Обратная сторона луны (джен)

Выходили они все вместе — и всё же Скабиор чувствовал себя очень странно. Он хорошо знал эти коридоры: его не раз проводили по ним, как задержанного, и не раз он выходил по ним с пропуском после допроса, однако вот так, как простой волшебник, сам, он пришёл и уходил отсюда впервые. Ощущение это было возбуждающим и от чего-то пугающим: он видел себя, будто со стороны, и никак не мог отделаться от ощущения, что его сейчас остановят и попросят пройти в допросную. Он даже обернулся в какой-то момент — но нет, никто не шёл за ним, да и вообще, особенного внимания на него не обращали. Правда, некоторые оборачивались с той или иной степенью удивления, но не на него, а на всю их делегацию в целом, в которой он явно терялся на фоне пепельно-розовой миссис Монаштейн. Так что никому не было до него дела — и это было так… Он задумался, подыскивая нужное слово — и чуть ли не впервые в жизни сдался: задача оказалась ему не по силам.

Хотя нет, не впервые. Буквально на днях он тоже не сумел бы подыскать нужных слов, чтобы описать своё состояние — впрочем, тогда ему было совсем не до этого.

Возвращаясь с ночного берега озера после одной из самых странных встреч в жизни, Скабиор вспоминал свой разговор с Варриком, постепенно понимая, что почти пообещал нечто, совершенно не представляя пока, как это исполнить. И чувствовал в то же время, что это тот самый шанс, за которым он в последние недели охотился: шанс развязаться с МакТавишем и добыть этот мордредов ящик — вопрос был в том, как именно это сделать. Первым делом он подумал почему-то о Поттере: тот явно был неравнодушен как к оборотням, так и к сиротам, и, может быть, можно было попробовать убедить его, что… Что? Что он, ему, собственно, скажет? Бедные детки, их поймали и обратили, их заставили, пожалейте и отправьте мостить улицы, как и меня, они больше не будут? За ограбление члена Визенгамота? Как же! Да и не получалось у него представить этот разговор, на самом-то деле. Зато у него появилась другая идея, которая выглядела, вроде бы, более перспективной. В конце концов, МакТавишу не просто сам ящик нужен — ну неужели он не поможет, если и вправду так хочет остановить кровопролитие, что вот-вот начнётся на улицах? А он хочет, Скабиор был уверен.

А значит…

Времени раздумывать не было — он принял решение и, едва зайдя в дом, отправил сову МакТавишу с просьбой связаться с ним — срочно.

И началось самое страшное — ожидание. Он старался отвлечься: поболтать с Гвеннит, поиграть с Кристи, поесть, наконец — хотя жутко хотелось не есть, а выпить, но этого он себе сейчас позволить не мог — и даже пытался читать, хотя это было, пожалуй, самой идиотской идеей этого вечера.

За этой попыткой и застала его Гвеннит, поднявшаяся к нему в комнату с малышом на руках и буднично сообщившая:

— Крис, спустись вниз: тебя там спрашивают камином.

— В смысле? — непонимающе переспросил он, совершенно не привыкший к каминной связи.

— Ну, камином, — улыбнулась она. — Там какой-то рыжий и лысый мужчина говорит, что хочет с тобой побеседовать.

— Оставайтесь наверху, — категорично приказал Скабиор, — это деловой разговор. Не вздумайте спускаться! — сказал он, вскакивая.

— Крис? — встревоженно спросила она, но он лишь повторил:

— Оставайтесь наверху! Я позову, когда можно будет спуститься, — и, выскочив из комнаты, сбежал вниз по лестнице.

Зрелище торчащей из камина головы МакТавиша его рассмешило: несмотря на приличный возраст и солидный жизненный опыт, с каминной связью ему прежде сталкиваться не доводилось. Не представляя, как принято беседовать в подобных ситуациях, он поздоровался и сел на пол перед камином, сунув руки в карманы, чтобы не демонстрировать нервную дрожь.

— Простите, что потревожил вас среди ночи, — вежливо проговорил Скабиор.

— Ну, что ты? Какие между своими условности? — весело улыбнулся ему МакТавиш, который вовсе не выглядел сонным. — Что у тебя стряслось?

— У меня — ничего, — тоже улыбнулся, правда, слегка натянуто, Скабиор.

— Уж не связана ли твоя полуночная корреспонденция с весьма шумной, насколько мне довелось слышать, вечеринкой, устроенной авроратом — говорят, туда даже гостей пригласили? — подмигнул ему МакТавиш.

— Так вы уже знаете, — качнул головой Скабиор с уважением, облизывая пересохшие губы.

— Так… слышал что-то. Моим друзьям по ночам часто не спится — вот и болтают со стариком… у меня-то вечно бессонница. А тебе кто спать не даёт? — заботливо поинтересовался МакТавиш. — Вот и дочка твоя с маленьким не спят… куда это годится?

— Он капризничает, — механически ответил Скабиор — и немедленно оборвал сам себя:

— Вечеринка была в честь наших с вами хороших… или нехороших, — усмехнулся он несколько нервно, — я даже теряюсь, что выбрать — знакомых.

— Ну, расскажи мне по-человечески, — добродушно улыбнулся МакТавиш, — хватит уже словами-то играть: не дети, и час не ранний.

— По-человечески, — повторил Скабиор. — Ладно… «Волчата» обнесли Белби — но двое из них попались. Совсем дети ещё — подростки.

— Дети, говоришь? — проговорил задумчиво МакТавиш. — Дети — это нехорошо… некрасиво.

— Детки в клетке, — невесело пошутил Скабиор. — Можно тут что-нибудь сделать?

— Сделать что-нибудь всегда можно, — улыбнулся МакТавиш. — Вопрос в другом. Ты действительно хочешь помочь и этим детишкам тоже?

— И ящик вернуть, — ни желания, ни сил делать вид, что его, кроме этого ящика, ничего не волнует, у него не было. Да и не поверил бы ему тот, скорее всего. — Они дети совсем, — сказал он, хмурясь. — Никогда при Грейбеке такого не было, чтобы детей оставляли за себя отдуваться.

— Ну, так и Грейбека давно уже нет, — понимающе кивнул МакТавиш. — Но ты прав, прав: детей бросать некрасиво… погиб ли там кто-нибудь — вот что важно.

— Нет, вроде, — покачал головой Скабиор.

Мерлин его знает… Может, и надо было идти сразу к Поттеру. Или нет… хотя в любом случае поздно уже. Решил так решил… на выходе из борделя глупо изображать из себя девственника.

— Если нет — помочь можно, — сказал МакТавиш. — Вопрос же не в этом — а в том, что ты-то помочь им хочешь — но хотят ли того же те, кто их бросил?

Скабиор глубоко-глубоко вздохнул — и так же выдохнул, долго и до конца. И улыбнулся.

— Я буду говорить с ними об этом очень скоро, — ответил он.

— И ты понимаешь ведь, что о помощи не тебе, а им меня придётся попросить, — сказал МакТавиш с нежданной серьёзностью. — Я предлагал им когда-то переговоры — они отказались, и весьма грубо. Я готов позабыть о форме — но сам факт игнорировать не могу, ну и грубость требует извинений, конечно. И не только грубость, — добавил он со значением. — Пусть придут, как положено: проявив уважение…

— Я должен знать, — не выдержав, перебил он, — что предлагать им.

— Переговоры, — улыбнулся МакТавиш. — Пока просто переговоры. А там посмотрим — кто и с чем на них явится. И побеседуем. И ты приходи, разумеется.

— Так можно их из-за решетки вытащить? — спросил Скабиор настойчиво и очень нетерпеливо.

— Решетка решетке рознь, — непонятно ответил МакТавиш. — Ты говоришь, подростки они? Несовершеннолетние? Ты уверен?

— Да, — помолчав, сказал он.

— Ты сам-то в стороне не останешься? — спросил МакТавиш, внимательно и вроде бы весело на него глядя.

Скабиору очень хотелось сострить — но он просто качнул головой и ответил:

— Нет.

И заслужил долгий одобрительный взгляд.

— Ну, значит, договорились, — кивнул МакТавиш. — Я жду от тебя известий. И ложись спать — ночь на исходе, отдыхать тоже надо.

— Доброй ночи, — попрощался Скабиор.

А когда голова исчезла в камине, устало откинулся на ковёр.

Жребий брошен — а он так до конца и не был уверен, что принял правильное решение. Ну, уж как есть… что теперь.

Вспомнив, что фактически запер Гвеннит наверху, он громко крикнул:

— Спускайтесь!

И почти тут же услышал торопливые шаги, спускающиеся по лестнице — и Гвен, левитируя смеющегося ребёнка, почти вбежала в гостиную.

— Давай его мне! — Скабиор протянул руки и, поймав крестника, прижал к себе, игнорируя тут же вцепившиеся в волосы детские ручки.

— Кто это был? — с любопытством спросила Гвеннит, подходя и ним и начиная выпутывать пальцы сына из длинных волос Скабиора.

— Да не было никого, — засмеялся тот. — Тебе показалось. Не бойся, — добавил он ласково. — Ничего страшного. Я клянусь. Вы что не спите-то? Ночь на дворе.

— Зубки режутся, — вздохнула она, не задавая больше вопросов. — Зелья помогают, но он всё равно взбудоражен и опять перепутал день с ночью.

— Хочешь — я с ним пока посижу, а ты иди спать, — предложил он. — Уснёт — я его принесу. А потом, наверно, уйду — не жди меня завтра, — сказал он на всякий случай.

— Ты, правда, побудешь с ним? — спросила она с облегчением. — И у тебя, правда, нет неприятностей?

— Дважды да, — кивнул он, ласково растрепав её волосы. — Иди, ложись.

— Спасибо, — она чмокнула его в щёку и, поцеловав сына, ушла.