Обратная сторона луны (джен)

Спать ему, однако, пришлось недолго: сова принесла ответ от МакТавиша часа через полтора. Он не проснулся бы вовсе, но птица была очень настойчива, и когда она больно ущипнула его за палец, он всё же продрал глаза. Отвязав от её лапки письмо, прочитал его, застонал и зажмурился. Потом глубоко вздохнул, ругаясь, нашёл часы, посмотрел на них — долго-долго, с трудом соображая, что, собственно, на них видит, потом — сколько проспал, затем — сколько осталось до встречи… и, снова выругавшись и ворча себе под нос, поплёлся в ванную под душ — просыпаться. Удалось это ему с трудом — но всё же вышел он оттуда вполне проснувшимся, хотя и в сквернейшем настроении. Прошёл на кухню, сделал кофе, вскипятив воду прямо в кофейнике, выпил залпом, даже сахара не добавив, заглянул в шкаф, оторвал от половинки запечённой курицы грудку и, быстро жуя её на ходу, поднялся к себе, собираться.

И в полдень был-таки у МакТавиша.

Тот встретил его на удивление неформально: в коричневом тёплом халате, длинном и мягком, почти такого же цвета брюках и мягких войлочных туфлях.

— Ты завтракал? — поинтересовался он буквально с порога.

— Я даже не спал почти, — мрачновато пошутил Скабиор. — Какой там завтрак…

— Ай-ай-ай, как нехорошо! — покачал головой МакТавиш. — А я, негодяй, и не подумал… Как жестоко с моей стороны! — проговорил он осуждающе. — Ну, завтраком-то я тебя накормлю, — пообещал он, — садись. — Он кивнул на накрытый стол, за которым явно уже кто-то ел, и с лёгкостью навёл там порядок буквально парой взмахов волшебной палочки — а потом расставил чистую посуду и приборы. — Не стесняйся, — проговорил он, садясь в кресло напротив. — Скучновато, наверное — зато полезно и сытно… и рассказывай, с чем пришёл. Пальто можешь положить вот сюда, — добавил он ненавязчиво, указывая на невысокую банкетку, стоящую недалеко от кресла Скабиора. Не понять такой прозрачный намёк было бы некрасиво — да и жарко, надо признать, было в доме — и Скабиор, раздевшись, сложил своё знаменитое чёрное пальто и, оставив его в указанном месте, уселся за стол.

На ланч у МакТавиша подавали сэндвичи с бужениной и лососиной — их было ещё много на блюде, и Скабиор, очень стараясь не глотать, не прожевав, на них буквально накинулся. МакТавиш, добродушно ему улыбаясь, разливал по фарфоровым чашкам чай — очень странный, на взгляд Скабиора: он никогда не видел, чтобы молоко добавляли прямо в чайник. Когда же он отхлебнул его, то ему показалось, что в нём и вовсе не было никакой воды — и это оказалось удивительно вкусно.

— Никогда такого не пробовал, — признал он, удивлённо поглядев на МакТавиша. — Как вы его делаете?

— Беру молоко вместо воды, — с удовольствием пояснил тот. — А в остальном всё так же — и заварки побольше. Мы, шотландцы, называем чаем именно это.

— Очень вкусно, — признал Скабиор — и, наконец, перешёл к новостям, с трудом удерживаясь, чтобы не говорить с набитым ртом.

— Осталось назначить время и место встречи, — закончил он свой рассказ.

— Я думаю, к пяти все уже выспятся? — предположил МакТавиш.

— Выспятся, — мстительно кивнул Скабиор. — Далеко место встречи от Лондона?

— Порталом долетят, — отмахнулся МакТавиш. — Неужели заставлю пешком добираться или на мётлах, — добродушно пошутил он. — Давай, напиши им — а портал я сейчас принесу.

— Снова порталом? — не выдержал Скабиор. — Не слишком ли это опасно?

— Что же в порталах опасного? — озадаченно спросил МакТавиш.

— В таком количестве незаконных? — хмыкнул Скабиор. — Нет, вам, конечно, виднее…

— Почему же вдруг незаконных? — удивился МакТавиш. — Зачем так рисковать? Не надо тревожиться понапрасну: все порталы созданы по самой настоящей министерской лицензии, сертифицированным специалистом. Тут ведь знать и уметь главное — ну и каждый год Департаменту сборы аккуратно платить, разумеется.

— И что, — заинтересовался Скабиор, — любой может себе портал сделать? Если лицензия есть?

— Ну конечно, — кивнул МакТавиш. — Разумеется, в границах Соединённого Королевства… на международные, — добавил он с хитрой улыбкой, — отдельная лицензия требуется. Запретить что-то волшебникам полностью и совсем нельзя — так что задача нашего Министерства легализовать, обезопасить и иметь свою прибыль, — пояснил он. — Расскажи мне о тех, кто придёт.

— Я их почти что не знаю, — пожал Скабиор плечами, не желая давать ему слишком большое преимущество. — Не помню никого толком. Вожаки… собственно, это главное.

— Ну, нет, так и нет, — не стал МакТавиш настаивать. — Скоро и познакомимся. Ты у меня пока подожди, — предложил он, — что тебе туда-сюда мотаться…

— Четыре часа? — скептически спросил Скабиор, бросив взгляд на часы на каминной полке, показывающие без четверти час. Сытый, слегка успокоившийся — ибо выбор уже был сделан, и теперь уже будь, что будет — он больше всего сейчас хотел вернуться домой и поспать. А не сидеть тут с МакТавишем и… и, собственно, что? Что тут делать-то? В шахматы с ним играть? А ведь он когда-то играл — с тем же Грейбеком, который, собственно, и научил его. Хотя было это давным-давно, и с тех пор он даже, кажется и как ходят фигуры забыл.

— Ты сперва нашим гостям напиши, — повторил МакТавиш, кивая ему на письменный стол, которого — Скабиор мог бы поклясться! — ещё минуту назад у этого окна не было. — А я пока что за совой и порталом схожу.

Стол оказался добротным: тёмного дерева — дуб, похоже — со вставкой толстой кожи посредине, на которой так удобно писать, что на пергаменте, что на бумаге, с ящиками, открывать которые Скабиор даже не попытался. Чернильница в виде чайника его рассмешила, а качество перьев и пергамента вызвали лишь завистливый вздох. Он как раз дописал записку, когда вернулся МакТавиш — посадил самую обычную, такую же, каких используют в любом из почтовых отделений, сову на специальный насест на краю стола и положил рядом со Скабиором обычный камушек. Тот свернул пергамент, положил камень туда, запечатал стоящей тут же пустой печаткой и, привязав к совиной лапке, наказал той найти Эбигейл.

Вот и всё. Теперь бы поспать… хотя бы пару часов…

— Тебе бы отдохнуть немного, — сказал МакТавиш заботливо. — Можешь подремать тут, на диване, — предложил он внезапно. — Тут у нас тихо и хорошо спится. Проснёшься — пообедаем и пойдём.

— Подремать здесь? — ошарашенно переспросил Скабиор.

— Как я уже говорил, есть ли смысл мотаться туда-сюда? — спросил тот. — А я в саду поработаю и тебе не стану мешать. Идём, — он встал и, подойдя к дивану, трансфигурировал одну из вышитых нарядных подушек в обычную, а вторую — в мягкий шерстяной коричнево-бежевый плед. — Устраивайся — и не стесняйся, — предложил он. — Ванна у входной двери, ты проходил мимо. Ну, отдыхай, — сказал он — и ушёл.

Скабиор, совершенно проснувшийся от такого дикого предложения, побродил по гостиной, разглядывая статичные литографии с пейзажами, украшающие её стены, постоял у книжного шкафа, но открыть его и посмотреть некоторые заинтересовавшие его книги благоразумно не решился и в задумчивости присел на диван — собственно, совсем ненадолго, закрыл глаза вообще на секунду — и не заметил, как и когда заснул. Прямо так, в гостиной МакТавиша, на диване… рассказать кому — не поверят.

А МакТавиш, вернувшись и обнаружив своего гостя крепко и глубоко спящим, одним взмахом палочки уложил его плавно, подсунув ему под голову ту самую трансфигурированную подушку, другим — накрыл пледом и, посмеиваясь, ушёл, неслышно ступая своими мягкими туфлями.

Разбудил Скабиора весёлый голос, сообщивший ему:

— Четыре часа! Как раз успеешь проснуться, умыться и пообедать. Нас ждут к пяти. Поднимайся, — тяжёлая уверенная рука похлопала его по плечу, и он, открыв глаза, увидел почти щегольски наряженного МакТавиша: коричневый халат сменил бархатный пиджак цвета бутылочного стекла и шоколадного цвета брюки, а чуть более светлый коричневый же жилет отлично оттенял белоснежнейшую накрахмаленную рубашку. — Ванная там, — напомнил МакТавиш.

Пока Скабиор умывался — мыться он не полез, зная, что не удержится и застрянет там очень надолго — причёсывался и подводил аккуратно глаза, МакТавиш, вероятно, накрыл на стол и навёл порядок в гостиной: ни пледа, ни подушки на диване больше не было.

— Сейчас мы отправимся в гости, — сообщил МакТавиш, кивая Скабиору на почти что привычное уже кресло, — к одной, без преувеличения, замечательной даме. Мадам Мусидора Монаштейн вырастила и воспитала много талантов. Я слышал, ты весьма обходителен с дамами, — сказал он, наливая им суп из фарфоровой супницы.

— Я вообще обходителен, — кивнул Скабиор, с любопытством разглядывая угощение. Овощи, курица — и изумительно прозрачный золотистый бульон, который пах так, что единственное, что Скабиора расстроило — это размер тарелки. — Или означенная дама требует особого обращения?

— Означенная, как ты выразился, дама, — проговорил МакТавиш, придвигая ему корзинку с тёплыми ещё булочками и серебряную маслёнку, — мой близкий и добрый друг.

— Я буду вежлив и обходителен, как ни с кем, — пообещал Скабиор и попросил вежливо: — вы не могли бы повторить её имя?

— Мусидора Монаштейн, — со значением повторил МакТавиш. — Тебе придётся хорошо его выучить: полагаю, в ближайшее время вы будете с ней часто общаться.

— Зачем? — изумился Скабиор.

— Конечно же, если мы договоримся, — не заметив его вопроса, сказал МакТавиш. — Но ты ешь, ешь спокойно. Ты в любом случае молодец.

— Спасибо, — хмыкнул Скабиор.

Они доели в спокойном, мирном молчании — а после десерта, которым оказался замечательный яблочный пирог, МакТавиш поднялся и, поглядев на часы, сказал:

— Почти пора. Подожди-ка пару минут.

И, выйдя, вернулся через несколько минут с двумя небольшими букетами явно только что срезанных подснежников и нарциссов. Протянув Скабиору, уже надевшему пальто, второй, он сказал весьма строго:

— Неприлично же к даме вот так без цветов заявляться.

— В общем, да, — изумлённо проговорил тот. Что же это за Мусидора такая? Острейшее любопытство, видимо, отразилось в его глазах — и МакТавиш, ухмыльнувшись довольно, крепко взял его за предплечье и, спросив:

— Готов? — аппарировал вместе с ним.