Обратная сторона луны (джен)

— У нас были гости? — почти с порога спросил Скабиор, принюхиваясь.

— Были, — кивнула Гвеннит, вставая с ковра, на котором возилась с сыном. — У тебя всё хорошо? — спросила она привычно — и получила привычный ответ:

— Всё прекрасно. Рассказывай.

Выслушав её, он рассмеялся и сказал слегка укоризненно:

— Ты совсем засмущала парня… тебе не жалко его?

— Мне? Его? Жалко? — вспыхнула она. — Крис, да он же…

— …глупый мальчишка, который, кажется, запал на тебя и не знает, с какой стороны подступиться, — сказал он, валясь на ковёр и кладя крестника себе на грудь — тот радостно засмеялся и вцепился в протянутый ему палец.

— Запал? — растерянно проговорила Гвеннит, садясь рядом с ними. — Да нет — он ведь знает, что я замужем и…

— …тоже глупая ещё девочка, — перебил он, с удовольствием глядя на неё снизу вверх. — Конечно, запал — судя по тому, что ты рассказываешь. И я думаю, что явился он без предупреждения как раз поэтому: решался-решался написать, не сумел — и просто пришёл, используя, так сказать, служебное положение и надеясь увидеть тебя… в неформальном виде — а тут ты в таком платье. Пожалела бы парня.

— А что платье? — недоумённо спросила она, оглядывая себя. — Оно же совершенно закрытое и длинное…

— …и облегающее — а тебе есть ведь, что показать, — продолжал он смеяться. — Гвен, мне порой кажется, что ты забываешь, что ты — молоденькая и очень хорошенькая женщина, да ещё и грудь у тебя сейчас… ммм, — он увернулся от её шутливого удара и отполз в сторону, осторожно придерживая ребёнка. — Парнишка, может, впервые в жизни оказался в роли защитника… представь, что он видит: молодая прекрасная вдова с младенцем, одинокая и обиженная… ай, — он опять увернулся от её довольно чувствительного удара. — Прекрати драться — я говорю тебе чистую правду… ай! — он перехватил её руку и, глядя в её лицо, на котором боролись смущение, возмущение и веселье, сказал с деланной строгостью, — учись смотреть на себя чужими глазами, маленькая. И я жалею, что не видел его — пригласи его в следующий раз, когда я буду дома?

— Я вообще не собираюсь его приглашать, — ответила она, отнимая руку.

— Почему? — удивился он. — Мальчик хочет помочь — пусть поможет! Дрова вон пускай принесёт — у нас кончатся скоро.

— Дрова? — рассмеявшись, переспросила Гвеннит.

— Дрова, — кивнул Скабиор. — Есть же у их отдела какой-то бюджет — пусть, наконец-то, делом займутся. Ну и подумай, что ещё надо… во дворе или в саду, например. Денег не бери — это зависимость — а полезное что-то пусть сделают. Нельзя такие благородные порывы гасить — сделаешь из мальчика равнодушного циника, будет жалко.

— Я вовсе ему не нравлюсь! — сказала она, даже головой помотав.

— Конечно же, нравишься, — безапелляционно заявил он. — Но это не страшно — если не доводить до признания, такие вещи даже полезны. А ты же не доведёшь?

— Нет, — ответила Гвеннит серьёзно. — Я замужем. Что скажет Арвид, когда вернётся, — она посмотрела на него строго и, встретив спокойный взгляд, успокоилась.

* * *

Надо сказать, что внезапный визит мистера Квинса был единственной неожиданностью, случившейся в это утро чуть ли не во всей волшебной Британии — все для остальных же оно прошло совершенно обычно.

Национальный герой и самый молодой глава Аврората Гарри Джеймс Поттер, проснувшись, торопливо завтракал в гостиной яичницей с беконом, привычно обращаясь к жене:

— Кстати, через пару недель у Джорджа уже день рождения, и у меня совершенно нет идей, что ему подарить.

— Давай подарим ему надувного слона. Ну, ты представляешь! — с досадой проговорила Джинни, нашаривая на столе кусок хлеба и не отрываясь при этом от спортивной страницы «Пророка». — Он же прекрасный игрок — просто великолепный! Но как откроет рот — просто слёзы!

— Он просто немногословный… нет, слона — это скучно. Я тут думал о каких-нибудь особенно редких ингредиентах для его магазина — и понял, что я понятия не имею, что ему нужно... хотя можно, конечно, выбрать самое любопытное из первых строк нашего горячего рейтинга конфиската. А спросить Рона — считай, поделиться с ним этой идеей, и получится два одинаковых по духу подарка.

— Давай смешного слона подарим. Пушистого и в горошек. Нет, ну вот как так можно? — воскликнула Джинни, в сердцах кидая на стол газету. — На эти вопросы и первокурсник связно ответит… Мерлин мой, даже Лили в пять лет доносила свои мысли до нас успешнее! А ведь тут, — она сердито ткнула вилкой в газету, — всё ещё складно изложено, и то, благодаря совместным усилиям наших корректоров — а он вообще говорит словосочетаниями, не длиннее двух слов! И смотрит… я с ним, когда пыталась беседовать — всё время Кребба и его брата по разуму Гойла вспоминала и думала, и за что мы так над ними смеялись? Они даже развёрнутые предложения иногда могли выдавать!

— С другой стороны, — продолжал рассуждать Гарри, — это ужасно скучно. Ну что это за подарок такой… даже слон лучше. А игроков ценят не за литературную речь.

— А главное, главное! — продолжала она горячо, — этот их капитан — самый способный к разумной коммуникации в своей команде, включая тренера! Они будто специально таких подобрали, ты представляешь? И ведь играют все хорошо, и стратегии у них сложные… вот видишь? Слон лучше! Можно розового, а вместо горошка — жучков или бабочек, и пусть они по нему бегают…

— Возможно, это какие-то детские комплексы, — заметил Гарри, доедая яичницу и левитируя себе оставленный на кухонном столе кофейник и наливая кофе и себе, и жене, — но я, честно сказать, терпеть не могу практичные подарки на день рождения. Ты знаешь, где взять такого?

— И что будет, если они выйдут в Высшую лигу? Ты себе представляешь интервью в стиле: «А ещё я ей ем и бладжеры отбиваю»?! А слона наколдуем. Наверняка это не так уж и сложно.

— Ужасно, — рассмеялся Гарри, допивая свой кофе. — Всё, мне пора. Порыться, что ли, в нашей библиотеке… я себе представляю лицо библиотекаря, когда я вместо сборника редких нераскрытых полностью дел попрошу его что-нибудь о том, как наколдовывают необычных слонов.

— Шерстяных, — напомнила Джинни и предложила: — давай как-нибудь после работы посмотрим вместе подарок, — сказала она, подставляя ему губы для поцелуя. — Хорошего дня, милый.

В совсем же другой части Лондона заместитель начальника отдела особо тяжких Ричи Кут завтракал в одиночестве тарелкой любимой овсянки с мёдом и сливками, а рядом с первой утренней чашкой чая его дожидался тост с черничным джемом. И думал — но не о текущих делах, а о Фей Данабар, которая давно уже стала похожа на собственную тень. По-хорошему, давно следовало бы отправить её в отпуск, но он ведь только вид делал, что в упор не видит причин охватившего её служебного рвения, каждую пятницу немного занудно напоминая ей о том, что эти выходные она обязана провести где-нибудь вне аврората — и каждый понедельник делая вид, что ничего не знает о том, где она предыдущие два дня была и что делала. И, конечно, он был прекрасно осведомлен, что у него за спиной шептались, что отстал бы он от женщины и что вот умный, вроде бы, человек, и профессионал же отличный — а таких простых вещей не понимает, и оставил бы он, наконец, женщину в покое: каждый с горем справляется на свой лад. И неужели сложно понять, что Данабар и Долишу выходные сейчас — как острый нож. Всё он понимал… но знал, что такое его занудство хоть сколько-то заставляет этих двоих о себе позаботиться. А большего он всё равно сделать не мог. Хотя вот Долиш с Рождества, вроде, немного ожил — даже как-то, помнится, не пришёл на работу, а потом ходил такой притихший и молчаливый, что Кут даже занервничал было, но увидев его как-то в столовой, с аппетитом что-то жующего, выдохнул и решил, что хотя бы этот начал с горем справляться. Но ему было проще: у него хотя бы остались внук и невестка — с которой он, кажется, помирился.

А вот его коллега из отдела по борьбе с контрабандой Леопольд Вейси пребывал в прекраснейшем настроении — как, впрочем, и все последние несколько месяцев. Завтракал он тоже в одиночестве и, как ни забавно, тоже овсянкой — сваренной с сахаром и на молоке, которую закусывал остреньким чеддером, а на маленькой изящной тарелочке его ждал большой кусок кекса с изюмом — к чаю.

В который он, прежде чем начать его пить, весело насвистывая бессмертный хит «Вещих сестричек», из которого в голове крутилась лишь строчка о том, что он гиппогриф, взмывающий прочь с утеса, капнул три… а потом, подумав, добавил ещё одну… и ещё — последнюю — капли напоминающего расплавленное золото зелья. Те, упав в чай, медленно растворились в нём — и, кажется, передали ему своё удивительное сияние.

— Сегодня будет отличный день, — бодро проговорил он, — я, как всегда, со всем справлюсь, и все, что мне нужно — чуть-чуть удачи!

После чего сделал первый глоток и, зажмурившись от удовольствия, откусил приличный кусок кекса.

Аврор Данабар же и вовсе не завтракала — забросила это дело ещё летом, когда вместе со всеми пропал Джимми Пикс. Её напарник, её друг, её… нет — просто друг и напарник. Он исчез — а она осталась, и продолжала работать, сперва над их общими делами, а потом и над новыми, от зари до зари, приходя домой лишь встать под душ, поспать да сменить одежду. А терять время на завтрак дома попросту глупо — да и зачем, если в отделе есть отличный (и, кстати, бесплатный) кофе, а в комнате отдыха вечно кто-нибудь забывает печенье? И все, словно бы сговорившись, кормят её бутербродами. Так какой смысл тратить полчаса сперва на приготовление, затем на поглощение, а под конец — ещё и на мытьё посуды, оставшейся после завтрака? Тем более, такой ритм имел свои плюсы: пару месяцев назад с неё утром, когда она надевала рубашку, свалились только что надетые брюки — прямо как были, застёгнутыми. Тогда она просто уменьшила их — и ушла, но после купила новые, которые, впрочем, теперь тоже приходилось носить на ремне. И Мерлин с ним — зато она чувствовала себя в них совершенно свободно. Так что, затянув ремень ещё на дырочку дальше, она быстро провела расчёской по коротко остриженным — для удобства — волосам и аппарировала.

А в далёкой Ирландии Шимус Финниган завтракать тоже не стал — но совсем по другой причине: ему опять было нечем. Он снова забыл накануне купить этот мордредов кофе и в тысячный раз подумал, что вот раньше с ним никогда не случалось такого: потому что каждое воскресенье О’Нил покупала ему продукты на всю неделю, а он попросту отдавал ей нужную сумму, а потом ел всю неделю то, что она принесла и наготовила — в том числе и обожаемого им тушёного в вине кролика, и пастуший пирог… Легче лёгкого было поставить себе напоминалку, чтобы не забывать больше покупать самое элементарное — а ещё можно было нанять кухарку. И он честно собирался сделать это — но почему-то всегда забывал, а потом вспоминал в самое неподходящее время, вот как, к примеру, сегодня. Да и зачем ему, на самом-то деле, кухарка? Что он, сам мясо пожарить не сможет? Глупости всё это. Разве в кухарке дело…