Обратная сторона луны (джен)

А покуда Скабиор безмятежно дрых на диване МакТавиша, получившие письмо с порталом «волчата» тоже не сидели без дела.

Первоначальный план был вынесен ещё раз на обсуждение уже без посторонних и претерпел некоторые корректировки: теперь на сами переговоры должны были отправиться лишь Эбигейл с Гельдериком — ну и Варрик, конечно же, однако его участие они афишировать не собирались. Хадрат, как и было решено прежде, оставалась в лагере, а вот Нидгару выпало взять на себя прикрытие. Отобрав с полдюжины лучших бойцов, он должен был ждать возвращения Варрика, который сообщил бы, как и, главное, куда переговорщики прибыли — и потом аппарировать куда-то поблизости. Потом, добравшись своим ходом, окружить это место и подобраться как можно ближе: задача сложная, однако вполне решаемая при определённой доле удачи — если им повезёт, и вблизи обнаружится любое из известных им мест. В конце концов, они очень неплохо знали леса, деревушки и городки Британии — и где-нибудь что-то известное непременно должно было быть.

Так что в час, когда должен был сработать портал, его держали в руках только двое — и, когда тот перенёс их в неизвестность, для Нидгара с командой потекли минуты томительного ожидания.

* * *

Однако первыми к дому достопочтенной госпожи Монаштейн прибыли Скабиор и МакТавиш. И пока последний вёл его по дорожке, выложенной маленькими белыми плитками, Скабиор настороженно и внимательно разглядывал небольшой, будто сошедший с картинки из книжки со сказками домик с остроконечной черепичной крышей, выбеленными стенами и увитой вечнозелёным плющом стеной. Садик вокруг был в идеальнейшем состоянии: розовые кусты были уже освобождены от зимнего укрытия и зеленели, набирая бутоны, полянка перед домом была покрыта крохотными нарциссами, а на небольших аккуратных клумбах готовились зацвести тюльпаны.

Хозяйка открыла им дверь без всякого стука — и пока МакТавиш, с галантным поклоном вручивший ей свой букет, представлял их, Скабиор внимательнейшим образом её разглядывал.

Лет Мусидоре Монаштейн могло быть и восемьдесят, и все сто пятьдесят. Маленькая, сухонькая, с прямой спиной и острым, внимательным, цепким взглядом, в простой, но изящной светло-сиреневой мантии, она, на первый взгляд, производила впечатление хрупкой и безобидной, однако её совсем молодые глаза и лёгкие, красивые жесты заставляли предположить, что хрупкость эта не так очевидна, как представляется.

— А это, дорогая моя, мистер Винд, — говорил тем временем МакТавиш, — Кристиан Говард Винд. Больше известный в Лютном, как Скабиор…

— Но мы ведь не станем здесь использовать гадкое прозвище, верно? — безапелляционно перебила его миссис Монаштейн, протягивая Скабиору руку для поцелуя. И он, склоняясь над ней и легко касаясь губами сухой, словно пергамент, кожи, отметил, что пальцы у старушки ровные, без старческих шишек и кривизны, а руки тёплые и пахнут свежей землёй и какими-то травами. — Ибо, на мой взгляд, для творческого псевдонима это чересчур вызывающе — а для уличной клички совсем несолидно. Кристиан, — пропела она удивительно сильным и чистым голосом. — Могу я так называть тебя, дорогой?

— Почту за честь, миссис Монаштейн, — проговорил тот с улыбкой.

— Конечно же, это исключительно при своих, — подмигнула она ему, — не тревожься за свою репутацию, дорогой… спасибо за чудеснейшие нарциссы, — она взяла протянутые им с поклоном цветы и, поднеся их к лицу, вдохнула их запах. — Они замечательны. Ну, проходите же, мальчики — Тарквин, дорогой, покажи своему другу дорогу в гостиную. Я буду через минуту.

Скабиор прикусил губу, чтобы не рассмеяться на это «мальчики», на удивление естественно у неё прозвучавшее, и шагнул в дом.

Там было очень светло и чисто — даже несмотря на сложные композиции из сухих цветов, украшавшие стены небольшого коридора, по которому МакТавиш провёл его в большую и тоже очень светлую гостиную, в которой было на удивление мало мебели — зато присутствовал настоящий большой рояль. Белый. С открытой крышкой и нотами на пюпитре.

— Я думаю, мы поговорим здесь, — проговорила миссис Монаштейн, сложным взмахом палочки уменьшая рояль до размеров маггловского спичечного коробка и плавно перемещая его по воздуху на небольшую кованую этажерку, на которой стояло ещё несколько музыкальных инструментов. Другим движением она сотворила стол и спросила у МакТавиша, с явным удовольствием за ней наблюдавшего:

— Сколько будет гостей?

— Мы трое, двое моих ребят и их трое… всего восемь.

Она сотворила стулья — простые деревянные, но с удобными высокими спинками и, подумав, левитировала в центр стола чернильницу и стопку пергаментов. Скабиор глядел на всё это с восхищением: что-что, а трансфигурация ему никогда не давалась, и ему было странно и удивительно наблюдать, с какой лёгкостью это делала старушка… которую теперь и старушкой-то называть у него не поворачивался язык.

— Чаю? — тем временем поинтересовалась она.

— Сейчас уже гости прибудут, — возразил МакТавиш — и действительно, в дверь постучали.

— Будь любезен, ступай, открой, — махнула ему Монаштейн — и он… пошёл. Скабиор только рот открыл, раздумывая, что это, интересно, за «двое моих ребят» ещё.

— Подойди, — велела ему хозяйка. Когда он приблизился, оглядела его с ног до головы и, нахмурившись, проговорила:

— Стиль хорош — но детали! Детали, мой мальчик — это всё в образе. Как так можно? — она поправила его шейный платок и ленту на волосах, потом оглядела ещё раз, едва заметным взмахом палочки отполировала до блеска ботинки, заставила шнурки завязаться аккуратным узлом — и кивнула с удовлетворением. — У тебя есть стиль и есть вкус — преступно так портить их мелочами! Такой красивый и эффектный мальчик — и так небрежен! — она покачала головой. — Ну, расскажи мне о себе — быстренько, пока Тарквин болтает с моими мальчишками.

— Что рассказать? — непонимающе спросил Скабиор.

— Откуда бы мне знать, какое у вас двоих ко мне дело? — пожала она плечами. — И что для него кажется тебе нужным — то и расскажи.

Пока он искал ответ — потому что сам понятия не имел, какое «у них» может быть дело к такой колоритной даме, вернулся МакТавиш — в сопровождении двух господ. Первый, с выбритой до блеска головой, высокий и худощавый, в строгом тёмно-серым костюме, вежливо поклонился, прижав к груди худую длиннопалую руку. Второй же, крупный рыжий мужчина, невероятно похожий на ирландца, наряженный в синюю с атласным кантом мантию, подошёл к миссис Монаштейн и с поклоном поцеловал самые кончики её пальцев.

— Господа Мордред Ллеувеллин-Джонс, — представил их Скабиору (ибо с хозяйкой дома те явно были знакомы) МакТавиш, — и Брайан О'Хара, специалисты. Господин Кристиан Говард Винд. Прошу, джентльмены, располагайтесь, — предложил он — после чего оба, вежливо кивнув Скабиору, молча подошли к столу и уселись напротив друг друга. — Устраивайся, — улыбнувшись, кивнул он и Скабиору. — Наши друзья вот-вот появятся… прямо в прихожей, — сказал он слегка извиняющимся тоном.

— Правильно, — кивнула миссис Монаштейн. — Мало ли любопытных глаз.

Скабиор двинулся к столу и, едва успел выдвинуть стоящий рядом с ирландцем стул, как за стенкой раздался характерный хлопок.

Портал.

Ну… начали.

— Ступай, встреть их, — велел Скабиору МакТавиш.

В коридоре Скабиора ждал сюрприз: на встречу пришли только двое.

— Где Нидгар? — спросил он несколько нервно.

— Сам как думаешь? — ответил вопросом на вопрос Гельдерик.

— Почему не предупредили меня? — поморщился Скабиор с досадой.

— Не успели, — не слишком приветливо пояснил Гельдерик.

«Кретины!» — подумал Скабиор, но лицо удержал и лишь сделал жест им идти за ним. В общем-то, он понимал их… Ставя себя на место Гельдерика и вспоминая, каким сам был в сорок лет, он признавал даже, что тот ведёт себя очень разумно и сдержанно — но это именно в сравнении с ним самим в эти годы. А объективно…

Они так и вошли в гостиную, где мизансцена за это время слегка изменилась: во-первых, исчез один лишний стул, во-вторых, сам МакТавиш оказался сидящим — в отличие от всех остальных — в удобном старинном деревянном кресле с чёрными кожаными вставками. И хотя стол был круглым, казалось, будто он сидит во главе.

Скабиор спиной чувствовал напряжение и настороженность своих спутников — чувствовал, как те принюхиваются и приглядываются ко всему, как осторожно идёт Эбигейл и как подчёркнуто плотно ступает Гельдерик — и на мгновенье ему захотелось приободрить их и дать им понять, что здесь их не ждёт ничего опасного. Однако он просто молча шёл впереди, разве что чуть медленнее, чем следовало, хоть так давая им немного времени, чтобы освоиться.

Когда из-за спин Гельдерика и Скабиора совершенно бесшумно вышла Эбигейл, сидящие за столом мужчины — и даже МакТавиш — вежливо встали, вызвав этим непонимающий взгляд Гельдерика и лёгкое трепетание ноздрей Эбигейл, ибо ни ей, ни ему не был понятен смысл этого обыденного для остальных действия. Однако вопросов никто не задал — и Скабиор, не менее вежливо отодвинув для неё стул, и дождавшись, пока Гельдерик устроится рядом, сел на единственное оставшееся за столом место и, улыбнувшись всем присутствующим, представил их всех друг другу.

— Мы благодарим за согласие на эту встречу, — начала Эбигейл, — и я, от имени всех нас, приношу вам извинения, мистер МакТавиш.

— Довольно уже и того, что вы пришли, — совершенно неожиданно медленно кивнул ей так ни разу и не взглянувший, кажется, на Гельдерика МакТавиш. — Оставим формальности — ваш визит достаточное доказательство ваших намерений. Говорите по делу. Итак?

— Наши братья оказались в руках аврората по нашей вине, — спокойно глядя ему в глаза, сказала Эбигейл. — Мы хотим исправить нашу ошибку и не допустить заключения их в Азкабан. Скабиор…

— Кристиан, — очень мягко поправил её мистер Ллеувеллин-Джонс. — Давайте использовать имена — из уважения к нашей хозяйке мадам Монаштейн.

— Кристиан, — кивнула Эбигейл, а Гельдерик лишь усмехнулся и послал Скабиору весьма презрительный взгляд, на который тот не счёл нужным даже отреагировать, — говорил, что вы можете им помочь. В благодарность мы вернём то, что когда-то забрали.

— И как же они попали в это пренеприятное положение? — спросил мистер О'Хара.

МакТавиш же просто молчал, внимательно разглядывая их обоих. Они были одеты очень похоже: оба в зеленовато-коричневом, оба в грубых кожаных куртках, вот только у Эбигейл правый рукав был отрезан, а пройма просто зашита. Его взгляд задержался на её правом плече — а потом снова переместился на её лицо. Она словно не замечала — или, возможно, делала вид, во всяком случае, смотрела она всегда лишь на того, кто произнёс последнюю реплику.

— Они прикрывали нас, — резковато проговорил Гельдерик. — Мы не ожидали авроров.

— Очень плохо, — покачал головой Ллеувеллин-Джонс. — Ну да, не мне вас учить… расскажите про них.

— Они брат и сестра, — снова вступила Эбигейл, — Сколь и Хати.

— И кто из них девочка? — недовольно спросила вдруг миссис Монаштейн.

— Сколь, — спокойно ответила Эбигейл. Гельдерик же дёрнул верхней губой, однако промолчал. — Ей пятнадцать… или около того. Хати на год её младше.

— Несовершеннолетние — это хорошо, — словно соглашаясь с собой, кивнул О'Хара. — Родственники у них есть?

— Если и были когда — теперь уже не найти, — усмехнулся Гельдерик. — У нас другое родство.

— Ваше родство аврорату без надобности, — снова ответил О'Хара. — Значит, нет родственников, — проговорил он задумчиво — и поглядел на старушку, которой сейчас, впрочем, куда больше подошло бы определение «пожилая леди». Она слегка улыбнулась ему и легким движением наклонила голову — и он, повеселев, кивнул: — Осталось обговорить условия. Чего именно вы хотите?