было там.

— На свадьбе? — переспросил Джон. Стоя с прикрытыми глазами, он едва ощутимо гладил Арвида по спине — и тот не мог бы сказать, когда прежде, до его возвращения, отец его обнимал.

— Да, — кивнул Арвид, не разжимая объятья.

— А я ведь там был, — признался вдруг Джон, всё же отстраняясь и внимательно глядя теперь сыну в глаза. — Стоял за деревьями.

— Мне, значит, не показалось, — не отводя взгляда, медленно проговорил Арвид.

— Значит, нет, — подтвердил Джон.

— Я не мог пригласить вас тогда, — с печалью, но без стыда сказал Арвид.

— Не мог, — согласился с ним Джон. — А я не сумел не прийти.

Арвид вновь привлёк отца к себе и коротко обнял — а потом они вернулись ко всем остальным.