Обратная сторона луны (джен)

Впрочем, неожиданности Рита любила.

— Я вовсе не хотела ловить вас, — мягко возразила она. — Вы сами себя поймали… и я вновь предлагаю вам то, о чём говорила в начале: дайте мне интервью — и я расскажу вам всё, что смогу. Без подвоха.

— Вы — и без подвоха? — насмешливо проговорил Скабиор, глянув на неё из-под плеча и заканчивая расшнуровывать первый ботинок, после чего перешёл ко второму. — Так разве бывает, мисс Скитер?

— Вы знаете, а меня ведь давно интересует тема оборотней, — сказала Рита, слегка от него отодвигаясь. — И как я упоминала ранее, однажды я даже уговорила Грейбека на интервью — жаль, оно тогда в печать не пошло.

— Так вас оборотни интересуют? — он, наконец, разулся, сняв заодно и носки и, оставшись только в клетчатых штанах и белой рубашке, встал, слегка склонив голову вправо. — Чем именно, позвольте спросить? — вкрадчиво проговорил он — а она вдруг с любопытством спросила:

— Чем вы подводите глаза, мистер Винд?

— Это сурьма, — он медленно шагнул к ней и, наклонившись, оперся рядом с ней о кровать коленом и с шумом принюхался. — А вы, мисс Скитер? Чем пользуетесь вы?

— Вас весь список интересует? — она слегка отстранилась и, взявшись за его подбородок своим указательным пальцем с длинным пурпурным ногтем, отодвинула его голову в сторону, отметив про себя, впрочем, что от него практически ничем не пахнет — ни потом, ни табаком, ни алкоголем.

— Давайте начнём с духов? — предложил он, послушно отстраняясь, вставая и начиная неспешно расстёгивать рубашку. — Они вам очень подходят… такие же яркие и запоминающиеся.

— Духи — это секрет, — сказала она, тоже вставая и недоверчиво следя за его покрытым мелкими шрамами пальцами, расстёгивающими уже третью пуговицу. Интересно, мелькнуло у неё в голове, он эту белую рубашку стирал и гладил собственноручно, или это сделала его маленькая приёмная дочь?

— Ладно, — не стал он настаивать, снимая и складывая рубашку. Теперь на нём остались только штаны и ярко-голубой с белым кантом маленький шейный платок. — Секрет так секрет, — он взялся за пряжку ремня и, глядя Рите прямо в глаза, начал её расстёгивать. Она слегка вскинула брови, и он увидел в её глазах недоверие. Неужели правда разденется? Она вновь невероятно пожалела о том, что не спрятала Бозо с его всевидящей камерой где-нибудь, укрыв чарами — какие бы вышли снимки! Ситуация становилась всё более странной — но не останавливать же его было…

— Вам жарко? — игриво спросила она.

— Мне всегда жарко, — ухмыльнулся он, действительно снимая штаны… и оставаясь в одном шейном платке. — Мы, оборотни, горячие парни… Грейбек вам разве не объяснил?

— Мы говорили с ним о политике, — ответила Рита, разглядывая стоящего перед ней обнажённого мужчину и думая, что это, пожалуй, одно из самых странных интервью в её жизни.

— А мы с вами — о ваших духах, — кивнул он, вновь делая медленный, плавный шаг вперёд и подходя к ней почти что вплотную. Они замерли на пару секунд, глядя друг другу в глаза — каблуки делали Риту намного выше, и она со Скабиором была сейчас практически одного роста. Их лица были настолько близко, что они оба чувствовали дыханье друг друга — и тогда он плавно и медленно потянулся своими губами к её. И Рита, уже понимая, насколько далеко он зайдёт, дождалась, когда он почти что коснулся их — и вдруг, слегка скривившись, отвернулась — а он, почему-то вдруг усмехнувшись, скользнул своими слегка шершавыми губами по её коже ниже и вбок — и вдруг прижался ими к её невольно подставленной ему беззащитной шее.

Туда, куда, как считают глупцы, обычно кусают вампиры.

…Он и в правду оказался горячим — в самом буквальном смысле этого слова: температура его тела была выше, чем у обычных людей; возможно, поэтому от его объятья её бросило в жар в самом буквальном смысле. Горячими были и губы, в первый момент словно обжегшие её шею — губы, которыми он так точно сразу нашёл то самое место, одно прикосновение к которому заставляло разбегаться мурашки по всему её телу. Забавно… расплачиваться за интервью подобным образом ей пока что не доводилось. Надо было дожить до шестидесяти, чтобы…

Дальше думать у Риты не вышло — слишком уж возбуждающими оказались его прикосновения, в которых не было ни грамма ни идиотской романтики, ни жадной и торопливой похоти, ни смешной самоуверенности и самолюбования — ничего, кроме чистого желания и, кажется, любопытства. Ничуть не смущаясь, он очень уверенно расстегнул пиджак у неё на груди, а затем и блузку, вовсе не торопясь её сразу снимать — и, опять же, отступая от привычного ей сценария, даже не попытался ни уложить Риту на пол, ни отнести на кровать, ни усадить на стол или собственные колени, а так и стоял, одной рукой прижимая её к себе, а другой проводя по её обнажённой небольшой и, вероятно, поэтому всё ещё сохранившей аккуратную и приятную глазу форму груди. Было похоже, что его вовсе не смущает ни его собственная нагота, ни то, как пристально и почти жадно она рассматривала его поджарое, покрытое многочисленными шрамами тело.

А ведь у неё тоже есть шрамы, вспомнила Рита, удивляясь, что сейчас позабыла о них — она всегда ими гордилась, ибо шрамы эти остались от неудавшихся, вернее, удавшихся не до конца покушений. А она выжила — всем назло. Да ещё и отправила некоторых в Азкабан — и часть из них очень и очень надолго.

Его губы тем временем ласкали её шею — у неё возникло ощущение, что он не столько целует, сколько обнюхивает её, изучает и пробует на вкус. Словно зверь… Ей самой никогда не нравилось ни целоваться, ни целовать кого-то — она вообще не любила совать в рот что-то кроме еды, зубной щётки или кончика письменных принадлежностей. Но против того, чтобы это делал с ней кто-то другой, она не возражала — но и его тело было ей интересно, и она положила ладони на его голую грудь и прижала их к коже, чувствуя неровности шрамов и волосы, которых, как она отметила со смешком, оказалось ничуть не больше, чем у самого обыкновенного мужчины. Она хотела пошутить про это, но почему-то не стала, запомнив шутку и отложив на потом — слова сейчас казались не слишком уместными.

Она всё ждала, что он всё-таки куда-то переместит её — ну глупо же стоять столбом посреди комнаты — но он, похоже, вовсе не думал об этом, а продолжал с наслаждением изучать открытые ему части тела, и когда его губы коснулись её светлых крупных сосков, она застонала недовольно и попыталась его оттолкнуть: Рита терпеть не могла эту дикую имитацию младенческих телодвижений, которые убивали в ней любое желание. Он, как ни странно, послушался — и скользнул снова вверх, к шее, где снова припал к ней губами чуть ниже сонной артерии: в то самое якобы любимое вампирами место. Её вновь будто обожгло — она опять застонала, на сей раз от удовольствия, и запустила пальцы в его волосы, срывая с них сдерживающую их ленту. О, она обожала волосы — да ещё такие длинные и густые… Они были, в некотором роде, её фетишем — и порой она с насмешкой раздумывала, что с такими пристрастиями должна была бы предпочитать женщин, потому что обычно самые красивые волосы бывают у них. Но у мистера Винда они тоже оказались весьма хороши — особенно на ощупь. Она, видимо, потянула за них слишком сильно, потому что он заворчал, кажется, недовольно, но целовать её шею не прекратил и рук её не перехватил, и она, наплевав на ворчание, запустила пальцы в его густые пряди ещё глубже и, кажется, оцарапала кожу ногтями, как бы и не до крови. И вот на это он уже среагировал — задрожав, застонав и глубоко втянув в себя воздух. А потом она ощутила на своей шее его зубы и язык и, почувствовав себя на миг жертвой вампира, загрызенной оборотнем, громко и возбуждённо расхохоталась.

И, оторвавшись, наконец, от его головы, вновь начала его возбуждённо рассматривать. Он не мешал ей — напротив, даже оторвался от её тела и постоял перед ней несколько секунд, позволяя себя рассмотреть, а потом вдруг опустился на колени, поднял юбку и одним рывком стянул шёлковые трусы, но не тронул ни пояса, ни её шёлковых светлых чулок — и с силой лизнул её между ног. Такой резкий и неожиданный переход — и такое буквальное воплощение сцены, что она так любила порой представлять, но которой почему-то никогда прежде с ней в реальности не случалось: чтобы вот так, без разговоров и объяснений, раздевшись, но не раздевая, без прелюдий и прямо напротив пусть и зашторенного, но всё же окна.

Ему же безумно нравился её запах. Собственно, ему вообще нравился женский запах — он всегда, с самой ранней юности, с того самого первого раза, когда девочка позволила ему чуть больше, чем поцелуй, возбуждал его неимоверно, и именно этому запаху он был обязан тем, что несколько раз едва не погиб в совершенно дурацких драках, когда, в первые месяцы своего оборотничества, ещё не научившись хоть как-нибудь брать себя в руки, он буквально шёл на него, приставая, порой, к тем, к кому ему не следовало бы даже и подходить. Безумие это быстро прошло, конечно, однако что этот запах, что вкус до сих пор являлись для него сильнейшими афродизиаками. И когда она закричала и рефлекторно вцепилась ногтями в его волосы, заодно сдирая и кожу под ними, и к запаху женщины примешался аромат крови — его собственной крови, но это не имело особенного значения — он, почти потеряв над собой контроль, буквально повалил её на пол и стал, наконец, её полноценным любовником.

Это был ураган… Меньше всего она ожидала подобного натиска — и с наслаждением его подхватила, успев только быстро снять с себя очки и зажать их в руке, потому что больше их деть было попросту некуда. В кои-то веки ей не хотелось думать — зато хотелось и дальше его дразнить и видеть желание в его серо-зелёных глазах, чувствовать нервную дрожь в его теле — а главное, видеть и ощущать его возбуждение.

Она вообще всегда очень любила смотреть.

В этот раз, однако, всё произошло очень быстро — он всё же не сумел сдержаться столько, сколько хотел, но её почему-то это вовсе не разочаровало, и когда он с коротким стоном замер, а потом упал на неё, накрыв своим телом, и обнял, и прижался губами к тому самому месту на шее, где, Рита была уверена, сейчас красовался свежайший кровоподтёк, она не стала шутить, а только обхватила его руками и прижала к себе.

Полежав так с минуту — под ним было удивительно удобно и очень тепло — Рита проговорила:

— Хорошо. Но очень уж быстро. Для интервью этого маловато — тянет не более чем на скромный комментарий к событиям

Он фыркнул в ответ и приподнялся, опершись о локти и внимательно разглядывая её. Его лицо было так близко, что она и без очков отлично видела каждую его чёрточку — а потом он наклонился и поцеловал её веки.

— Это была просто прелюдия, — проговорил он, лизнув её щёку. — Ты на вкус лучше твоей косметики, — добавил он, ухмыляясь, — хотя и она у тебя хороша.

— Прелюдия? — уточнила она, потирая шею в том самом месте. — Мне теперь синяки придётся сводить.

— Я сам сведу, — пообещал он, касаясь удивительно мягкими губами её губ. Она чуть отстранилась и сообщила ему:

— Не выношу во рту ничего, что не является, с моей точки, зрения однозначно полезным.

— Не любишь целоваться? — негромко рассмеялся он. — Как скажешь… твои нижние губы ничуть не хуже верхних.

Она фыркнула негромко — пошлость ему очень шла, во всяком случае, в данной момент.

— Ну вот и целуй — их, — сказала она. — Я полагала, что оборотни куда более волосаты… а ты — обычный мужчина. Это скучно.

— Дождись луны, — засмеялся он. — И приходи в лес. На свидание. Уверяю тебя — там тебе волос на мне хватит.

— Я слышала, ты недолюбливаешь аконитовое, — возразила она.

— Верно, — он склонился к её уху и тихонько прикусил мочку — зубы негромко стукнули о серьгу…

На сей раз они закончили больше, чем через час — и теперь даже назло ему Рита не могла бы сказать «Слишком быстро». Впрочем, она — что бы о ней не думали — вообще не имела обыкновения лгать.

— Ты отличный любовник, — проговорила она томно — на сей раз они лежали уже на постели, правда, не совсем целиком: её ступни касались пола, на котором Скабиор стоял на коленях, лёжа на Рите только собственно телом. — Слухи про оборотней, значит, не врут…

— Не врут, — он усмехнулся и, забравшись на кровать, растянулся на ней с наслаждением. — Иди сюда, — он похлопал ладонью рядом с собой. — Раз уж у нас перемирие.

— Я с тобой не воюю, — засмеялась она, действительно ложась рядом и устраивая голову у него на плече — в комнате было прохладно… а может, так просто казалось, потому что они были мокрыми, словно только из душа. Скитер натянула на них одеяло и прижалась к горячему телу рядом.

— Ты со всеми воюешь, — согласно кивнул он, — не конкретно со мной, — он обнял её за плечи.