Обратная сторона луны (джен)

Маркус Белби встретил Гарри Поттера в своём кабинете при полном параде и не выглядел заспанным.

— Вы не писали, что дело срочное, — сказал Поттер сразу же после обмена приветствиями, — но поскольку вы обещали хорошие новости, я не стал ждать до завтра. Очень надеюсь, что вы не отложили свой отход ко сну из-за меня.

— Я поздно ложусь и рано встаю, — сказал Белби, приглашая его садиться. — Выпьете что-нибудь на сон грядущий? У меня есть великолепнейший бурбон — очень советую.

— С удовольствием, — кивнул Поттер. — Однако давайте к делу — время к полуночи, и нас обоих ждут семьи.

— До меня дошли слухи, — весело начал Белби, протягивая ему настоящий оловянный квейк⁽¹⁾ с изящным узором на ручках, — о том, что вы собираетесь основать некий фонд, который будет поддерживать оборотней.

Гарри только вздохнул. Тайна… Какая тайна? Что вообще можно сохранить в тайне в этой стране? Любопытно, министр-то уже в курсе?

Откуда Белби узнал, интересно: Мунго или свой человек в Департаменте магических популяций?

— Могу я поинтересоваться источником информации? — спросил Гарри.

— Слухи, — повторил Белби. — Тут слово — там два, немного анализа — и я решил задать вам прямой вопрос. И не волнуйтесь, я слухи лишь собираю и не имею склонности распространять, — утешающе произнес он.

— Это первая хорошая новость, — улыбнулся Поттер. — Но вы написали «новости» — значит, будет, как минимум, ещё одна? — он пригубил бурбон и восхищённо кивнул. — Отличный!

— Люблю маленькие радости, — кивнул Белби. — Будет и вторая. Собственно, это предложение, а не новость.

— Предложение? — спросил Гарри, прикусывая губы, чтоб не заулыбаться. Это уже походило на анекдот. Неужели сейчас Белби тоже заявит, что хочет вступить в совет попечителей? Да быть не может.

Однако, как оказалось, могло.

— Я был бы рад войти в совет попечителей подобного фонда, — сказал Белби очень серьёзно. — И в качестве жеста своих добрых намерений я готов передать фонду весь доход, который приносит патент на аконитовое зелье.

Это было действительно неожиданно, и Гарри даже не стал скрывать своего удивления:

— Весь доход? — переспросил он, опасаясь, что ослышался или просто не понял чего-то после такого длинного дня.

— Это не такие большие деньги, как, вероятно, может сначала показаться, — кивнул Белби. — Но всё же это будет некий постоянный источник финансов. Я думаю, подобный фонд — очень достойное начинание, и хотел бы ему поспособствовать. И, конечно, я сделаю первый взнос — допустим, тысячи в две. Я не политик, мистер Поттер — я торговец и зельевар. Но я понимаю, что всем будет лучше, если в этом мире станет чуть больше справедливости.

— Вы, признаюсь, действительно удивили меня, — сказал Гарри, отставляя свой квейк. — Мы все будем рады видеть вас в совете, мистер Белби. Я завтра пришлю вам бумаги — и очень прошу вас пока сохранить это в тайне… хотя, судя по всему, тайной это можно назвать лишь условно, — шутливо вздохнул он.

Ему крайне хотелось бы понять мотивы, которые заставили Белби поступить именно так, но задавать вопросы было неуместно — да и вряд ли он получит на них правдивый ответ. Оставалось временно отложить это — и подождать. Рано или поздно ответ должен найтись…

…Вернувшегося домой ближе к полуночи Гарри встретила хихикающая Джинни.

— Ты не поверишь, — сказала она, кивая на стол, на котором снова сидела птица.

Однако на сей раз это была не сова, а филин. Большой пестрый филин, на груди у которого висел небольшой кожаный чехол. Филин очень спокойно позволил его открыть и достать письмо — и сразу же после этого развернулся и улетел, так и не издав ни звука.

Развернув скатанное в плотный свиток письмо, Гарри вздохнул. Морриган Моран, наконец-то, ему ответила и приглашала встретиться завтра в полдень, обещая открыть камин в это время.

— От кого это? — с огромным любопытством спросила Джинни.

— От очередного кандидата в совет попечителей, — ответил Гарри, направляясь вместе с ней в спальню. — Августа предложила кандидатуру, но я даже не знаю, — вздохнул он. — Чувствую, завтра мне придётся использовать служебное положение по принципу «начальник не прогуливает — он просто в данный момент отсутствует в кабинете». — Как думаешь, в чём мне пойти? — спросил он, открывая шкаф и задумчиво оглядывая свою одежду. — Мне нужно произвести хорошее впечатление на женщину, которой я не очень-то нравлюсь.

— Гарри Джеймс Поттер, мне кажется, ты утратил остатки совести, — сказала Джинни, склонив голову набок. — Я тебя теперь и на свидания с другими женщинами должна собирать?

— Так некому больше, — вздохнул он. — А произвести на неё достойное впечатление мне очень нужно. А главное — вызвать симпатию и желание мне помочь. И доверие — Джин, мне непременно нужно её доверие.

— Тебе подойдёт Империо, — уверенно проговорила она, тоже подходя к шкафу и проводя рукой по его мантиям. — Такое, я думаю, классическое и строгое Империо с нотками простоты и обаяния. Сколько твоей даме примерно лет? — она обернулась, изучающе оглядывая супруга.

— Если верить досье, то пятьдесят девять, — ответил он. — Но выглядит она значительно лучше.

— Моя самооценка пала от твоей руки вторым Волдемортом, — печально сказала Джинни, переводя взгляд с мужа на шкаф и обратно. — Ты предпочёл меня шестидесятилетней старухе! От этого жестокого удара я никогда не оправлюсь. А что ты можешь сказать о её положении на социальной лестнице? И, может, ты знаешь что-нибудь о её пристрастиях?

— Крайне высокое — и нет, ничего не знаю. Но она гордая дочь Ирландии — и, судя по тому, что я слышал, для неё это по-настоящему важно, — ответил он весело, садясь на кровать и откровенно любуясь Джинни, которая с крайне задумчивым видом вытягивала то один, то другой рукав его мантий — и засовывала их обратно.

— Тогда никакого зелёного, синего или красного, — решила она. — Чёрный — универсально, но уж очень официально… Это официальный визит? — уточнила она. — Я понимаю, конечно, что это всё просто прикрытие, а на самом деле вы предадитесь с ней разнузданной похоти на медвежьей шкуре перед камином — но, с формальной точки зрения, каков характер этого рандеву?

— Он, — Гарри задумался, чтобы поточнее сформулировать свою мысль, — глубоко гуманистический и полный заботы о ближних. Было бы здорово подчеркнуть это. А то никакой пламенной страсти перед камином мне не светит — ты же не можешь быть ко мне так жестока?

— Я-то при чём? — удивлённо вскинула она брови. — В общем, я предлагаю самый банальный и проверенный вариант: голубой и коричневый. Чтобы сделать его не таким скучным, возьмём эту шоколадную мантию — она практически чёрная, но всё же это оттенок коричневого, — она достала означенный предмет одежды и передала её мужу. — Брюки к ней в пару, буквально на тон светлее, — они отправились следом. — Светло-голубую рубашку, — та аккуратно легла на кровать. — Наконец, вот такой галстук, — она взяла насыщенно голубой, почти синий, в практически незаметную тонкую косую полоску. — Ну и классические носки и ботинки. Бельё подобрать? — спросила она игриво.

— Я был бы тебе очень признателен, — засмеялся он. — Нельзя же так роскошно одеться — и опозориться. Я в замешательстве, но мы всё же не настолько близки, чтобы я мог отправиться к ней в своих счастливых красных боксерах с веселыми снитчами.

— Я же сказала: никакого красного, — попеняла ему Джинни. — Мой выбор — тёмно-синие. И тебе давно пора завести шёлковое бельё, — добавила она очень строго. — А то со своим хлопковым ты позоришь меня перед приличными дамами — а я никак не могу этого допустить.

* * *

Во вторник утром пришёл ответ и от Каффа, приглашавшего «партнёров мистера Винда» на переговоры «отобедать во вторник в семь часов вечера». Приглашение это передал Скабиор с маленькой совушкой Гвеннит, которая прилетела во время завтрака. Она с удовольствием угостилась хлебом, сыром и сосиской, которые скормили ей дети, и особенно Лили, которая, едва та улетела, спросила:

— Мама, а можно мне такую же?

— Пойдёшь в школу — купишь себе, кого захочешь, — ответила Джинни. — Но не раньше. Мы с тобой уже обсуждали это.

— Но она маленькая! — возразила Лили. — И будет жить в моей комнате…

— Это не обсуждается, — категорично оборвала её Джинни. — Животное будет только к школе.

— Па-ап, — протянула Лили очень грустно и умоляюще. — Ну, пожалуйста! Она же маленькая и много не съест…

— Я полагаю, дело совсем не в еде, — возразил Гарри. Эта война между Джинни и Лили за собственного зверя Лили началась недавно, но уже успела его утомить. — И я совершенно согласен с мамой: летом перед школой ты купишь, кого захочешь — из тех, конечно, кто допускается к содержанию в школе.

Желания у Лили пока что менялись: сперва она хотела кота, затем — вслед за Альбусом — хорька, теперь вот сову… и Гарри подозревал, что если ей доведётся потрогать паука-птицееда накануне покупки, Рон резко сократит количество своих визитов на Гриммо.

И, говоря о Роне… он ведь собирался поговорить с Биллом — тоже, кстати, сегодня. И пора бы ему самому, наконец-то определиться, занять или нет свое место среди попечителей. Весёлый ему предстоит денёк, и не дай Мерлин, случится что-то, требующее его срочного внимания на службе.

Но Мерлин, к несчастью, дал.

1) Quaich — невысокая чаша с двумя ручками, считается традиционной посудой для питья бурбона

Вернуться к тексту