Обратная сторона луны (джен)

Она действительно написала этой неизвестной Гермионе Уизли — и была потрясена, получив ответ тем же вечером: в своем лаконичном письме женщина назначала ей встречу завтра же, в час дня в Атриуме министерства.

— Ну, видишь? А ты боялась, — сказал Скабиор, тоже прочитав и даже зачем-то обнюхав письмо. — Говори с ней честно — и всё будет отлично.

— Ты пойдёшь со мной? — умоляюще попросила Гвеннит.

— Меня не звали, — он хмыкнул. — И министерство — последнее место, где мне хотелось бы побывать. Но я тебе провожу, конечно, и подожду на улице. Давай подумаем, в чём ты туда пойдёшь.

Осмотр нехитрого гардероба Гвеннит оставил его совершенно разочарованным:

— Нет, так не пойдёт: тут или скучные детские вещи, или стильные, конечно, но слишком уж специфические. Значит, завтра утром нужно будет тебя одеть, — заявил он — и повёл её утром в огромный маггловский магазин. Долго водил по рядам, выбирая вещи, потом загнал в примерочную и заставил перемерить, кажется, несколько десятков нарядов, пока, наконец, не остановился на летнем белом платье классического фасона с ярко-красной отделкой, в котором Гвеннит выглядела одновременно строго и элегантно, и казалась себе совсем незнакомой и взрослой.

— Мантию надевать не надо, — сказал он, в стотысячный раз её оглядывая. — По-моему, очень удачно. Тебе нравится?

— Очень, — кивнула она. — Только… так странно. Я в нём такая взрослая…

— Ты и есть взрослая. Детство кончилось, — он улыбнулся очень довольно. — Я думаю, нужно будет взять ещё несколько вещей — ты же не можешь ходить в одном и том же. Пойди-ка сюда, — он поднял руки и распустил её волосы, заплетенные, как это повелось с самого детства, в извечные две косички, без которых она уже себя и не помнила. — Нужно что-нибудь сделать с волосами — не годится идти туда, словно школьница.

— Ты же мне запрещал их отрезать, — она рассмеялась.

— Пока ты была маленькая — запрещал, — он кивнул. — Но теперь время. Пора. Я знаю, кто нам поможет.

Расплатившись (и отшутившись на её вопрос по поводу происхождения денег), он вернулся с ней к волшебникам и отвёл в один из крохотных безымянных проулков, прилегающих к Лютному. Волшебник, который их впустил в темноватую и, кажется, совсем пустую квартиру, Гвеннит почти напугал — то ли своей расшитой рогатыми головами неизвестных существ мантией, то ли своей худобой, из-за которой казался похожим на обтянутый кожей скелет. Когда он усадил её на стул, она испуганно вцепилась в руку Скабиора, но тот высвободился и, пообещав ей, что всё будет просто отлично, ушёл, оставив её наедине с этим мужчиной. Она даже глаза закрыла — но нет, ничего страшного с ней не случилось, если не считать того, что её волосы оказались острижены по плечи и завиты на концах, и когда Гвеннит посмотрела на себя, наконец, в зеркало, она увидела там почти незнакомую, совсем взрослую молодую женщину, разительно отличающуюся от привычного ей отражения.

А потом он действительно проводил её к министерству — и, втолкнув в телефонную будку, помахал рукой — и Гвеннит отправилась на своё первое в жизни деловое свидание.

Едва увидев миссис Уизли, Гвеннит узнала в ней легендарную Гермиону Грейнджер — и страшно смутилась, настолько, что покраснела и позабыла все те слова, что репетировала вместе со Скабиором накануне. Её хватило только на то, чтобы пролепетать «здравствуйте» — и застыть.

— Вы не знали, что это я, — поняла Гермиона, ободряюще улыбаясь девушке. — Не надо так смущаться, мисс Уитби — честное слово, я совсем не такая страшная. Пойдёмте, выпьем где-нибудь чаю? — предложила она. — И вы расскажете про себя немного — а я сделаю вид, что обедаю. Идёмте?

Гвеннит кивнула, и они, пройдя по коридорам, вошли в министерскую столовую. Гвеннит брать ничего не стала, а Гермиона взяла себе символический чай и, устроившись вместе с девушкой за одним из дальних столиков, спросила:

— Итак, мисс Уитби, чтобы помочь вам с поисками работы, мне нужно знать о вас хотя бы что-нибудь. У вас превосходный аттестат — поздравляю вас — но этого всё-таки мало. Чем бы вы хотели заниматься? Что вам интересно?

— Всё равно, — отчаянно краснея, пролепетала Гвеннит. — Я просто… ищу работу. Куда возьмут оборотня, — договорила она едва слышно.

— Это я поняла ещё из письма, — дружелюбно кивнула Гермиона. — Но раз мы с вами ищем что-то с нуля, лучше ведь отыскать что-нибудь интересное, правда же?

— Ну… наверное, — Гвеннит сжала пальцы на ногах — это было незаметно в её закрытых туфлях — и постаралась как можно увереннее улыбнуться. Вышло плохо, но Гермиона, кажется, не обратила на это никакого внимания.

— А раз вы согласны — расскажите мне: что вам интересно? Какой предмет вы больше всего в школе любили?

— Историю магии, — заливаясь краской, прошептала Гвеннит. — И чары.

— Историю магии? — очень удивилась Гермиона. — А… Её по-прежнему преподаёт профессор Биннс?

— Да, — Гвеннит не знала, куда девать руки — она положила их на колени, но они ужасно мешали, и она всё время двигала ими, пытаясь отыскать удобное положение.

Гермиона на самом деле была потрясена: за всю свою жизнь она ни разу не встречала кого-то, кому нравились бы уроки Биннса.

— А что именно нравилось вам в истории магии? — всё же спросила она.

— Как и откуда появлялись разные артефакты, — глаза Гвеннит блеснули помимо её воли. — Как, кто и зачем делал их, вся их история… и все эти короли и интриги, — она запнулась и замолчала очень смущённо.

— Вы знаете, — сказала ей Гермиона, — я не обещаю, конечно, что получится именно этот вариант, но я слышала, что у нас в архиве не хватает людей. Вы бы хотели работать в архиве, мисс Уитби?

— В министерстве? — недоверчиво переспросила девушка.

— Да, — с улыбкой кивнула Гермиона. — Очень многие, правда, находят эту работу скучной… зато там не будет никаких проблем с ежемесячными отлучками: архивная работа не требует спешки, но там нужно внимание и аккуратность… насколько вы аккуратны, мисс Уитби?

— Очень! — искренне воскликнула девушка. — Правда, я аккуратная, очень — и внимательная, вы можете, наверное, моих учителей спросить — они подтвердят!

— Не я принимаю решения, — возразила Гермиона, — но я поговорю о вас с тем, в чью компетенцию это входит, и напишу вам. Надеюсь, что всё получится — но, если нет, придумаем ещё что-нибудь. Не волнуйтесь, пожалуйста: обязательно что-то найдётся. Но там, конечно же, нужно будет рассказать о ликантропии, — добавила она мягко.

Гвеннит кивнула:

— Я понимаю! Конечно… Я всегда пью аконитовое, но всё равно работать день до полнолуния и день после я не сумею, наверное…

— Я знаю, — кивнула Гермиона. — Не волнуйтесь, пожалуйста — уверена, что всё это решаемо. Я рада, что вы написали мне — и не постеснялись. И обязательно сделаю для вас всё, что только смогу, — пообещала она.

И действительно сделала, потому что уже через день Гвеннит отправилась на собеседование к руководителю министерского архива. Тот оказался плотным, даже, пожалуй, полноватым мужчиной средних лет с отчётливо наметившимся брюшком, лысоватым — и очень весёлым и, кажется, добрым. Пожал Гвеннит руку, усадил за стол, напоил чаем с кексом, порасспрашивал о том, о сём, засыпал комплиментами — и сообщил, что, если такой юной красивой девушке не жалко гробить себя среди пыльных бумаг и коробок, то она принята и будет работать в секции поддельных документов и артефактов. «Не самая популярная секция, моя дорогая, но кто-то же должен делать и это — мы все были бы счастливы, если бы это были вы!» Она только кивала, не веря своему счастью, кивала — и благодарила, а он отмахивался и подливал ей некрепкий и не слишком горячий чай. Ликантропия его, кажется, вовсе и не смущала — он отмахнулся опять, сказав, что платят у них не так, чтобы много — зато контроля за строгим соблюдением присутственных часов у них нет, и несколько пропущенных дней в месяц никакого значения не имеют. «Главное — не ночуйте в эти дни на работе», — пошутил он, и она, рассмеявшись, пообещала, что ни за что так делать не будет.

Вот так и произошло это чудо: Гвеннит, несмотря на своё оборотничество, получила официальную работу, причём не абы где, а в самом министерстве. Они со Скабиором отпраздновали это вдвоём: она упросила его почитать ей стихи, а потом они ужинали и гуляли, уже в темноте, по заросшим вереском каменным пустошам.

Так у Гвеннит началась своя собственная, взрослая жизнь. Через пару месяцев она сняла собственное жильё: крохотную квартирку, фактически, комнату под крышей, но зато свою собственную. Со временем у неё на работе сложились не только тёплые отношения почти со всеми коллегами, но и появились те, кого она могла бы считать подругами — ну, может быть, не совсем подругами, просто девушки, с которыми она вместе обедала, а иногда они могли после работы погулять или пройтись по магазинчикам на Диагон-элле. Для них в этом не было ничего особенного, а вот Гвеннит ценила эти обеды и прогулки, как редкую драгоценность. О таких она часто могла прочитать в документах и уверенно заявить, что она настоящая. И одним замечательным тёплым сентябрьским вечером они шли вот так впятером, смеясь и болтая, разглядывая витрины и бурно обсуждая то, что там видят — и вдруг, уже подходя к кафе Фортескью, почти что столкнулись со Скабиором, который поприветствовал Гвеннит в своей обычной насмешливо-игривой манере, склонив голову набок и послав ей воздушный поцелуй.

Гвеннит показалось, что она сейчас упадёт в обморок: словно сквозь вату слышала она раздражённо-недоумённые восклицания своих спутниц, возмущавшихся тем, что подобные личности имеют нахальство мешать пройти и смеют заигрывать с приличными женщинами, не говоря уже о похотливом взгляде, уместном, скорей, на задворках Лютного. Она замерла, желая лишь провалиться сквозь землю, раствориться, исчезнуть — и не имея сил хотя бы отвести взгляд от Скабиора. Он казался ей здесь, среди толпы колдунов и ведьм в пестрых мантиях, чудовищно неуместным — в своём кожаном длинном пальто, расстёгнутом и открывающим расшитый серебристым шнуром жилет и яркий шейный платок, с глумливым выражением подведённых сурьмою глаз, в которых девушка видела привычное ожидание и медленно возникающее непонимание… Ей было и холодно, и жарко одновременно, и казалось, что мир вокруг словно замедлился, и голоса подружек звучали где-то совсем далеко — одна из них сказала Скабиору что-то громкое и резкое и демонстративно достала палочку, другая её поддержала, а третья потянула Гвеннит вперёд, уводя подальше — и та, не в с силах оторвать взгляд от устремлённых на неё требовательных серо-зелёных глаз, увидела, как в них постепенно проступает понимание… а затем и разочарование. Скабиор вдруг скривил губы, очень нехорошо усмехнулся, развернулся на каблуках — и скрылся в ближайшем же переулке.

Гвеннит было уже не до прогулки — но она не ушла, всё пытаясь придумать хотя бы кажущуюся достойной причину и уговаривая себя, что это же глупость, и что он, конечно, поймёт.

Но знала, что лжёт себе.

И чувствуя, что с каждой прошедшей минутой теряет драгоценное сейчас время, она всё равно тянула, не силах уйти… А потом, когда стрелки совершили роковой оборот, сообщая, что прошёл уже почти час — стало поздно, да и непонятно было уже, где и как сейчас искать Скабиора. Девушки, наконец, заметили, что с их подругой что-то не так, спросили её — она отговорилась дурным самочувствием и головной болью, попрощалась — и ушла к себе домой, в снятую после выхода на работу малюсенькую квартирку, фактически просто комнату, к которой примыкала ванная комната, но и без неё квартирка всё равно была больше одинокого домика на далёком необитаемом острове.

Надо было туда… на остров. Найти его, попросить прощения… всё объяснить. Гвеннит ходила по комнате, нервно комкая попадающиеся под руку предметы: одежду, салфетки, газеты… Ей было страшно и очень стыдно, но страх был сильнее стыда. И она никуда не пошла, в итоге: протянула до ночи, а потом, измученная, не заметила, как задремала, так и не раздевшись, а проснулась, когда уже рассвело, от будильника, когда ей уже следовало вставать на работу. А прогулять она не решилась…

Поэтому в домик на острове она аппарировала только вечером — сразу же после работы. Было ещё светло и, в общем, достаточно рано, и Гвеннит не рассчитывала застать Скабиора и готовилась его долго ждать.