Обратная сторона луны (джен)

— То есть, вы, — подрагивающим от сдерживаемой ярости голосом проговорила Эбигейл, — просто ушли и оставили там детей? Чтобы они замели следы и там за вас умерли? — она медленно покачала головой, сжимая в руке палочку. — Мы, взрослые волки, тогда, в девяносто восьмом полегли, чтобы дать таким же пятнадцатилеткам уйти — а вы детишек оставили за собой следы подчищать?!

— Эти детишки, — мрачно возразил Гельдерик, — сами понимали, что это лучшее, что они могли сделать для стаи, так как они — слабы, а те, что вернулись и выжили, принесут стае больше пользы. Стая прежде всего — мы всегда жили по этому закону.

— И правда, — звенящим от отвращения голосом ответила Эбигейл. — Надо было и нам самим тогда, в девяносто восьмом, так же и поступить: отправить детишек задерживать авроров под командованием нескольких взрослых, а костяку уйти, ведь всегда можно обратить новых. Какие же мы идиоты были!

— Тогда речь шла о выживании всех! — тоже вспылил Гельдерик — а стоявший рядом с ним Нидгар открыл было рот, чтобы что-то сказать, но смолчал, только бросив на него тяжёлый и мрачный взгляд. — А сейчас мы пожертвовали только двоими — и если бы тогда можно было обойтись такой малой жертвой, то каждый бы, и я, и ты, мы бы умерли!

Эбигейл вдохнула… и промолчала, не находя аргументов и слов. Потому что он был прав — вполне прав… но… но это не было правдой.

— Да, — вдруг сказал Варрик. — Каждый бы умер. Я — умер.

Гельдерик ощутимо вздрогнул под его взглядом — а Хадрат и вовсе отвернулась, сжав губы. Сам же Варрик продолжил:

— А что до пользы — пойду я приносить её дальше. А вы можете разгребать добычу и праздновать, — добавил он — и растаял в воздухе.

— Хорошего праздника, — сухо проговорила Эбигейл. — Вы заслужили, я полагаю.

Она развернулась — и ушла к себе. Слёзы и ярость душили её — но не от боли по погибшим подросткам, а от общего понимания, что всё, чем она занималась с юности, превратилось вот в это, и ей выпало то, чего избежали все те, с кем она начинала: увидеть собственными глазами будущее. Они все когда-то об этом мечтали… что ж, вот оно, наступило сегодня. Всё правильно и не возразишь ничего: стая важнее, и жизни слабых неопытных волчат стоят меньше, чем жизни взрослых. В конце концов, всегда можно обратить ещё парочку…

— Истеричка, — буркнула, когда она вышла, Хадрат.

— Закрой. Свой. Рот, — рявкнул вдруг Нидгар, оскалившись — так жутко, что та шарахнулась в сторону, впервые в жизни перед ним отступив. — Давайте работать: всё это ещё разобрать надо, — сказал он мрачно. — Посмотрим хоть, что мы взяли.

Остаток ночи они работали практически молча — лишь изредка перебрасываясь репликами только по делу. Хадрат, чувствуя на себе тяжёлые неприязненные взгляды мужчин, всё больше злилась, но молчала: сейчас даже ей они не представлялись уместным для ссоры поводом. Да и как они должны были сейчас глядеть — радостно? И всё же… какого Ёрмунганда?! Они тоже там были — и все согласились! Она одна, что ли, приняла это решение? Можно подумать, ей оно нравится! Но что, она в самом деле должна была там остаться, как предложил этот хелев призрак?! Гилд ведь сам руки им жал! Да будь бы она на их месте в их возрасте — она бы сочла подобную смерть высокой честью! Как же она устала от него, на самом-то деле… Конечно, кто спорит — от призрака очень много пользы. Одна сплошная польза, если подумать — но её бы воля…

…А проклинаемый Хадрат Варрик отправился тем временем отнюдь не на склады — смотреть там сейчас было не на что, а видеть воронку от взрыва, похоронившего двух оставленных старшими умирать волчат, он был не в силах, да и смысла в том не было никакого. А иной цели для слежки у него сейчас не было… да и не собирался он сейчас ни за кем следить.

Он отправился к дому Скабиора.

Не за ним — потому что, зачем он был ему сейчас нужен?

Он хотел просто взглянуть на Гвеннит — на оборотня, живущего совсем по-другому. Не потому, что она родилась в богатой семье, которая не стала отказываться от неё, и не потому, что была какой-то необыкновенно талантливой или сильной — а почему, он не знал. Возможно, потому, что вовремя встретила Скабиора…

Она была совсем другой, эта девочка. Она — и тот немногословный мужчина, что выделывал кожи в Хогсмиде. Жившие, как люди — на равных… Без скидок — просто на равных.

Как когда-то они все и хотели.

Но вот сейчас они с лёгкостью оставляют самых юных на смерть, исправляя свои собственные ошибки… его ошибки. В том числе и его. А эта девочка просто живёт и растит сына…

Как все остальные волшебники. Люди…

Он замер — в стене, так, как и делал обычно, потому что спрятавшегося подобным образом призрака невозможно никак обнаружить. Гвеннит играла в гостиной с сыном — валялась с ним на ковре, выпуская из палочки птичек, кружащихся над малышом, которых он, радостно хохоча, пытался поймать. В доме было очень тепло — но она вдруг поёжилась, встала и подкинула в камин ещё дров. Увы, девочка — никакой огонь тебе не поможет — но, впрочем, этот холод никому не опасен… во всяком случае, пока он, Варрик, того не захочет. А он вовсе не собирался причинять им зло.

* * *

Аппарировав на Оркнеи, Скабиор даже в дом не вошёл — отправился бродить по острову, лихорадочно обдумывая, что и в какой последовательности ему делать. Мыслей было столько, что он начал говорить вслух — сам с собой. В конце концов, кому какое дело, что он выглядит сейчас, как безумный? От всего происходящего же и вовсе недолго рехнуться… Так. Так. Время. Ему нужно время. Как же его найти? Ему, как никогда, сейчас было нужно спокойствие — спокойствие и, Хель их побери, время, а ни того, ни другого не было…

Впрочем, как получить первое, он знал.

Аппарировав на морской берег, он быстро разделся и отметив, что даже не чувствует холода, с разбегу бросился в воду. Та обожгла холодом — и почти что мгновенно уняла и нервную дрожь (заменив её, правда, самой обычной — но с ней-то справиться было несложно), и голову прояснила. Выйдя на берег он, дрожа от ледяного ветра, обсушил и согрел себя заклинаниями, потом оделся — и аппарировал, наконец, к Гвеннит.

Прямо в дом — правда, в прихожую. В конце концов, кого тут стесняться…

Гвеннит не спала — они оба с сыном не спали, и даже, похоже, не собирались, играя на ковре в гостиной.

— Кто это у нас тут такой большой мальчик? — услышал Скабиор её воркование. — Кто у нас уже такой большой взрослый малыш?

Убрав грязь с ботинок, и оставив пальто на вешалке, он вошёл — и внезапно ощутил холод. Всего на полсекунды, не больше — однако ему хватило этого, чтобы понять, что они не одни.

— Ты вернулся? — услышала его, меж тем, Гвеннит, и обернулась к нему, улыбаясь.

— Почти, — изобразил он улыбку в ответ. — Пойду пройдусь — и вернусь совсем. Что-то я одурел от сидения в душной комнате — голова тяжёлая, — с лёгкостью соврал он.

— На кухне ужин — согреть тебе? — спросила она.

— Вернусь — непременно согреешь, — кивнул он. — Кто меня знает — я, может, час гулять буду. Или три. Не жди меня, — он махнул ей — и, снова одевшись, вышел из дома.

В нём мешались сейчас гнев и страх — и от одной мысли о том, что те мрази, что следят за ним, добрались и сюда, что его жизнь — та, которую он всегда держал там, в Лютном, и которая никогда прежде, как он считал, не касалась Гвеннит и уж, тем более, Кристи — внезапно нашла его здесь. От одной этой мысли его внутренности сжимались в тугой комок, а по жилам разливался огонь, и хотелось отыскать, наконец, и уничтожить этих скотов — и пусть даже самому лечь в этой драке или сесть навсегда за неё в Азкабан.

Что угодно — но не подпустить их сюда. Никогда.

Потому что это его дом. И его дочь. И его крестник.

Стараясь взять себя в руки, он почти добежал до озера — и остановился, тяжело дыша не столько от бега, сколько от чувств и эмоций, у старого лодочного сарая, в котором и вправду хранилась лодка, на которой ещё прошлым летом с таким удовольствием катались Гвеннит и Арвид. Постоял, огляделся — и крикнул:

— Выходи! Я давно не боюсь покойников!

Ответа он, бесспорно, не получил.

— Я знаю, что ты здесь! — прокричал Скабиор. — Хватит прятаться!

Он огляделся, крутясь на месте и едва сдерживая бессильную и бесполезную сейчас ярость.

— Чего ты боишься? Ты давно умер! Скажи, как ты так умудрился? Почему не ушёл? — продолжил кричать он, оглядываясь. — Почему можешь путешествовать? Кто ты, Мордред тебя побери?!

Он наклонился и, выдернув пук травы вместе с комом земли, зашвырнул в воду.

— Ладно, давай погадаем… Ты моя бывшая подружка? Трагически залетевшая и сдуру решившая промолчать? Предпочла петлю нормальному разговору? Или я когда-то зарезал тебя в пьяной драке? Или, чем Хель не шутит, ты один из тех грязнокровок, которых я продавал министерству, как скот? Или, может, тебя во время штурма убили? — эта идея отчего-то его зацепила сильней, и он продолжил: — Эй, ты в грейбековском лагере умер? Ты защищал их? Или пытался сбежать, но не успел, и поэтому вынужден теперь им служить? Ты струсил и предал их, когда они горели в огне, да?! И всё равно сгорел сам?!

К лодочному сараю Скабиор в этот момент стоял вполоборота — но прекрасно увидел, как на его освещённой неполной луной стене сперва образовалась неясная тень — а потом контуры её будто бы засветились, и призрак выплыл ему навстречу — прозрачный и слегка серебристый.

Варрик.

Кого-кого, а вот его Скабиор почему-то совершенно не предполагал встретить — и поэтому, вероятно, сказал не то, что намеревался, а просто назвал вслух его имя.

— Скабиор, — отозвался тот. — Ты очень громко кричал — рад, что эту способность ты не утратил. Ты назвал меня трусом, или я что-то не так расслышал?

— Что ты делал в моём доме? — спросил Скабиор, отчаянно пытаясь вспомнить, чего же боятся призраки — и понимая, что — ничего. Во всяком случае, ничего из того, что он может сделать.

— Не бойся, — спокойно проговорил Варрик. — О них не знает никто. Только Эбигейл. Но она тоже не скажет другим.

— Ты не сказал? — слегка успокаиваясь, спросил Скабиор. — Почему?

— Зачем? — пожал тот плечами. — Это не имеет никакого отношения к делу. Я меньше всего хочу привлекать к нам личное внимание Гарри Поттера — но не все у нас будут настолько же осторожны.

— Ясно, — кивнул Скабиор, остывая.

— И я не желаю им зла — ни им, ни тебе, — сказал Варрик устало. — Я не стану отнимать у тебя дочь.

— Тогда что тебе тут нужно? — спросил Скабиор. — Ты пока много мне рассказал о том, чего не собираешься делать — но не сказал ничего о том, для чего ты явился.

— Просто хотел посмотреть, — помолчав, сказал тот.

— На что тут смотреть? Я не занимаюсь дома делами. Ты за мной из-за МакТавиша ведь следил? — спросил он жёстко.

— Как живут теперь оборотни, — ответил тот. — Другие. Не из стаи.

— Вот так и живут, — неприязненно сказал Скабиор. — Нормально. Как все.

— Живут, — кивнул Варрик — и добавил вдруг горько: — А мы сегодня даже похоронить не смогли двух детей.

— И не похороните, — буркнул в ответ Скабиор. — В Азкабане их похоронят.

— Что ты сказал? — растерянно переспросил Варрик. Если бы призраки могли побледнеть, он побелел бы — но они не умеют, и потому он просто переменился в лице и замер.

Он не смог досмотреть… Он оставил их там — и ушёл непосредственно перед взрывом.

А они живы… Оказывается, они живы.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, наконец.

— Я был там, — подумав, всё же признался Скабиор. — Я же тоже следил за вами — не вы одни такие талантливые.

— Но как? — не выдержал Варрик. — Там ведь был взрыв — я видел, как они…

— Не было никакого взрыва, — удивлённо пожал Скабиор плечами. — Но я видел, как авроры выводили двоих — подростков совсем. Какой взрыв? О чём ты?

— Они должны были взорвать склад, — тихо ответил Варрик. — И себя. Чтобы нельзя было отследить след портала — и чтобы их после не взяли. Иначе накрыли бы весь лагерь — как тогда… ты же видел.

— Детишки? — с невероятным презрением уточнил Скабиор. — Вы оставили там детишек?

— Да, — тихо кивнул Варрик. А потом вдруг приблизился и спросил: — Откуда ты знаешь, что тогда произошло в лагере? Тебя не было тогда с нами.

От него повеяло ледяным, обжигающим холодом — Скабиор поёжился и ответил, передёрнув плечами:

— Я видел воспоминания. Кого-то из авроров. Не так давно.

Они замолчали. Скабиор сел на ступеньку и снова повёл плечами, пожалев, что не надел шарф.

— Скажи, — наконец, спросил Варрик, — есть ли хотя бы какие-нибудь шансы их вытащить?

Скабиор не ответил, задумчиво и словно бы оценивающе на него глядя — а сам думал, думал… От того, что он решит сейчас, зависело многое — он вдруг вспомнил чьи-то слова… и, может быть, даже стихи — о том, что иногда в жизни бывают развилки, и от того, куда ты свернёшь, зависит твоё будущее — обратно вернуться будет нельзя. В его жизни такое уже бывало — но сейчас он впервые увидел это до, а не после выбора.

Ну что же…

— Я могу попытаться помочь, — наконец, сказал он. — Вопрос в том, захотят ли эту мою помощь. Меня не слишком-то радостно приняли в прошлый раз, помнится.

— Захотят, — твёрдо ответил Варрик.

— При всём уважении, — начал было Скабиор, но тот оборвал его — очень жёстко:

— Это моя забота. Если ты вправду готов помочь — мы будем тебе обязаны.

— Ладно, — медленно кивнул Скабиор. — Сколько времени тебе нужно? Его мало — и…

— Час, два, три… я не знаю. Я вернусь за тобой, — сказал он.

— Хорошо, — Скабиор встал. — Я буду дома — но не показывайся, если увидишь Гвеннит. Я почувствую холод и зайду к себе в комнату — жди меня там, — сказал он — и подумал, как всё-таки странно отдавать распоряжение Серому — и как ещё более странно, что тот принимает их. — Стой, — спохватился он. — Расскажи мне про эту троицу. В двух словах.

— Гилд — осторожен, но порой узколоб, Нид — умён, но очень самолюбив, Хадрат — дерзка и крайне категорична, — практически сразу ответил Варрик.

— В каких они отношениях друг с другом и с Эбигейл?

— Гилд их всех держит — он умеет работать в команде. Нид не против и обычно согласен с ним — но я знаю его хуже всех. Твоя основная проблема — Хадрат. Она хочет быть первой — но не будет: за ней не пойдут. И она это знает. И иногда очень злится по этому поводу.

— Предположу, что она и Эбигейл…

— Верно, — Варрик даже не улыбнулся. — Но она признаёт силу. Только её и признаёт, — он, наконец, усмехнулся. — Покажи зубы — и, возможно, она сама за тобой пойдёт.

— Я понял. Спасибо, — кивнул Скабиор. — Я жду тебя.

— Я вернусь, — кивнул он.