Обратная сторона луны (джен)

Когда они вернулись домой с покупками, часы пробили половину шестого. Скабиор выпил очередную порцию прописанного ему от душевных мук «весёлого зелья», покрутил в руках хрустальный флакон с зельем забывчивости, поставил его обратно на стол и, пообещав Гвеннит обязательно вернуться ночевать, отправился в затерявшийся среди густых британских лесов крохотный лагерь — к тем, в ком видел хоть какое-то оправдание вчерашнего своего предательства.

Привычно аппарировав позади палатки Эбигейл, Скабиор обогнул её и увидел Серую, сидящую на поваленном дереве и наблюдающую за приготовлением ужина. Он тихо приблизился к ней, и, взглядом спросив разрешения, присел рядом, погрузившись в такое же молчаливое созерцание занятых своим делом волчат, которые, заметив его, не поскупились на радостные приветствия, и готовка закипела ещё оживленнее.

— Расскажешь? — негромко спросила, наконец, Эбигейл, поворачиваясь к нему и глядя на него вопросительно.

— Да, — глубоко вздохнул он. — Только отойдём подальше.

— Они не подслушивают, — сказала она, но спорить не стала, и, поднявшись, повела его за собой на самый край поляны, где высилась небольшая, но аккуратная поленница, валялись несколько крупных дубовых чурок с многочисленными отметинами, оставленными топором, а паре сухих буковых стволов еще только предстояло стать дровами.

Она села на один из них и, кивнув Скабиору на соседний, сказала:

— Можешь заглушающее наложить. Говори.

— Ты меня, возможно, не захочешь больше тут видеть, — сказал Скабиор, нервно растирая свои ладони друг о друга. — Но тебе … я не хочу врать.

Она посмотрела на него неожиданно снисходительно, но говорить ничего не стала — только кивнула.

— Я ведь следил за вами… за ними тогда, — начал он. — Искал способ вернуть мистеру Чайнику этот Хелев ящик… Думал, как вас заставить его отдать — и следил. И встретил однажды Джейд у Борджина… Дальше было легче. И я был там, у Белби, ты знаешь… и видел, как детёнышей выводили авроры. А вчера… Я ведь, когда мы начали всё это, с Хати и Сколь, поклялся Поттеру, что не имею к этому отношения. А потом… Ты понимаешь, я думал и думал всё время, с того момента, как вы ушли, как вы будете жить — и как вообще жить вам дальше, потому что продолжать идти прежним путём — уткнуться в ту же глухую стену, а просто в лесах всю жизнь прятаться… зачем жить так?

Эбигейл слегка подалась к нему и принюхалась — а потом перебила его, едва он сделал очередную паузу:

— Ты часто принимаешь весёлые зелья?

— Впервые, — вовсе не удивился он. — И… не поверишь, но мне их выдал целитель. Я сам к ним никогда не притрагивался.

Она посмотрела на него вопросительно, но спрашивать ни о чём не стала, сказала лишь:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Расскажи мне сначала о том, что тебя мучает. Об остальном поговорим после.

— Это связано, — мотнул головой он. — Тут всё цепляется одно за одно… позволь рассказать целиком! — попросил он.

— Говори, — кивнула она, спрятав промелькнувшую в светло-серых глазах улыбку под полуопущенными веками.

— Понимаешь, — он попытался собраться, — со Сколь и Хати дело ведь не только в собственно краже и нападении. Они несовершеннолетние, и сейчас, с этой тетушкой, всё это можно было бы свести к штрафу — беда в том, что штраф там получается…

— Я помню, — снова перебила она. — Ты нашёл способ его заплатить?

— Я… нашёл, — нервно усмехнулся Скабиор. — Вернее, не я… не совсем я. Будет фонд. Фонд при министерстве. Который станет выплачивать такие вот штрафы за оборотней — а те потом будут их возвращать, постепенно. Если смогут, — он запустил пальцы себе в волосы и потянул их назад. — Но, главное, нам больше не надо будет сидеть в Азкабане и ждать… неизвестно чего, только потому, что мы не способны наскрести золота — он опять усмехнулся и, опустив руки, сплёл теперь пальцы в замок. — Волшебники будут платить за оборотней… по-своему, это даже забавно. И я думал, что ведь фонд будет заниматься не только этим — и можно будет действительно сделать что-то для вас… хотя бы для них, для детей, если ты не захочешь, — добавил он быстро. — И не нужно будет воровать больше, и получится нанять учителей, и учить их — так, дома, а потом просто экзамены сдать… и придумать какое-то дело, на которое можно бы было жить… я не тащил бы никого никуда, разумеется — но не всем же нравится изображать из себя…

— При чём здесь ты? — опять перебила его Эбигейл — впрочем, сколько он помнил, она никогда не стеснялась делать это и прежде.

— Я-то… а в том-то и дело, — он вновь потёр свои ладони друг о друга и сплёл пальцы. — Я был бы… буду распорядителем. Дикость, если подумать… я даже, — он усмехнулся нервно и саркастично, — я даже — сказать кому, — он помотал головой, — я даже в министерство устроился. Да, — фыркнул он, — на работу. Я — в министерство! Святая Моргана! — он покачал головой, по-прежнему, с самого начала разговора пряча глаза от Эбигейл. — Ты дослушай… Я — сотрудник отдела защиты оборотней… Фенрир бы в гробу перевернулся, если б у него был гроб, я знаю. Но я… они всё равно бы ведь сделали это — фонд этот. И я подумал, что с какой стати я буду отдавать такое дело волшебникам — почему опять они должны нас благодетельствовать? Да и не вышло бы у них ничего: кто бы за ними пошёл? А я…

Он прислонил ладони к лицу и, с силой прижав их к нему, медленно провёл ими вверх. Потом опустил руки, стиснул их — и продолжил, тщательно пряча глаза от внимательного взгляда Эбигейл.

— Мне надо было просто прийти к Поттеру, когда Сколь и Хати взяли, — признал он. — Сказать, как есть… Я сейчас понимаю, он всё равно бы вступился. У него какое-то маниакальное отношение к несчастным сиротам, — попытался он пошутить. — Я поклялся ему тогда, когда мы впервые явились в министерство с их тётушкой, что не имею никакого отношения к краже, а вчера… Они найдут их, — горько и хрипло сказал он. — Очень скоро найдут. Они вышли на Джейд, они знают про пыль и знают, что мы с ней встречались. И не один раз. И я… мне пришлось выбрать, — болезненно, тихо и чётко проговорил он. — Вчера. Мне пришлось показать на колдографиях тех, кого я видел в стае. Они всё равно их нашли бы — а я… нет, не сел бы, наверно. Но я… подставил бы фонд. Потому что… за меня уже проголосовали. Уже нельзя сделать вид, что я ни при чём. И даже если и можно — меня бы и близко не подпустили. Хотя, похоже, нельзя. Было бы можно — меня бы просто отстранили. А так… Я сдал их. Назвал. Я их предал.

Он замолчал, наконец, произнеся то, ради чего и пришёл сюда. Посмотреть на Эбигейл ни сил, ни мужества у него не было, и он сидел, уставившись в землю, и пристально вглядывался в примятую и кое-где вырванную траву.

— Ты стал очень похож на волшебника, — заговорила, наконец, Эбигейл. — Посмотри на меня.

Он мотнул головой и опустил её ещё ниже.

— Посмотри на меня, — приказала она. — Скабиор. Сейчас же.

Он дёрнулся — и заставил себя поднять голову.

И увидел, что она улыбается. Слегка, но совершенно отчётливо.

А потом она… рассмеялась.

Тихо, почти что беззвучно — но вовсе не зло.

— Ты, как был романтиком — так и остался, — сказала она, глядя на него, как на глупого, но симпатичного ей ребёнка. — Тебе ведь за пятьдесят, а ты рассуждаешь как в восемнадцать. Сдал их, — повторила она. — Предал… Я словно слышу перечитавшего романтических книг мальчишку. У тебя была цель, и ты к ней шёл — и преодолел препятствие на пути так, как сумел. Ты разве был в стае после смерти Фенрира? Как можно предать тех, к кому не принадлежишь?

— Ты не поняла, — возразил он, хмурясь. — Я выдал оборотней волшебникам. Аврорам.

— Я не оглохла и не забыла английский, — усмехнулась она. — Ты показал им их лагерь?

— Нет! — почти выкрикнул он, подавшись назад с такой силой, что едва не потерял равновесие.

Она вновь посмотрела на него, словно на неразумного малыша, и сказала:

— Ты ушёл из стаи сразу после ареста Фенрира — и уже тогда тебя никто не винил, потому что ты в последние годы был больше его адъютантом, чем одним из нас, и мы все это знали и признавали. Ты пришёл в стаю, чтобы не допустить крови — и второй раз, чтобы помочь спасти тех, кого предали её вожаки. Я не вижу никакого предательства в том, о чём ты мне рассказал — а ты подумай, что сказал бы тебе сейчас сам Фенрир. После того, как устроил тебе хорошую трёпку за неуместное малодушие. Решил — делай, и никогда не сожалей! Ты забыл?

— Ты… не возмущена и не злишься, — медленно проговорил он. — Действительно нет. Я же вижу.

— За то, что ты решил дать шанс им? — спросила она, кивнув на жаривших кролика волчат. — Как думаешь, что сделал бы Фенрир на твоём месте? Ты стал слишком мягким, — она улыбнулась самыми кончиками губ. — Ты так долго жил среди волшебников, что стал смотреть на мир их глазами. У нас всё проще. Ты просто забыл об этом.

— Забыл, — кивнул он, чувствуя, как становится легче дышать.

— Ты очень давно не сидел у костра, — сказала она, вставая. — Поужинай с нами.

И он, улыбаясь и радостно вдыхая сырой лесной воздух, пошёл за ней следом.

И долго сидел у костра — сперва ужинал, держа обжигающе горячее мясо руками, и зубами отрывая его от костей и запивая его горьким и крепким чаем, а после слушал когда-то привычную болтовню о мелких дневных происшествиях, сдобренную незнакомыми и не всегда понятными ему шутками и иногда прерываемую мирной вознёй.

— Приходи к нам почаще, — сказала ему Эбигейл. — И дочку свою приводи. Никто не посмеет её обидеть.

— Наверно, — кивнул он благодарно. — Спасибо тебе.

* * *

Скабиор вернулся домой за полночь, когда Гвеннит уже спала, и, хотя ему совсем не хотелось её будить, он помнил своё обещание и собирался его исполнить сегодня.

— Я тебя напугал вчера, — сказал он, садясь на край кровати. — Прости, маленькая.

Он тихонько погладил Гвеннит по голове — и она, тут же проснувшись, повернулась к нему, приподнялась, обняв его за шею, и замерла, прошептав:

— Что ты, Крис… Совсем не за что.

— Рассказать тебе, что случилось? — спросил он, тоже обнимая её и снова гладя по голове. Гвеннит так удивилась, что спросила, не успев подумать:

— Мне?

— Тебе, — грустно улыбнулся он. — Я не склонен болтать… обычно. Но… Понимаешь, какая штука, — он слегка отстранил её от себя и очень нежно провёл подушечкой большого пальца по шраму на её лбу. — Когда-то я назвал тебя предательницей… помнишь, маленькая?

Она кивнула, не отводя от него очень внимательного, сосредоточенного взгляда, и он продолжил, вновь улыбнувшись очень печально:

— А ведь это была глупость тогда… обоюдная наша с тобой глупость. Ты просто смутилась и растерялась — а я психанул и выдумал, Хель поймёт, что. Предательство выглядит по-другому, маленькая… Ты прости меня, — он ещё раз провёл пальцем по её шраму и осторожно коснулся его губами. А Гвеннит очень растерянно и почти испуганно прошептала:

— Ты был прав тогда, Крис…

— Если я был тогда прав, маленькая, — ласково возразил он, — тогда мне и вовсе сейчас жить не стоит… А умирать мне совершенно не хочется, — он улыбнулся, и Гвеннит, не в силах видеть выражение его глаз, зажмурилась и спрятала лицо у него на плече. — Я тебе расскажу сейчас, как выглядит настоящее предательство, маленькая…

Он говорил очень долго и так же ласково, рассказав ей почти всё, и не коснувшись в своём монологе только МакТавиша и Риты Скитер.

— И вот такая почти смешная ситуация вышла в итоге: что я ни сделай — кого-нибудь да предал бы. Оставалось только выбрать, кого — я и выбрал... Это оказалось непросто — вот и полыхнуло, — закончил он, не замечая, что на протяжении всего рассказа баюкает Гвеннит, словно ребёнка, а она лежит у него на руках тихо-тихо, практически не дыша, и пристально и серьёзно на него смотрит. — А сейчас я сижу тут с тобой и думаю, что, на самом-то деле, ни до кого мне по-настоящему нет никакого дела. Кроме тебя и Кристи, — он прикрыл глаза и коснулся губами её лба. — И не нужно мне никаких зелий — что сделано, то сделано, и глупо об этом думать. Значит, буду предателем, — он горько, но всё-таки улыбнулся. — Что ж теперь делать, не прыгать же мне с моста.

— Я тебя очень люблю, — прошептала она, обнимая его за шею. — И мне всё равно.

— Знаю, — счастливо прошептал он. — Знаю, маленькая.

Он посидел ещё несколько секунд, улыбаясь, а потом шепнул ей решительно:

— Давай спать. Завтра бал — и я хочу, чтобы мы с тобой повеселились на нём от души.

* * *

…Скабиор сидел на узкой длинной скамье за грубым столом, поставив на него локти, и ждал. Звать его сюда и не встретить было, на его взгляд, полнейшим свинством — надо было бы встать и уйти, конечно, но ему было любопытно, для чего он им вдруг понадобился. Так что он, аппарировав в пустую палатку, удивился, но решил подождать — и сейчас сидел за столом, отчаянно зевая — потому что встал ещё засветло и больше всего на свете сейчас хотел спать. Зевнув, он с хрустом потянулся и потёр слипающиеся покрасневшие от недосыпа глаза — и не заметил, как позади него в палатку бесшумно скользнула тень, судя по очертаниям, принадлежащая коренастому человеку. Хозяйка тени, женщина с грубоватым неприятным лицом, замерла, разглядывая его с нескрываемым презрением, а затем в ее руке хищно сверкнула сталь.

Женщина нехорошо усмехнулась, прицелилась — и швырнула охотничий нож в спину сидящего за столом Скабиора.

И попала — нож вошёл в спину сидящего чуть левее позвоночника, под лопатку, по самую рукоять. Скабиор даже не вскрикнул — просто упал на стол, вытянув руки, и затих, с едва различимым хрипом и алой пеной, выступившей на губах, а в палатке запахло кровью… и смертью.