Обратная сторона луны (джен)

— Так именно поэтому вы нам так и подходите, — невозмутимо кивнула Гермиона. — Вы идеальная кандидатура: бывший егерь — но как егерь вы амнистированы — других обвинений против вас нет, а если и были, то вы искупили свой долг перед обществом на его же глазах… вы идеальный пример перевоспитавшегося и нашедшего новый путь человека — и вот он, очередной закономерный шаг!

Если бы не ирония, пляшущая в её ярких карих глазах, Скабиор бы, наверное, нашёлся, что возразить на такое — но этот взгляд заранее делал все его возражения смешными и детскими… хотя нет — кое-что у него всё-таки оставалось.

— Я не могу работать на министерство! — проговорил он одновременно и раздражённо, и умоляюще.

— Почему? — с неподдельным интересом спросила Гермиона.

— Потому что…

Он умолк. Как это объяснить этим людям? Как объяснить, что это так же невозможно, как той же мадам Уизли наняться в «Спинни Серпент» на подработку по выходным? Потому что он и министерство просто несочетаемы… по определению.

— Вы извините нас, — попросил вдруг Гарри — и, наложив на себя со Скабиором Снейпово Муффлиато, так полюбившееся всем аврорам, произнес с предельной серьезностью: — Я понимаю, что предложение для вас неожиданно. Но подумайте о вашем крестнике. И о Гвеннит.

— При чём тут они? — спросил Скабиор. — У них как раз всё отлично, и никакой мордредов фонд им не нужен.

— Кристиан вырастет без отца, — сказал Поттер. — Давайте начистоту: его отец давно мёртв — так же, как и все те, кто пропал вместе с ним. Мы вряд ли когда-нибудь найдём их тела — но они мертвы, или, по крайне мере, не живы, в противном случае мы бы уже нашли хоть что-нибудь. И отцом для него станете вы. Он подрастёт и пойдёт в школу — и что он будет там говорить? Вас ведь все знают — хотите вы или нет, но вы не сходите с первых полос «Пророка» и давно стали фигурой публичной. Мало вашему крестнику будет того, что и вы, и его мама — оборотни… а будем честны — оборотней до сих пор не воспринимают, как часть волшебного общества, и вряд ли это за ближайшие десять лет кардинально изменится. Что он им скажет — что его крёстный отец бывший егерь и вор? Или — что он работает в министерстве и, стоя во главе фонда, пытается сделать этот мир немного лучше? Не пытайтесь делать вид, что не осознаете разницы. Вы взяли на себя ответственность за этого мальчика — неужто он не стоит того, чтобы поступиться ради него какими-то вашими принципами?

У Скабиора вновь возникло ощущение, что его загнали в капкан, в ловушку, из которой ему не выбраться. Он бросил на Поттера быстрый и какой-то затравленный взгляд — и тот добавил неожиданно мягко:

— Ну и потом — Министерство Магии и любой департамент в нём таковы, какими мы сами позволяем им быть. Это ведь не некая абстрактная данность — это лишь инструменты. Весь вопрос в том, в каких руках они окажутся, и… почему вы не хотите взять хотя бы один из них в свои? Вас никто, я думаю, не обяжет проводить здесь время с девяти до пяти — никому не нужно ваше формальное пребывание на месте... хотя, подозреваю, — добавил он с улыбкой, — вам стоит волноваться не об этом, а о крайне публичном характере вашей новой работы. Подумайте, сколько вы сможете сделать — по-настоящему сделать, мистер Винд. Да и жить же вам на что-нибудь нужно — иначе ведь вы и вправду однажды окажетесь снова на этом же этаже, но с другой стороны решётки и в ином качестве… и каково это будет Гвеннит и Кристиану? Прошу вас, подумайте. Вы ненавидите нас, волшебников — ну так покажите же нам, как следует жить. Легко просто критиковать — а вы покажите, как надо.

— Я… это нечестно, — сказал Скабиор беспомощно. — Вы бьёте туда, куда… это подло!

— Я ни разу не погрешил против истины, — возразил Гарри спокойно. — И я последний человек, который бы стал вас шантажировать — вы в любой момент можете встать и забыть обо всем этом мероприятии — и уж тем более я и словом не обмолвлюсь миссис Долиш. Даю вам слово… но это шанс — настоящий шанс действительно изменить что-то в этом мире. Хотите — он ваш. Нет — мы будем искать кого-то ещё. Потому что я не сдамся и не отдам этих детей системе просто потому, что вам принципы не позволяют поставить свою подпись под министерским контрактом.

Он замолчал — и, сняв чары, вызвал своего молчаливого, но исполнительного секретаря и попросил принести для всех кофе. Гермиона заговорила о каких-то юридических тонкостях — и они со Спраут углубились в не слишком понятное непосвящённому слушателю обсуждение, в котором Гарри принимал участи лишь отчасти, иногда время от времени вставлял пару слов.

Скабиор в этом обсуждении участия не принимал — молча сидел, опустив подбородок на сплетённые пальцы, и смотрел куда-то в пространство. Его не трогали — и потому, что и без него надо было решить очень много вопросов, и потому, что присутствующие, на самом-то деле, хорошо понимали, как непросто было для него принять такое решение, и, не сговариваясь, деликатно давали ему возможность обдумать всё, прежде чем взять на себя такую ответственность. А ему было… странно — и неуютно, и по-настоящему тревожно, и даже страшно. Потому что это была черта, перейдя которую, он должен будет поставить крест на всей своей предыдущей жизни… ну, потому что немыслимо же было теперь, чтобы его однажды поймали как шулера или вора. Хотя… всегда остаются магглы… Но пойти работать на министерство? Грейбек бы в гробу перевернулся — если бы он у него был, конечно. Но Фенрир давно мёртв — и какое ему, собственно, дело до мнения мертвеца? В конце концов… разве Грейбек не говорил о том, что их задача — заставить волшебников с оборотнями считаться? А тут… Скабиор не удержался от усмешки — тут волшебники станут отдавать свои деньги, чтобы избавить оборотней от Азкабана. Да и не только… можно будет нормально выучить вот хотя бы этих глупых упрямых волчат… и, может, выдумать что-нибудь такое для них, чем они могли бы заняться… что бы это такое могло быть, интересно?

А ещё Скабиор думал. Думал о Кристи, который ведь действительно вырастет и пойдёт в школу — и которому придётся там отвечать на вопросы о нём, Скабиоре. О, он очень хорошо знал как это — когда не можешь ответить на простейший вопрос одноклассников, потому что врать унизительно, а правды ты стыдишься до скрипа зубов. «А кто твоя мама, Крис?» Он до сих пор помнил тот жгучий стыд, который испытывал, когда слышал это ребёнком. Неужели, он обречёт на подобное Кристи? Сейчас, когда действительно вдруг появился реальный шанс на…

Думал и о волчатах — и тех, что сидели сейчас над прописями под бдительным оком мадам Монаштейн, которые поверили уже, что им удалось избежать Азкабана и у которых, как ни крути, появился шанс действительно сохранить свободу — и о тех, что сидели сейчас в лесу с Эбигейл. Пошедшие вслед за ней — той, у которой, он знал, не было ни плана, как устроить их дальнейшее будущее, ни возможности выжить честно. Им ведь тоже можно будет как-то помочь, наверное… в противном случае ну что их ждёт? Они даже писать не умеют толком… воровство? Так попадутся же рано или поздно… и зачем тогда всё это было? Стаи нет больше — да и смысла в ней тоже. Мир изменился… Так, может быть… Это ведь настолько абсурдно, что будет даже забавно…

— Мистер Винд, — сказал ему Гарри. — Так что вы решили? У нас очень мало времени — дай Мерлин успеть до суда, даже если мы начнём всё это прямо сейчас. Решайте. Можете встать за штурвал этого фонда — или уступить его тому, кого не пугает шторм.

— Не то, что совсем штурвал, — поправила его Гермиона. — Я бы скорей сравнила это с академической греблей: вы не сможете единолично принимать все решения, ведь это работа командная, и вам придётся работать с мадам Спраут — но, в целом, у вас будет много свободы и возможностей помочь тем, кому вы сочтёте нужным — а самое главное, сможете убедить их принять помощь.

— Увы, мы не можем просто так явиться и навязать её, — сказала Спраут. — Только после официального или хотя бы полуофициального обращения к нам… хотя предложить помощь мы, разумеется, можем. Но я объясню вам правила, если мы будем с вами работать, — добавила она, обращаясь к Скабиору.

— И что? — спросил он, сам не веря тому, что говорит это. — Я должен буду торчать тут с девяти до пяти? Каждый день?

— Нет, зачем? — несколько удивлённо возразила Спраут. — У нас у всех гибкий график, но, как показывает практика, если берешься помогать кому-то, то даже если работать круглые сутки, кажется, что времени все равно недостаточно — это затягивает. Я понимаю, что перестроиться вам будет непросто, — она улыбнулась вдруг необыкновенно тепло, на миг невероятно напомнив ему свою бабку — и бывшего декана. — Но это решаемо.

— Так что вы решили? Возьмётесь за это дело? — спросил его Поттер.

И Скабиор, чувствуя себя так, будто прыгает с обрыва в своё северное, ледяное море, кивнул — и тихо сказал:

— Да. Возьмусь.