Обратная сторона луны (джен)

Уход МакТавиша заметно разрядил общее напряжение — да и миссис Монаштейн этому весьма поспособствовала, любезно предложив всем чаю — и, не дождавшись ответа, тут же ушла за ним. Оставшиеся расслабленно откинулись на спинки стульев — и мистер О'Хара, потерев руки, сказал:

— Итак, теперь приступим к обсуждению нашей стратегии. У нас есть некоторые идеи — мы надеемся, все вместе мы выработаем хороший жизнеспособный план. Прежде всего, нашим козырем является несовершеннолетие обвиняемых.

— Но аврорат может его побить, отыскав их родню, — охладил его пыл Ллеувеллин-Джонс. — Поэтому у меня вопрос к вам: откуда подростки?

Эбигейл и Гельдерик переглянулись.

— Я не спрашиваю, кто обратил их, — вежливо подчеркнул Ллеувеллин-Джонс. «Мордред», — вспомнил Скабиор. Хотел бы он поглядеть на его родителей — людей, которые осчастливили ребёнка подобным имечком. Даже Грейбеку такое в голову не приходило. И ведь, внутренне усмехнулся он, тому даже идёт. Жуткий тип. — Я спрашиваю, знает ли кто-нибудь, где может обнаружиться их родня. Сколько им было, когда их обратили?

— Семь или восемь, — ответила Эбигейл. — Не думаю, что сейчас их получится опознать — и не думаю, что родные их ищут. Мы стараемся выбирать тех детей, которые не слишком нужны своим семьям и которых не будут искать.

— И всё же, — настойчиво сказал Ллеувеллин-Джонс, — мне бы хотелось…

— На этот вопрос у нас нет ответа, — прохладно оборвала его Эбигейл.

— Ну нет, так нет, — вмешался О’Хара. — Что ж теперь. Будем надеяться, что аврорату это тоже не очень нужно, и мы всё успеем. Собственно, план состоит именно в этом: мы предоставим им родственника. Вернее, — он хитро улыбнулся, — родственницу.

— Престарелую тётушку, — кивнул Ллеувеллин-Джонс. — Бумаги, я надеюсь, будут готовы к среде или вторнику — и мы уложимся в положенный недельный срок.

— Недельный? — переспросила Эбигейл.

— Есть правило, — пояснил Ллеувеллин-Джонс, — если в течение недели у задержанных несовершеннолетних не находятся родственники, министерство назначает им опекуна. Чего в нашем случае допустить, конечно же, никак нельзя — ибо он, безусловно, даст разрешение на допрос с применением спецсредств. Но до этого подобное — по правилам — невозможно. Вопрос в том, насколько авроры склонны будут в данном случае правилам следовать, — сказал он — и посмотрел вопросительно на Скабиора.

— Я не думаю, что мистер Поттер даст согласие на подобный допрос детей, — сказал тот. — Скорее, я бы сказал, нет, чем да.

— Если так — нам всем повезло, и никого убивать не придётся, — довольно кивнул О’Хара.

В этот момент вернулась миссис Монаштейн — за которой по воздуху плыл белоснежный чайный сервиз, где, помимо чайника с чашками, были и наполненные печеньем вазочки, и блюдо сандвичей с холодной телятиной. Расставив всё парой лёгких взмахов палочки на столе, она отправила чайник разливать чай по чашкам — начав, разумеется, с гостьи — и, наконец, опустилась на своё место и кивнула, словно давая сигнал к продолжению беседы.

— Итак, — О’Хара обвёл внимательным взглядом всех присутствующих, — план довольно простой. — Мадам Монаштейн сыграет роль старой больной тётушки несчастных детишек, чья матушка умерла очень рано и оставила их ей. А потом бедных сирот обратили — такая трагедия! И мы надеемся зарегистрировать их задним числом — чтобы было всё, как положено.

— Зарегистрировать? — сверкнул глазами Гельдерик.

— Понимаю ваше негодование, — кивнул О’Хара, — но в данном случае я посоветовал бы вам пойти на мелкие уступки. Без регистрации всё это будет выглядеть очень нехорошо — а с нею они тут же становятся благонадёжными гражданами, которым просто очень не повезло: их сбили с пути, быть может, даже заставили… такая трагедия. Они жертвы, а не преступники! — закончил он весьма пафосно.

Скабиор, не скрываясь, фыркнул: разговор пошёл уже вполне деловой и конкретный, танцы кончились, и лицо можно было теперь не держать. Ну и атмосферу разрядить надо было — вон, как нехорошо Гельдерик набычился. Скабиор, в общем-то, понимал его: конечно же, неприятно своими руками позволить министерским сделать такое. Но что поделать… ну, будут зарегистрированы. Что это меняет, в общем-то? Ничего — особенно учитывая то, что, как оборотни, они уже всё равно засветились, и в любом случае будут зарегистрированы.

— Жертвы — это хорошо, — сказал Скабиор, пробуя крепкий и терпкий чай — без сахара. Сахарница, впрочем, нашлась — с неровными кусочками колотого сахара. Надо же. Кинув в чашку два маленьких, он не удержался и положил себе ещё пару на блюдце. Когда-то в детстве это было любимое его лакомство — вот такой плотный, откалываемый от цельной глыбы сахар, но потом он совершенно забыл про него… наткнуться на него здесь и сейчас было странно и показалось ему почему-то хорошим знаком. — Но их, как жертв, спросят, кто же так сильно им головы задурил — и отказ от сотрудничества со следствием…

— Так дети запуганы, — засмеялся О'Хара. — Очень запуганы — и боятся они даже не столько за себя, сколько за свою любимую тётушку. Имеют все основания: живут в глуши — не выставит же здесь аврорат круглосуточный вечный пост. Побьются-побьются — и плюнут.

— Сумеют они сделать запуганный вид? — с сомнением спросил Скабиор у Гельдерика и Эбигейл.

— Вряд ли, — признал тот.

— Если бы, — проговорила мадам Монаштейн, — у меня была возможность пообщаться с ними хотя бы пару недель — думаю, я сумела бы их научить этому. Возможно ли сделать так, чтобы дети провели время до суда дома?

— Попробовать можно, — с сомнением сказал Ллеувеллин-Джонс. — Но обещать мы не можем. Оставим это в задачах — и продолжим. Итак — мадам Монаштейн изобразит сбившуюся с ног и выплакавшую все глаза тётушку, — он коротко кивнул в сторону означенной дамы. — Мы полагаем разумным подключить к этому делу отдел по защите оборотней — ибо бюрократию можно победить лишь бюрократией, — со значением проговорил он.

— Зачем ещё? — неприязненно спросил Гельдерик.

— Этот отдел не слишком популярен у оборотней, — пояснил Скабиор. — Однако мне идея нравится: пусть дерутся друг с другом. У них там есть один такой смешной неофит… Полагаю, он горой встанет за несчастных сироток, — широко улыбнулся он.

— Мистер Квинс? — понимающе уточнил Ллеувеллин-Джонс. — Безусловно. Отдел небольшой, но мы надеемся, что это компенсируется активностью и дотошностью их работников. Мы полагаем, что в определённый момент мы с мадам Монаштейн и мистером Виндом пойдём именно к ним — и уже с их представителем отправимся в аврорат, — продолжал он. — И будем уповать на то, что нам удастся добиться свидания — на котором непременно должна последовать нежная сцена встречи несчастных племянников с тётушкой, которая тронет даже такие каменные сердца, как…

— А как они её опознают? — иронично оборвал его Скабиор. — Они ещё меня узнать могут — но и тут сцены трогательной не выйдет, я на роль опекуна никак не подойду.

— Отличный вопрос, — одобрительно кивнул Ллеувеллин-Джонс. — Вы размышляете в верном направлении, мистер Винд. Мы бы переадресовали его вам, — обратился он к Эбигейл и Гельдерику. — Как незаметно для окружающих дать им понять, что мы свои, и что им нужно опознать тётушку?

— К сожалению, — поморщившись, неохотно признался О’Хара, — сообщение им передать не удастся — как мы сумели узнать, аврорат по этому поводу проявляет просто параноидальную бдительность: человек, который ведёт это дело — настоящий расчётливый сукин сын… простите, мадам, — виновато проговорил он, поглядев на миссис Монаштейн.

— Вейси, конечно, не так суров, как сгинувший, ко всеобщему нашему облегчению, Причард, — кивнул Ллеувеллин-Джонс, — и не так изощрён, как отправившаяся следом Фоссет — но всё же противник достойный.

Скабиор с изумлением поймал себя на том, что эти слова о пропавших его неожиданно покоробили. Дожил: переживает о пропавших без вести аврорах… да что там пропавших — погибших, конечно. Весна уже… ещё немного — и минет год.

— Хорошо бы ещё шум в прессе, — заметил О’Хара. — Но никогда не знаешь, что их заинтересует. Тут сперва нужно информационную стратегию выработать — неизвестно, что именно выстрелит. Так что…

— Запах, — проговорила вдруг Эбигейл. Она так и не прикоснулась к угощению, даже не взглянула на него — Гельдерик тоже не ел и не пил, хотя и бросал время от времени на сандвичи голодный и жадный взгляд. — Если от вас, — не называя её по имени, кивнула она миссис Монаштейн — и та, похоже, приняла такое обращение, как должное, — будет пахнуть Стаей, они поймут и подойдут сами. Особенно если увидят тебя, — сказала она Скабиору.

— И как это сделать? — то ли с интересом, то ли с недоумением спросил О'Хара.

— Мы должны несколько дней поносить ту одежду, в которой вы к ним придёте, — ответила Эбигейл. — Они волки — им будет достаточно.

— Замечательное решение! — кивнула миссис Монаштейн. — Я подберу мантию… полагаю, нужно что-нибудь более, — она задумалась, — старинное. Вы позволите мне подогнать её прямо на вас? — обратилась она к Эбигейл.

Скабиор на секунду подумал, что она сейчас добавит «дорогая» — но нет, ничего подобного она не сказала. Эбигейл внимательно оглядела её — и кивнула.

— Нашу одежду тоже следует кому-нибудь поносить, вероятно, — сказал Ллеувеллин-Джонс. — Хорошее решение.

— Я бы хотела поговорить с теми, кто хорошо знает Сколь и Хати, — сказала миссис Монаштейн. — Я должна хорошо знать их — и мне очень помогли бы воспоминания. Думаю, Омут памяти у вас найдётся? — спросила она у О'Хары и Ллеувеллина-Джонса, и те разом кивнули.

— Я сомневаюсь, — возразил Скабиор, — что кто-то из них умеет работать с такими вещами. Я сам не умею, — добавил он честно.

— Это не так уж и сложно… в крайнем случае, я немного помогу им, — успокаивающе проговорила она, но тут вступила Эбигейл:

— Что вы собираетесь делать?

— Мне нужно посмотреть их воспоминания, — мягко улыбнулась ей миссис Монаштейн. — Я покажу, как их достать… и я была бы признательна за ваши тоже — вы же их знаете?

— Вы хотите нам в голову влезть? — нахмурился Гельдерик.

— Влезть в голову — это легилименция, — вмешался Скабиор. — Отдать воспоминания — это другое… это безопаснее — если уметь выбирать правильные.

— Нет, — мотнул головой Гельдерик, и Эбигейл его поддержала:

— Нет. Это слишком.

— Тогда мне нужно хотя бы поговорить с теми, кто их хорошо знал, — не сдалась миссис Монаштейн. — Начать можно с вас. Мне нужно знать их! Поймите, — тепло улыбнулась она, — мне нужно, с одной стороны, создать впечатление человека, который их вырастил — а с другой, если их всё же получится освободить до суда, местопребыванием их, конечно же, определят мой дом — и мне нужно будет найти с ними контакт.

— Если так будет, кто-то из нас тоже должен быть здесь, — сказала Эбигейл.

— Я понимаю, что вы боитесь, — кивнула миссис Монаштейн. — Я думаю, мы сможем договориться об этом позже — я вовсе не уверена, что готова принимать у себя так много гостей одновременно, — сказала она с улыбкой. — Но я вовсе не против, чтобы вы их навещали, конечно.

Собственно, на этом разговор почти закончился — и через четверть часа Скабиор, наконец, отправился символически провожать Эбигейл и Гельдерика в коридор.

— Спасибо, — сказала ему Эбигейл — а Гельдерик добавил:

— Если всё это окажется просто враньём — я тебя отыщу и глотку порву. Но если нет — буду благодарен.

— До встречи, — ответил Скабиор им обоим — и, подумав, не стал возвращаться, а, активировав портал, отправился вновь к МакТавишу.